Обнимаю его руками. Он не такой широкоплечий, чем несколько часов назад.

И вот тогда я ловлю отчетливый запах свежего белья, смешанного с сандалом.

Немедленно отступаю. Я должна была понять сразу. Брайан не такой нежный.

Я в постели Брайана спустя несколько часов после секса с ним. Это неправильно, независимо от того, насколько желанно.

– Ч-что ты здесь делаешь? – Я заикаюсь в темноте.

– Я не могу держаться вдали, – шепчет он. Он зарывает своё лицо в мягкое место между моей шеей и обнаженным плечом, нажимая на кожу поцелуями. Его рот тянется к моей груди, и он целует обе половинки, не втягивая мой сосок в рот. Я хочу этого – хочу, чтобы он засосал, сильно, но сначала ему нужно мое разрешение. Ему нужно, чтобы я поцеловала его, обняла, чтобы показать ему, что всё в порядке.

Это нехорошо.

Это неправильно.

Но когда его ловкие пальцы движутся по моему телу, как раньше, в груди появляются покалывания, проникающие в кровь. Нервы оживают, кровь нагревается, в животе все падает.

Я хочу этого.

Его губы возвращаются к моей шее, а затем к губам, и боюсь, мне не хватит сил, чтобы оттолкнуть его. Я делала так слишком много раз, и я не смогу сделать это снова.

Мне нужно спросить его, почему он здесь. Мне нужно знать, имел ли он какое-то отношение к звонку, который вызвал Брайана посреди ночи. Мне нужно знать, правда ли, что его чувства ко мне являются подлинными, или это просто какое-то большое соревнование между братьями, и я – главный приз.

Но я не задаю ни одного вопроса, потому что Марк Эштон находится на своём месте, и в моей голове только одна единственная мысль. Необходимость. Его губы на моей коже, и его рука медленно скользит по моим бедрам точно так же, как в ту ночь, которая мгновенно вспыхивает в моём сознании.

Каждая клетка в моём теле сгорает из-за него. С момента нашей ночи.

Я переворачиваюсь на спину, подталкивая к себе его бедра, обнимая его за талию, и он стонет надо мной.

– Всё в порядке? – шепчет он. – Мне нужно, чтобы всё было в порядке.

Я не отвечаю словами.

Вместо этого я накрываю его рот своим и тянусь к краю его рубашки.