— Ты его не любишь, правда?

Нацу покачала головой, сделала вдох и сильнее поскребла левой рукой по его спине.

— Акио-сан.

— Я здесь. Как и Харуми.

Касима оглянулся в поисках зонтика Нацу.

…Вот и он.

Красный зонтик отнесло в сторону ветром от машины, и он откатился в центр дороги.

Уличные огни освещали его силуэт. Он лежал перевернутым, и его круглая форма обрушилась. Два или три стержня сломались, а значит, он пришел в негодность.

Плохи дела, — подумал Касима.

У них был всего один зонтик, и мужчина не мог позволить дождю попасть на Нацу или Харуми.

Плечи Нацу содрогались, поднимаясь и опускаясь в такт ее дыханию.

Она немного успокоилась?

Когда он наклонился, холодный дождь намочил его спину. Этот озноб полностью отличался от тепла, исходящего от двух живых существ в его руках.

Но…

...Это моя ответственность.

Он даст им то, чего они пожелают.

Если они спокойны, Касима оставит их как есть. Если они дрожат, он это прекратит.

Мужчина вспомнил тот дождливый день восемь лет назад.

…Я переоценил свою силу.

Это привело к определенному случаю тогда, и к тому, что лежало у него перед глазами сейчас.

На миг, ученый опьянел от собственной разрушительной силы, но это быстро сменилось паникой, когда он осознал, что наделал.

Чтобы добраться по дождю, понадобились часы.

Продравшись сквозь грязь, он обнаружил раненую руку своей старой одноклассницы.

Касима не мог сейчас взять ее за эту руку, потому позвал.

— Нацу-сан.

Тогда, мужчина звал ее по фамилии с их университетских времен.

Он называл ее «Такаги», распространенной фамилией в Токио.

Но сейчас, поскольку у них была общая фамилия, Касима звал ее по имени.

— Нацу-сан.

…Она не знает правду.

— Нацу-сан.

…Она не знает про UCAT.

Она медленно подняла голову.

…Она не знает о 2-м Гире.

Она все еще плакала.

…Она не знает обо мне.

Он кивнул, и расслабил свои объятья.

…Но…

Она дрожала, и он протянул Харуми к ней.

…Я сделаю для нее все.

Женщина перевела взгляд между ним и Харуми, кивнула, и выбрала Харуми.

Затем поддержала сумку правой рукой и убрала ремешок с его шеи.

Она закинула его себе за шею, и обернула руку вокруг Харуми и сумки.

Малышка открыла глаза, и глянула на заплаканное лицо Нацу.

— А, — сказала Харуми с улыбкой.

Нацу, наконец, улыбнулась в руках Касимы.

Чтобы уравновесить дыхание малышки, она мягко качнула Харуми вверх и вниз.

— А, — снова сказала Харуми.

Она продолжила, издав несколько легких смешков, походивших на «а» и «хья».

Нацу глянула вниз на Харуми и кивнула.

— Молодчинка, — сказала Нацу, вздыхая.

Она вернулась в норму.

…За исключением румянца на ее щеках и влаги в уголках ее глаз.

Подумав это, Касима внутренне вздохнул с облегчением.

…Слава богам.

— Я пойду, подхвачу другой зонтик и вернусь домой. Ты продолжишь путь сама? — спросил он.

Нацу глянула ему в лицо и на зонтик над их головами.

— Когда ты нагнулся, чтобы сравняться с моим ростом, твоя спина высунулась. — Она неожиданно кое-что осознала. — Т-твоя спина уже намокла.

— Но я не могу дать промокнуть тебе и Харуми.

— Спасибо. Но я не могу дать промокнуть главе семейства.

Нацу заволновалась, но вскоре присела, поддерживая Харуми и глядя на него.

— Эм…

— Ты хочешь, чтобы я тебя понес?

Нацу покраснела, но не стала отрицать.

Она была весьма хлопотной женой, но Касима выполнил ее желание.

Касима тоже покраснел, но для его действий было достаточное оправдание.

Мужчина решил, что сделает все ради них двоих.

Касима присел, удерживая правой рукой зонтик, и обернул обе руки сзади Нацу, сжимающей Харуми.

И он ее подхватил.

— Кья.

Она была легкой. Касима думал так и прежде. Он счастливо делал это во время их свадьбы, и когда она вынашивала Харуми.

Тогда он держал ее в руках, и осознал, насколько же она легкая и как же она для него важна.

Она была словно букет цветов.

Зонтик в его правой руке скрывал небо над их головами, и защищал всех троих от дождя.

Его большая ноша улыбнулась у груди и проговорила:

— Нам следовало прихватить видеокамеру. Мы не сможем этого сделать, когда Хару-тян подрастет.

— Я бы тогда слишком смутился.

— Не волнуйся. Никто кроме нас этого не увидит.

— Полагаю, — согласился он.

Теперь им следует поспешить. Когда он даст Нацу потянуться и подобрать другой зонтик, они будут всего в трехстах метрах от дома. Его руки смогут столько протянуть.

Касима зашагал с двумя улыбками в своих руках.

Он глянул на них с собственной улыбкой и подумал про себя.

Мужчина задумался о Пути Левиафана.

…Следует ли мне принять в нем участие?

В столовой Ацута сказал, что выглядело так, будто он уже все решил.

Ацута мог быть и прав.

Прислушавшись к дождю, он припомнил тот случай и его собственную силу, создавшую меч, который его вызвал.

Это была его истинная сила.

…Это сила, которую я должен отринуть.

Но Касиму посетила еще одна мысль, на которую он внутренне вздохнул.

….Почему же я не могу забыть об этой силе?

Глава 12. Утренний план

Даже в субботу семейство Казами рано вставало.

Отец был специалистом по планированию мероприятий, поэтому мог выбрать себе выходные, но не имел устойчивых выходных.

Он обычно брал их, когда Казами сообщала, что вернется домой, но ее решение в этот раз было нежданным. Раз так, отец начал завтракать в семь утра.

Ее семейная обязанность перевесила сонливость, потому Казами присоединилась к ним за завтраком.

Небольшая встроенная кухня как обычно сияла чистотой.

На столе расположились чашки супа и ингредиенты для утренних сэндвичей.

Родители Казами глядели на нее из-за стола.

— Ох, — длинные волосы ее матери всколыхнулись, когда она встала. — Что будешь пить?

— Кофе. Чисато, ты хочешь кофе, верно? — ее отец закончил готовить сэндвич на своей тарелке и глянул на нее сквозь очки. — Я знаю, что ты устала, но мне бы хотелось, чтобы ты полностью проснулась к завтраку.

— Да, конечно. Я буду чай.

Даже сама Казами не была уверена, кому отвечает, когда садилась на свое место.

Ее отец бросил разочарованный взгляд и потянулся над столом.

Там стояло несколько тарелок, забитых салатом, слегка поджаренными яйцами, ветчиной, луком, помидорами и прочими ингредиентами.

Стиль создания сэндвича семейства Казами заключался в том, чтобы взять всё, что тебе хочется, и наложить это на хлеб.

— Пап, ты набрал слишком много.

— С-серьёзно? Ну, может быть. Это просто так весело.

— Ты когда-нибудь повзрослеешь?

Ее мать беспокойно вздохнула, увидев ингредиенты, наваленные на десять сантиметров.

Наблюдая за матерью в голубом платье, готовившей чай, и отцом, сидящим со сложенными руками в сером спортивном свитере с капюшоном, Казами наконец ощутила, что действительно дома.

— Ты тоже одеваешься, мам? Вы вдвоем куда-то собираетесь?

— Да. Я отправляюсь с ним на съемочную площадку.

От этого заявления сонливость Казами как ветром сдуло.

Девушка ощутила, как ее плечи подпрыгнули. Она запоздало обратила внимание на холод утреннего воздуха.

— Ты снова поёшь?

— Я просто иду вместе с ним.

В голосе ее матери прозвучали предостерегающие нотки, но затем заговорил отец.

— Но у нас планы на совместный рождественский концерт к концу года. Основными выступающими будут, само собой, те, кого выберут спонсоры, но все равно останется место для приглашенных исполнителей. Что же мне делать?