— Я тебя поймаю, — сказал он.

Я не переживала за это, но мы могли упасть на камни внизу. Стена была на маленьком полуострове камня, который спускался сначала плавно, а потом резко скатывался к краю каньона. Если не повезет, мы можем улететь с края.

Он потянул, я выбралась по пояс, извиваясь. Мне показался громкий стук сапог? Ожидая в любой миг руку на своей лодыжке, я оттолкнулась и подвинулась, пробралась к нему. Он широко стоял на гравии, обвил меня руками, чтобы я не упала на лицо. Это не было грациозно или продуманно, но мы не улетели в каньон. Пока что. Мы хрипели от зимнего воздуха, но смогли выпрямиться.

— Все хорошо? — выдохнул он.

— Да. А ты?

— Думаю, да.

— Хорошо. Идем. Нам нужно к Каменному дереву.

Он пригнулся и поспешил вдоль стены за мной. Нам придется обойти конец туннеля, чтобы добраться до тропы, ведущей к Каменному дереву, но стража внутри хотя бы не сможет открыть дверь. Их шаги звучали громче, чем я ожидала.

Стойте. Это были не шаги. То, что я приняла за топот солдат звучало как твердый объект, по которому постоянно ударяло дерево. Мы были почти у угла, когда за стуком я услышала шепот голосов.

— Джемма, — прошептал Селено с ноткой тревоги.

Я безумно махнула на заросли ивы, что скрывали дверь из виду. Мы скользнули через другую сторону. Закрытые ветками и ночью, мы обогнули угол.

Пятеро солдат были у выхода из туннеля. Четверо направляло арбалеты на дверь. Пятый размахивал топором, чтобы разбить дверь.

Нет, чтобы разбить доски, закрывающие дверь.

Я безмолвно поманила Селено, мы прошли мимо, задерживая дыхание. Когда мы отошли подальше, мы побежали.

Мы огибали кипарисы и дубы на краю каньона, пробирались среди кустов. Рожки еще гудели за нами. Я молилась, что не будет топота копыт или лая собак — знаков, что стражи начали поиски вне замка.

Селено тяжело дышал, скоро замедлился до ходьбы. Я поравнялась с ним.

— Они заколотили выход, — он задыхался. — Зачем?

Я посмотрела на него. Он хмурился в свете луны.

— Думаю, чтобы не выпустить тебя, — сказала я.

Он нахмурился сильнее, но ничего не сказал.

Мы держались вдали от дорог, ведущих к городу, двигались у края, огибая можжевельник и шалфей, растущие среди заснеженных камней. Мы осторожно перебегали дороги, что вела к плитам в скалах. Шум замка отдалялся, тревоги в городе еще не было, пока мы пробирались по окраине.

Наконец, стало видно холм с неровной колонной камня. Ученые Алькоро поколениями спорили о процессе появления каменных деревьев, что усеивали пустыню Феринно западнее от нас. Теории были разными о том, как дерево медленно становилось камнем, некоторые заявляли, что это и не были деревья. Как-то я видела дебаты, что перешли в крики и закончились тем, что один геолог бросал в другого фрагменты деревьев.

У меня не было ответа, и сейчас важнее было прийти к Каменному дереву у края каньона. Это было самым большим в стране, пятеро человек могли обхватить его, взявшись за руки. Я прищурилась. У ствола было видно силуэт человека с тремя топающими мулами.

Мы приблизились, и мама помахала нам спешить. Мы едва бежали, но Селено хрипел, цеплялся пальцами ног за камни на земле. Я гнала его по холму, почти протащила последние пару ярдов к высокому твердому каменному стволу.

— Быстрее, — сказала мама. — Я не думала, что они поднимут тревогу так быстро.

Селено держался за бока и щурился в темноте, пытаясь разглядеть ее лицо.

— Кто вы?

— Познакомимся позже, — сказала она. — Бери гнедого, Джемма, тебе рыжего, — она забралась на Шашку, на спине мула были полные сумки. Селено хотел возразить, но я махнула на ждущих мулов. Он недовольно закрыл рот и забрался в седло. Я тоже залезла, и вскоре мы гнали скакунов за Шашкой.

Мы ехали часами, пересекали в брызгах ручьи, порой огибали их, но приходилось возвращаться. Когда мы добрались до пути, что устроил маму, она отошла от края каньона, повела нас по зарослям шалфея. Вдали возвышались неукротимые горы Стелларандж, их неровные вершины закрывали звезды.

Укрытие, которого мы с мамой хотели достичь до ночи, было в первых выступах гряды, в стороне от дороги пастухов. Мы пришли туда через час после полуночи, слезли с мулов и повели их по камням к двери. Охотничий домик был маленький, скрытый снегом. Осины без листьев стояли вокруг, словно жесткие волосы, следы тонкого ручья виднелись в снегу, ставшие лужами льда.

Я смотрела, как Селено неловко съехал со спины мула, его ноги дрожали, когда он встал на землю. Я оглянулась на снег за нами, озаренный тусклым светом полумесяца.

— Мы оставляем след, — сказала я.

Мама тоже оглянулась.

— Ничего не поделать, — сказала она. — Надеюсь, никто не подумает, что мы ушли сюда.

Тут не было конюшни, только столбик под неровной крышей. Мы разобрались с мулами, забрали их сумки и прошли внутрь. Селено замер на пороге, оглянулся на наш путь. Мама заметила его паузу, она зажгла полевой фонарь капсулой огня.

— Думаете уйти, мой король? — спросила она, покрутив фитиль. — Мулы прошли долгий путь. Вы далеко не уйдете.

Он отдернулся и закрыл за собой дверь.

— Вы не так поняли, я просто думаю, что путь был плохо продуман, — комнатка была крохотной, и он стоял в центре, уперев кулаки в бока. Он хмуро посмотрел на ее лицо, на мое, а потом снова на ее.

— Когда же я смогу узнать, кто организовал мое похищение? — спросил он.

— Твоя жена, — спокойно сказала она, вытаскивая мешок кукурузного печенья. — Я забрала ее из Пристанища, а дальше помогала.

— Кто вы? — осведомился он.

— Не видишь сходства?

Он посмотрел на меня со смятением на лице.

— Она — моя мама, — тихо сказала я. — Рана Макзатль.

Он взглянул на нее. Она протянула ему мешок печенья левой рукой, чтобы было видно тюремную татуировку. Он не взял мешок. Удивление мелькнуло на его лице, а потом его сменило смятение.

— Ох, — сказал он.

— Не восхищает? — спросила она.

— Должен признать… — он посмотрел на меня. — Я ожидал кого-то более… Я о том, что ничего против вас не имею.

— Это радует, — она взяла себе печенье.

Он нахмурился.

— Я не притворяюсь радостным, конечно, но это лучше, чем узнать, что за моим похищением стоят королевы озера Люмен и Сильвервуда.

— Я тебе говорила, — сказала я. — Мы найдем новое Пророчество. Я не связывалась с королевой Моной или королевой Элламэй, да и с кем-нибудь еще, со времен Сиприяна.

— Тогда зачем это? — спросил он. — Зачем было спешно забирать меня из дворца? Почему не сделать копию этого Пророчества и не показать его Прелату?

Мама вскинула указательный палец.

— Потому что я не хочу снова попасться сестре.

Он вздрогнул и понял связь Шаулы и Раны. Она подняла второй палец.

— А еще — когда такая стратегия сработала бы?

— Может, сработала бы, если бы вы не стали кричать, что все царапины — работа самого Призма, — отметил Селено.

Я раскинула руки, чтобы успокоить их.

— Нам нужно, чтобы ты это увидел, Селено, — сказала я. — Наше слово для Шаулы или совета не имеет значения. Но в твоем слове власть, и ты можешь подумать, что это значит для Алькоро.

Он нахмурился сильнее.

— И где мы все это совершим?

— В Стелларандж, — сказала я.

Он вскинул брови.

— Посреди декабря? С парой плащей и одеял?

— Мы не будем лезть на них, — сказала я. — Точно не на вершину. Мы пойдем внутрь, в пещерную систему, которую нашла команда моей мамы.

— В пещеру, — повторил он. — Для нового Пророчества.

— Фрагментов, — сказала мама. — Оно не полное.

— Не полное? — рот Селено раскрылся.

— Конечно, не полное, — она вытаскивала спальные мешки из наших сумок. — Пещера полна ручьев. Ни одни глифы не выдержали бы столько в таких обстоятельствах.

Он с яростью повернулся ко мне.

— Ты говорила, что оно полное!

Я прикусила губу.

— Я говорила «почти».

Он потрясенно покачал головой.