К и р и л л. Вот я тебе сейчас засвечу. Дай сюда. (Бросается на Валерия и нечаянно опрокидывает стол.)

С милицейским свистком вбегает  о ф и ц и а н т, хватает обоих за воротники. Гаснет свет. Освещается конторка цеха на правой стороне сцены. Как бы показывая, что происходило, стоит  К а п а, поддерживая висящих на ней  В а л е р и я  и  К и р и л л а.

К а п а (с издевкой). Такими они красавцами были… Приказали высадить их с парохода на первой же остановке. Хотели еще за хулиганство пятнадцать суток дать, да милиции поблизости не оказалось. Только я их и защищала.

Все расходятся по своим местам.

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Ну, орлы! Вы, может, оправдываться будете?

К и р и л л. А чего оправдываться? Что было, то было.

В а л е р и й. Если тут и есть какие неточности, то ведь не в них дело.

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Я вот только не пойму. Как к тебе аппарат попал?

В а л е р и й. Это мой план был. Мы с Ингой сговорились проучить фотографа. Когда он станет опять приставать к ней со своими фото, она схватит аппарат и опустит за борт, будто бросает. А я буду стоять на нижней палубе, возьму его и спрячу.

А н т о н  Р о м а н о в и ч (Кириллу). И из-за этого ты теперь подаешь заявление об уходе?

К а п а. Так над ним же весь завод смеется.

В а л е р и й. Или, может, думаете, ему Инги не стыдно?

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Это хорошо, если стыдно. Только с завода по такому поводу не уходят. Вы, конечно, не думайте, голубчики, что мы вас по головке погладим. За недостойное поведение и хулиганство в общественном месте от имени бригады объявляю вам по строгому выговору. И то только потому, что случилось это с вами впервые.

Пауза.

К а п а. Это все? Что же получается, товарищи дорогие. Им, значит, по взысканию, а той, из-за которой эта история вышла, — ничего.

К и р и л л. Да ладно. Что ты суешься, когда не спрашивают.

К а п а. Я за справедливость. Все виноваты, всем и отвечать. Раньше у нас такого не было.

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Ну, а ты, Инга, почему молчишь? Скажи что-нибудь. Девица ты образованная. Десятилетку кончила. Работаешь хорошо. По этой части претензий к тебе не имеем. А только видишь, как получается. Я ведь тебя предупреждал. И перед самой поездкой тоже.

Инга, которая сидела грустная, встает. Говорит она медленно, трудно.

И н г а. Не знаю, что говорить. Пришла я к вам в цех недавно. Старалась, работала, как могла. Теперь сама вижу. Правильно она считает. В конце концов из-за меня вся эта история. В общем, раз такое дело — уйду я от вас. Чего мне вам жизнь портить. Были вы раньше без меня, без меня и дальше будете. Одним словом — понимаю. Вот и все. (Садится.)

К а п а. Что ж, по сознательности, может, и правильно будет.

К и р и л л. Чего тут правильного. Мы с ним повздорили, а она с завода уходить должна. Да я первый уйду, если только она подаст заявление. Нашли козла отпущения.

В а л е р и й. И я не останусь. В чем она виновата? В том, что она всем нравится?

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Ох, какие горячие головы. Ума не приложу, как с вами разговаривать. Да вы что, кроме «уйду» другого слова не знаете? Разве это решение проблемы? Мы с вами делаем сложную электронную аппаратуру. Создаем красивые современные приборы. Сами хотим красивыми быть и жить красиво. О коммунизме говорим. И вот приходит к нам в цех Инга. Получается все наоборот. Да вы гордиться должны, что в вашей бригаде работает такая замечательная девушка, первая красавица на заводе. Да я сам (спохватился) хм… хм…

В а л е р и й (многозначительно подтолкнув Кирилла). А мы гордимся.

К а п а. Ну при коммунизме-то таких не будет.

К и р и л л. Красивых девушек не будет, что ли? Во дает Капля! Книжки умные почитывать надо.

А н т о н  Р о м а н о в и ч (разводя руками). Видали, что делается?

К и р и л л. Там все красивыми будут.

В а л е р и й. Все не могут быть, не родятся. И еще, между прочим, любовь неразделенная останется.

К а п а. Какая любовь?

В а л е р и й. Неразделенная. Так Карл Маркс считал.

К и р и л л (Капе). Поняла? Вот ты, к примеру, Валеру подзавлечь хочешь, а он не поддается.

К а п а. Придумали глупости. Это вы с Валерой Ингу поделить не можете. Вот она неразделенная-то где.

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Что им тут делить. Не на маленькую сообразили. А у Инги, между прочим, своя голова есть, и неглупая. Она знает, кому что сказать.

В а л е р и й. Так вот она всем одинаково говорит. Поэтому обидно и получается.

К а п а. Что ж, если ей на заводе никто не нравится.

И н г а. А ты откуда знаешь?

В а л е р и й. Тогда почему никто из ребят не заслужил твоего внимания? Почему ты так себя ведешь?

И н г а. На это есть особые причины.

К и р и л л. Какие же это причины? Ты уж давай скажи.

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Ну что привязались? Не понимаете, что у человека могут быть личные соображения.

В а л е р и й. Да мы все понимаем. Но хоть что-то иногда надо объяснить.

И н г а. Хотите знать?

К и р и л л. Конечно, хотим.

И н г а. Хорошо. (Встает.) Соображения у меня были. Только не личные, Антон Романович, а ваши. Вы мне сказали, когда я пришла на завод, чтобы я ни с кем из ребят не встречалась. У вас, мол, особая молодежная бригада, лучшая, показательная. Вы несете ответственность за моральную чистоту, за кодекс и за все на свете. Перед поездкой еще напутствовали. Ну вот, я по-вашему и поступила. (Садится.)

Пауза.

В а л е р и й (Кириллу). Ты понял, надеюсь, кому мы так премного обязаны.

К и р и л л. Да, лучше некуда.

В а л е р и й (встает). А теперь, я считаю, мы имеем право сказать свое слово. Мы имеем право от имени всей бригады объявить выговор мастеру Антону Романовичу за неразумное вмешательство в личную жизнь членов бригады. Голосую. Кто за?

Молодежь единодушно поднимает руки.

А н т о н  Р о м а н о в и ч (растерян). Ребята! Да как же это так? Я же о вас заботился.

К и р и л л (с улыбкой). И себя не забывали.

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Ну, знаете.

К и р и л л. А что? Сами тут проговорились. Человек вы еще нестарый. Инга у нас такая девушка, кому хочешь приглянется.

В а л е р и й. В общем, не та забота.

К а п а. Верно. Ведь если б она с кем-то одним дружила, ничего бы и не было.

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Нечего сказать, отблагодарили вы меня. Но теперь все. Раз вы и меня заподозрили, пусть Инга выберет себе, кого она хочет, и, если кроме него кто-то еще к ней подойдет, я этому донжуану такого покажу!..

В а л е р и й. Смотря какой парень будет.

К и р и л л. Если стоящий, так он сам за себя постоит, а если так, одно название, чего с ним считаться. Мы его и спрашивать не станем.

А н т о н  Р о м а н о в и ч (всплеснув руками). Да вы что же хотите, чтобы все опять по-старому пошло?

В а л е р и й. А вы что же хотите,, все под букву закона подвести, чтобы мы по вашим указаниям любили друг друга?

А н т о н  Р о м а н о в и ч. Да ну вас к лешему. Делайте, что хотите. Ничего вам больше говорить не буду. Я лучше на конвейер пойду. Десять новых схем мне легче внедрить. (Направляется к двери.)

Пауза. И вдруг все как по команде бросаются к мастеру.

В с е:

— Антон Романович!