Она переводит взгляд на Гремори, который, тут же отворачивается.

— А что это за мальчик с игрушечными крыльями? — она освобождается из огромных рук Гнева и делает несколько шагов, покачивая бедрами, ступая ровно по линии, которая видна лишь ей. — Какой милый. Как тебя зовут?

Взгляд черных глаз шейды заставляет чувствовать себя беззащитным. Гремори кажется, что все его мысли сейчас обнажены перед ней.

— Гремори, — бурчит он, прижимая крылья к спине.

— Гре-мо-ри, — повторяет она по слогам. — Какое мягкое имя. А меня зовут Сэйми. Я тебя раньше не видела.

— Он с нами недавно, считай только отделился от своего народа, — поясняет Леший.

— Понятно, — Сэйми подмигивает Гремори, а потом разворачивается и обращается к Лешему: — Что наше, что ваше? Эй, Баббар, давай сеть! Нам нельзя задерживаться.

Шейдимы выгружают бо́льшую часть продуктов с телеги в сеть.

— До встречи, Гнев! — прощается Баббар.

Сэйми улыбается на прощанье, а затем командует:

— На счет три — взмах!

Гремори наблюдает за тем, как шейдимы улетают с продуктами.

— Их глаза, — шепчет он. — Они смотрели на солнце, но ничего не произошло!

— Мигательная перепонка, — поясняет Леший. — После трансформации нужно несколько месяцев, чтобы организм шейдима принял свой облик до конца. Перепонка в силах защитить глаза от солнца.

— Ладно, и нам пора, — говорит Рыжий, отвязывая мула.

Они выходят из-под сени деревьев и направляются в противоположенную сторону от той, в которую полетели шейдимы.

— Наконец-то, дорога. Хоть, телега покатится легче, — потягивается Гнев. Он зевает и заражает зевотой всех остальных. — Леший, я полечу вперед поохочусь. Хватит уже сухари грызть.

Гнев вытаскивает из телеги самострел и колчан с болтами — пристегивает его на бедро, затягивает ремнем, чтобы не растерять их в полете. Несколько разогревающих упражнений, после которых он совершает несколько шагов вперед, переходит на бег, навострив крылья; а затем мощный толчок с одновременным махом. Гремори ощущает странную смесь чувств восторга и зависти, наблюдая, как Гнев взлетает в небо.

Отшельники рассаживаются вокруг костра, где на импровизированном вертеле развешаны кусочки кроличьего мяса. Почти готовые. Гремори сглатывает слюну, замечая, как кадыки остальных также движутся вдоль шеи.

— Я даже не думал, насколько сильно голоден, пока не начал их потрошить. — Гнев снимает один кусок, перекидывает с ладони на ладонь; дует, а затем надкусывает. — Готово!

После его команды каждый снимает по заготовленному куску и принимается остужать, чтобы скорее ощутить вкус жареного мяса на языке.

— Завтра к вечеру уже будем дома, — произносит Леший, ни к кому конкретно не обращаясь, смотря в ночное небо и улыбаясь своим мыслям.

Гнев с Рыжим молча кивают: взор каждого направлен внутрь самого себя. Наверное, у каждого из них есть близкие, думает Гремори, у каждого есть свой дом, и своя семья.

На следующее утро сборы происходят в полном молчании, только Гнев произносит несколько ласковых слов мулу, призывая того потерпеть еще немного.

Они выдвигаются и, не останавливаясь на отдых, ближе к вечеру, по извилистому тракту внутри леса, добираются до «дома», как называет это место Леший. Гремори с удивлением смотрит, как среди деревьев вдали вырастает высокая плотная стена частокола. Видит крыши многочисленных деревянных домов.

— Здесь, наверное, ничуть не меньше домов, чем за стенами, — произносит Гремори, затаив дыхание. — Мне говорили, что отшельников лишь едва больше десятка. Что они самоубийцы и умирают очень рано, а тут…

— Хорошая ложь. Нам на пользу, — отвечает Леший. — Хотя, долгое время за нами следили. Я эти времена не застал, но мне рассказывали. Первое убежище находилось не так далеко от стен. И только по прошествии десятилетия отшельники начали уходить ближе к горам, подальше от стен Эрриал-Теи. Тогда были созданы десятки фальшивых могил, чтобы создать такие слухи.

Еще не дойдя до ворот, Гремори замечает, как с неба пикирует девушка и врезается в Гнева, сбивая того с ног. Рыжий отделяется только после того, как они входят внутрь, его встречают две рыжие девочки. Только потом Леший отходит в сторону, оставляя Гремори одного возле мула рассматривать логово отшельников, где из-за частокола возвышаются кроны елей и сосен, где десятки одинаковых бревенчатых домов.

Недалеко от него Леший беседует со стариком, поглаживая уже отросшую бороду. Их взгляды лишь на мгновение касаются Гремори, а затем они подходят к нему.

— Добро пожаловать, — приветствует старик. Но несмотря на свои годы, его спина прямая, а плечи широки. — Теперь ты — один из нас. Ты часть большой семьи. Я Арахорт.

Гремори пожимает протянутую руку, представляясь в ответ.

— Первое время, поживешь у меня, — говорит Леший. — А как освоишься, то сможешь при желании поселиться отдельно.

Глава 4

Лилит

Аим выполняет финт[14] тренировочным копьем, а затем совершает быстрый полуоборот и наносит боковой удар по бедру. Безуспешно пытаясь сгруппироваться в воздухе, Волак падает на спину. Он смотрит на плотный кожаный шар перед лицом, который импровизирует острие.

— Еще раз, — спокойно произносит Аим и делает несколько шагов назад, после чего встает в стойку.

Волак поднимается на ноги, сжимает копье, но в мыслях желает, чтобы спарринг скорее завершился. Пускай поражением, пускай даже травмой — неважно. Только бы вернуться домой как можно быстрее к дочери, у которой уже как несколько недель от сердца к шее тянутся темные линии. Он запретил ей выходить куда-либо из дома, прекрасно понимая, что вечно прятать ее не сможет. В школе начинают интересоваться затянувшейся болезнью все более настойчиво. Волак опасается, что в какой-то момент к нему домой может нагрянуть патруль, которому могут намекнуть о проблемах в рядах офицеров.

— Хватит летать в облаках! Атакуй! — выкрикивает голос Аим.

Волак медленно вращает носок сапога, отвлекая внимание игрой копья[15], а затем резко выбрасывает ногу, поднимая взвесь песка, и сразу же прыгает, закручивая тело горизонтально поверхности. Аим в ответ лишь взмахивает крыльями, и песок возвращается обратно к Волаку. Тот зажмуривает глаза, но решает завершить прием: слепо обрушивает копье плашмя и сразу чувствует тяжелый удар по спине, а через мгновение ощущает показательное, но в то же время унизительное прикосновение кожаного наконечника к затылку.

— Что это было? Что за отчаянный цирк? Ты уже совсем забыл, как надо сражаться?

Волак молчит. Растирая глаза, он старается избавиться от попавшего песка. Аим ждет ответ, скрестив руки, но вскоре понимает, что его не последует; сплевывает под ноги, отбрасывает копье, а затем удаляется.

— Когда-нибудь я устану сдерживаться, — бросает тот напоследок.

— Когда-нибудь, — шепчет Волак поднимаясь.

Но сейчас ему не до сражений. Ему страшно подумать о том, что после возвращения домой он увидит черные глаза дочери. И что же дальше? Придет время, когда игра в прятки подойдет к концу, и тогда уже не будет ни секунды для размышлений. Улететь? И выживать вне Эрриал-Тея? Не получится. Просто так не отпустят, не позволят, и будет охота, как за дичью. Отдать дочь, сохранив себя и жену? Мозг в ответ на эту мысль лишь гневно брызгает искрами. И речи быть не может! Волак тяжело вздыхает, надеясь, что ответ все-таки найдется.

— Ты как? Сильно досталось? — плеча касается рука Рихарта, давнего друга и напарника. — Не обращай внимания. Аим в последнее время какой-то нервный. Может, жена перестала давать, а? — улыбается Рихарт, однако понимая, что шутка не удалась.

— А у тебя все в порядке? Ты в последнее сам не свой. Ты если что, говори, ладно?

— Конечно, — отвечает Волак с выдавленной улыбкой. — Спасибо.