Мона нахмурилась.

— Торговля?

— Добыча, — предложила Элламэй.

— Нет, — я пронзила Селено взглядом. — Знания. Обучение. Наука и литература, астрономия, математика… у нас есть умы, Селено, есть работы. Если это организовать, выстроить структуру…

Он фыркнул с презрением, жуткий звук лишил меня воздуха. Он отбросил письмо Кольма на одеяло к остальным.

— Так и думал, что ты приведешь к этому. Статьи спасут нас, Джемма? Памфлеты и философы? — он махнул на пергамент на кровати. — Когда ты собиралась мне об этом рассказать? Ты все время знала об этих петроглифах… в пещере, в Алькоро…

— Ты знала в Сиприяне, — поняла Мона. — На корабле в Лилу, в болотах… ты знала все это время, что они в озере Люмен.

— Я не знала точно, что там говорилось, — я отчаянно пыталась донести до них. — Я все еще не знаю. Я думала, все будет проще — попросить дипломатический визит в озеро Люмен. Может, не просто, но я не думала… что придется столько молчать об этом. Я думала, это только до Лилу, а потом…

На корабль напали, Лиля убили, и все мольбы о свободе были бесполезными.

Я вытерла глаза. Ро смотрел на кровать, не видя ее, сжимая кулаки. Элламэй и Валиен переглядывались. Мона поднялась, как туча на горизонте.

— Я приглашала тебя в озеро Люмен в Сиприяне, — сказала она. — Почему ты не согласилась?

— Мне нужно было, чтобы и Селено их увидел, — тихо сказала я. — Никто не поверил бы мне, если бы только я принесла весть. И… в Мрачном луге… — я отвернулась от Селено, все еще гневно глядящего на потолок. — Ты не понимаешь, что если бы забрал в Алькоро Мону, Элламэй и Ро… шанса не было бы? Наши страны порвали бы друг друга, и было бы слишком поздно, когда мы поняли бы Пророчество. Это все, чего хотел Кольм. Чтобы мы их увидели. Он не пытался предать тебя, Мона.

— Но сделал это, — резко сказала она. — Это не отменяет факта, что он отсылал информацию вне страны. А ели бы его письмо попало вашему народу в Матарики или Сиприяну? Это простая измена.

— Он твой брат, — прошептала я. — Он тебя любит. Он верен тебе.

— Если ты тебя так тревожила верность, — сказала она, — ты бы сказала мне в Сиприяне. Ты могла сказать любому из нас, — она кивнула на кровать. — Ты могла сказать мужу, на него это влияет больше всего.

Этот удар был сильнее всего, был почти физическим. Мона ненавидела Селено всей душой, но она выбрала защитить его. Я довела ее до этого.

Мое тело дрожало.

— Я ошибалась. Знаю, — я развела руки. — Но как я могла вдруг заявить о том, что может все изменить, если не знала правды? Как я могла говорить о том, что изменит основы нашей страны, если не знала, что точно там говорится?

— Ученая до мозга костей, — сухо сказал Селено. Он яростно посмотрел на меня. — Ты до ужаса превозносишь исследования. Полагаешься только на конкретные источники, утаиваешь все, пока это лишь гипотезы… это работает в науке, но не в реальном мире.

Я опустила кулаки и посмотрела на каждого из них по очереди. Селено и Мона, что иронично, выглядели одинаково разозленными предательством. Элламэй и Валиен были мрачными и сосредоточенными. Ро был печальным. Арлен, бедняга Арлен все еще был бледным и испуганным.

— Мне жаль, — сказала я. — Я пыталась выбирать правильно, но все явно пошло не так, — я кивнула Моне. — Но не наказывай Кольма за это. Его информация не попала в чужие руки, и он только пытался найти путь к миру.

— Секретами и обманами, — сказала она. — После всего он выбрал тебя, а не меня.

— Он не выбирал меня или Алькоро. Он лишь…

— Он выбрал, — твердо сказала она. — И это меня поражает, и я отказываюсь отпускать это. Если на то пошло, Джемма, он кое-что удобно опустил. Если на то пошло, вы убили его жену.

Глава 15 

Буря отступила, терраса у замка была покрыта белым снегом в восемь дюймов высотой. Бледно-голубое небо усеивали полосы молочно-белых облаков, что отражались в озере, но я едва это замечала. Я смотрела на каменную статую женщины с доброй улыбкой и волнами густых волос. На ее голове была корона, как у Моны, с настоящим жемчугом.

— Ее звали Ама, — сказала Мона за мной. — Они поженились за год до вторжения твоего народа. Когда ваши корабли напали, мы с Арленом и Кольмом убежали, а она взяла мою корону и осталась. Ее казнили вместо меня.

Мое тело онемело, я смотрела на героиню Люмена, о которой спрашивала. Я опустила взгляд на ее ноги, вокруг пьедестала лежали мелкие вещицы — деревянная рыбка, жемчужная брошь, детский башмак. А ниже был список имен в пять колонок — имена мертвых.

— Это произошло здесь, — сказала она. Она указала на озеро. — Мы вынырнули и видели это.

Я закрыла глаза. Все это время, все те письма, каждое из которых все сильнее разжигало надежду… я почему-то подумала, что прощена за события в озере Люмен. Это было ошибкой, но это уже прошло, мы могли все исправить. Потери были с обеих сторон. Говорили, что из жителей Люмена погибли только те, кто решил сражаться. Хотя казнили советников, что не хотели сотрудничать с нашим правительством. Хотя стало ясно, когда королеву Мону заметили, что мы как-то убили не ту королеву.

Я потерла лицо руками. С большим усилием я повернулась к ней. Она стояла у воды, плащ укутывал плечи.

— Это нас разделило, — сухо сказала она. — Я не понимала тогда, но потеря Амы разлучила нас с Кольмом. Для меня это было постоянным напоминанием жертвы, что она совершила, чтобы дать Люмену шанс, и я должна была вернуться. Она дала мне шанс, и бросить это означало позволить ей умереть без повода.

Она посмотрела на статую за мной.

— Но для Кольма она и озеро стали призраками. Он не хотел говорить о возвращении. О, он следовал за моими словами и планом, но мысль пугала его. Я думала, он смирится, встанет снова на ноги. Но этого не случилось, а теперь я понимаю, что он и не планировал. Он смотрел на реку с тех пор, как мы прибыли на берег.

— Но он остался, — сказала я. — Он остался, потому что верен тебе.

— Он остался, потому что нет другого выбора, — сказала она. — Потому что боится уходить.

— Это не так, — тихо сказала я.

— Откуда тебе знать?

У меня не было ответа. Мои губы двигались без звука, я хотела возразить. Она бесстрастно смотрела на меня.

— Ты не знаешь, — сказала она. — Ты не знаешь его. Ты можешь притворяться, что понимаешь, что тут происходит, Джемма, что понимаешь преступления войны, потерю для культуры и экономики, личную потерю семей, людей, меня и моего брата. Но ты не знаешь.

Она плотнее укуталась в плащ, повернулась и пошла по следам шагов в снегу.

— Я могу его увидеть? — спросила я, но знала ответ.

— Нет.

Я сдержала мольбу, проводила ее взглядом до замка. Она оставила меня одну у статуи Амы Аластейр.

- Арлен.

Я поймала его на углу, он пошатнулся и чуть не упал.

— Джемма!

Он все еще был бледен, двигался быстро, как зверек, знающий, что за ним следит сокол. В этом тоже была виновата я — брат и сестра были основой его жизни, а я их убрала. Я была виновата еще сильнее, ведь использовала его шок для себя.

Но вина не мешала мне это делать.

— Мне нужно увидеть твоего брата, — сказала я. — Но они не пустят меня без разрешения.

— Что сказала Мона? — сразу спросил он.

— Она занята, — соврала я. — Прошу, дашь мне записку или предмет?

Он замер.

— Н-нет, — сказал он, словно пробовал слово. Оно повисло в воздухе между нами. Он отступил на шаг. — Нет. Прости, но… нет.

Он широко обошел меня и поспешил по коридору. Я могла бы его окликнуть, умолять, просить сделать это ради брата, но не хватило смелости.

И я даже немного гордилась им.

— Молодец, — прошептала я со слезами на глазах.

Сапоги хлопали на лодыжках, и шаги эхом отражались от каменных стен. Обувь промокла от похода по снегу к тюрьме, стража у дверей лишила меня шнурков, чтобы обыскать. Они не хотели меня впускать, но печать на кольце из перламутра была в моей руке. Они пропустили меня.