— Так в будущем делают! — громко пояслил Траурихлиген и заставил Рудольфа сесть в роскошное красное кресло, с подлокотниками в виде позолоченных львов, установленное рядом с кривоногим столиком из красного дерева. — Давай, садись — я буду диктовать, а ты пиши мне правильный отчёт! — приказал он, как генерал солдату.

— Ага, — кивнул Рудольф, попытался придвинуть кресло ближе к столику, однако оно оказалось претяжёлым и не сдвинулось ни на миллиметр.

На столике перед собой он обнаружил чернильницу, выточенную из целого сапфира, ручку в ней, а так же — два набора гербовой бумаги: один с государственными свастиками, а второй — с фамильным гербом траурихлигенов.

— Свастику бери! — приказал Эрих, нависнув над душою Рудольфа. Рудольф ненавидел, когда кто-либо смотрит, как он пишет — начинает нервничать и рисовать кривобокие скачущие каракули.

— Хорошо, ты только над душой не торчи, — попросил Шталь, положив перед собою плотный дорогой лист со свастикой.

— Заполняй шапку по уставу! — предписал Траурихлиген, отодвинувшись, но не сильно, чтобы видеть, что пишет друг.

— Ага, — кивнул Рудольф и без энтузиазма обмакнул перо в чернила.

Только он хотел коснуться пером листа, как где-то высоко над ними раздался чудовищный грохот, а вокруг всё затряслось, загудело, а пол, заплясал под ногами, словно бы они находились на спине ожившего кита. Над головой, звеня, затрепетали хрустальные подвески, коверкая радуги. С пера Рудольфа свалилась жирная клякса, распласталась, вмиг уничтожив девственную чистоту будущего отчёта…

— Ай… — вскрикнул Шталь, когда одна тяжёлая подвеска, сорвавшись, ударила его по голове, а грохот раздался опять, заставив «кита» во второй раз шевельнуться. — Что такое??

— Ты что, сапожник?? Нас бомбят! — рявкнул Эрих и со всех длинных ног.

Своих рванул к сидящему «брахмаширасу», на бегу сдирая с шеи медальон догонов, чтобы с его помощью завести паука и бросить его в бой.

— Давай, садись, поехали! — заорал он из кабины, перекрикивая грохот бомбёжки. — Сейчас покажем им, кто ас!

Спотыкаясь и грозя свалиться с высокой подножки вниз, на бетонный пол, Рудольф Шталь неуклюже вскарабкался в кабину, едва удерживаясь за блестящие поручни, и с трудом устроился в кресле рядом с Траурихлигеном. Вокруг них всё тряслось со страшной силой — в тротуар над их головами врезались авиабомбы, взрывались, оставляя кратеры, убивая солдат, разрушая дома…

— Сейчас, поиграем! — прорычал Траурихлиген, дёргая какие-то свои рычаги, на что адский «паук» отзывался жутким шипением и лязгом. Случайно взглянув в узкое окошко, Рудольф Шталь увидел, как бетонный пол, будто бы проваливается, уходя куда-то вниз — «брахмаширас» поднимался на свои высокие лапы, всатавая во весь свой колоссальный рост. А потолок бункера тем временем открывался, разделившись на две части, уходя в толстые стены, выпуская машину на поверхность.

— Ты пристегнись, а то будешь летать по салону! — выкрикнул Траурихлиген, а в следующий миг в нескольких метрах от открывшегося широченного люка врубилась бомба, потопив его крик в жутком грохоте взрыва.

Рудольф Шталь едва успел застегнуть на себе пряжку толстого ремня, как Траурихлиген заставил свою машину подпрыгнуть и выскочить из бункера наружу, прямо под смертоносный дождь из бомб. В ночном небе ревели самолёты — русские бомбили город, а на крыше каждого дома били зенитки, солаты суетились повсюду — кто стрелял, пытаясь сбить врагов, кто убегал из-под града осколков.

— Держи пять! — рявкнул Траурихлиген, надвигая тёмные очки, а все узкие окошки машины закрылись непроницаемо чёрными заслонками. — Глаза зажмурь! — приказал он Рудольфу Шталю, и тот бесприкословно подчинился, зная, что Эрих сейчас будет стрелять. Он даже закрыл лицо руками, и тут же всё вокруг вспыхнуло так ярко, что по глазам больно резануло несмотря ни на заслонки, ни на прижатые к плотно зажмуренным векам ладони… Рёв и крики затихли, водворив во тьму ночи страшную глухую тишину… это продолжалось минуты две — страх и ужас, пока Рудольф Шталь, наконец, решил открыть свои глаза. Поморгав, он увидел, что заслонки на окошках подняты, а Траурихлиген рядом с ними спокойно сидит и с сумашедшим восторгом наблюдает за чем-то, что происходит на улице. Рудольф Шталь выглянул в одно из окошек и с удивлением увидел, как прямо с неба что-то падает — какие-то фрагменты, куски, которые, летя вниз, разваливались на более мелкие куски, а они в свою очередь, рассыпались в рыжую пыль, и их уносил ветер…

— Понравилось?? — осведомился Траурихлиген, торжествуя фантастическую победу над целой эскадрильей самолётов, одержанную за один-единственный выстрел.

— А… — крякнул Рудольф Шталь, беспокойно ёрзая и с ужасом осознавая: падающие куски — это остатки русских самолётов, которые накрыл смертоносный луч.

— Вот это настоящее оружие будущего! — громко похвастался Траурихлиген, заставив свой «брахмаширас» спрыгнуть вниз и скрыться в бункере. — Не то что танки эти обезьяньи!

Когтистые лапы с лязгом врезались в толстый слой бетона на полу, откалывая куски, и машина замерла, застопоренная, приседая на ногах.

— Работает, как часы! — Траурихлиген продолжал хвастаться, а Рудольф Шталь, пригвождённый к креслу чудовищным впечатлением от выстрела, видел краем глаза, как он забирает свой медальон-деталь, надевает его обратно себе на шею… Как только Траурихлиген вытащил его — дьявольский «паук» будто заснул: оборвалось и шипение, и стук, и лязг, погасли страшные лампы. Неподвижная машина казалась лишь вычурной металлической скульптурой, и даже не верилось, что она вообще может ходить и стрелять.

— Выскакивай давай! — Траурихлиген уже выбрался из кабины и понукал друга, потому что тот застрял, сидя и таращась в собственный пупок.

— Уй… — пробухтел Рудольф Шталь, неуклюже вываливась под высоченный потолок бункера, который уже закрылся, скрыв их в глубине подземелья.

— Тошнит, что ли? — в который раз съехидничал Траурихлиген, сверля друга насмешливым взглядом.

— Нет, просто думаю… — выдавил из себя Шталь, не замечая, как нервно меряет шаткими шагами пространство.

— Ты мне тут не ной! — ругнулся Траурихлиген, залепив другу несильный подзатыльник. — Давай, собирайся и идём писать тебе отчёт! Цирк уехал… главное, чтобы клоуны не остались!

— Я, наверное, не буду сегодня ничего писать… — пробормотал Рудольф Шталь, взяв себя в руки настолько, что мог переставлять ноги и идти с умеренной скоросотью.

— Ладно… — Траурихлиген решил отпустить его спать, видя, что руки друга трясутся, и почерк в отчёте будет таким же трясущимся, как у пьяного. — Сейчас, гляну на Барсука — а вдруг он там со страха умер?? А потом покажу, где ты будешь спать! Но завтра будем писать отчёт!

— Хорошо… — прогудел Рудольф Шталь, приземлившись в первое кресло, которое попалось на пути. «Брахмаширас» высился прямо над его головой, подавляя волю… Неприятное соседство, но делать нечего, приходится терпеть…

— Жди! — приказал ему Траурихлиген и ушёл — бесшумно, как кошка, скользнул в густую тень и исчез.

— Угу… — кивнул Шталь и сам не заметил, как заснул беспробудным сном.

Глава 75

Возвращение Туриста

В чёрных небесах громовыми раскатами бесновалась гроза, и ливень хлестал холодными струями, превращая мощёные городские улицы в бурные потоки тёмной воды. Три зловещие тёмные тени отделились от низкого мокрого сарайчика, что пристроился на заднем дворе около Еленовского райкома, и одна за другой проворно шмыгнули во мрак — туда, где начинались редкие деревья бывшего парка. Небо с треском прочертила сине-фиолетовая молния, и сейчас же над головами разразился страшный грохот. Гроза была вот тут, прямо над городом, и каждый раскат её заставлял прожектора мигать и гаснуть.

Хлюпая кожаными сапогами по размокшей грязи, три человека, затянутые в чёрную кожу пробежали парк и бесшумно нырнули куда-то, будто бы в какой-то лаз или даже нору. Гром и дождевая вода остались за их спинами, они вступили в сухой коридор, продуваемый сквозняками, освещённый огнём. К каменным стенам, похожим на средневековые стены катакомб инквизиции, железными кольцами прикрепили шумящие факела, и огонь в них дрожал от порывов ветра. Коридор наполнился топотом — подбитые железом сапоги и круглые камни пола делали шаги людей шумными. Тот, кто шёл первым, стащил с головы намокшую чёрную фуражку и стряхнул с неё воду. Второй человек поёжился от холода, но, кроме холода, страх заставлял его спину холодеть. Замыкающий же старался быть спокойным и не совершать движений, которые могли бы выдать его тревогу. Они двигались почти бегом, вернее, бежал первый, а остальные поспевали за ним и старались не отстать. Пуговицы на их плащах серебром поблескивали в свете огня, с плеч и голов слетали капли дождевой воды. Коридор закончился массивной металлической дверью и тот, кто бежал впереди, остановился. Остановились и остальные двое, окружили дверь полукругом. Первый рылся в карманах плаща и вскоре отыскал связку длинных ключей, на кольце которой болтался металлический брелок с гравюрой: «BMW». Одним из этих ключей он легко справился с массивной дверью и оттолкнул её в сторону. Дверь открылась с лёгким скрипом и пропустила всех троих в просторное и светлое помещение, посередине которого стояло нечто, похожее на гигантский сверкающий сундук. Около этого циклопического «сундука», который высился под самый потолок, торчала приземистая, мягкая и сонная кожаная кушетка, а на кушетке лениво лежал доктор физических наук Барсук. Перед доктором помещался низкий, но широкий столик, уставленный тарелками с разнообразными угощениями, вазочками с шоколадом, и напитками. Барсук томно поднял пухлую ручку, схватил со столика стакан, наполненный свежевыжатым апельсиновым соком, и принялся медленно пить через соломинку. Барсук даже не заметил, как в его апартаменты вдвинулись трое гостей. Первым шагал Эрих фон Краузе-Траурихлиген, а за ним поспевали его адъютант Шульц а так же верный помощник Баум.