— История империи входила в твое обучение, — ответила Изабель, кивая. — Я не сомневалась, что ты будешь знать.

— А еще я знаю, что Люциферу ты любила до безумия. Души в ней не чаяла! Но это было до моего рождения. Так почему сейчас ты не даешь мне быть с ней? Это что, ревность? Сама, небось, к ней летаешь.

Изабель непонимающе посмотрела на Химари, а потом на Лиона, ища объяснений. Они выглядели такими же ошарашенными.

— Почему ты солгала мне? — допытывался он.

— В чем? — поморщившись, спросила Изабель.

— В том, что Люцифера жива. В том, что она моя мать, в конце концов! — едва сдерживаясь, ответил он.

— Да потому что это не так, Ной.

— Провидица сказала мне, что мама у моря, — бросил Нойко и поджал губы. — Я в архивах прочел, что во мне течет ее кровь. Значит, она и есть моя мать. Все сходится, не увиливай.

Губы Изабель нервно дернулись в усмешке.

— У Люциферы не было детей, мой мальчик, — нервно смеясь, ответила она. — И ни у какого моря она не живет. Она у Кираны стоит в кабинете ее названной сестры. А что до крови…

— Ты просто плохо ее знаешь!

— … а что до крови, то в тебе когда-то давно она действительно текла, — как будто не услышав, продолжала она. — Врачи Имагинем Деи переливали тебе ее, чтобы ты не умер.

— Но провидица…

— Она не солгала, и мама твоя действительно у моря. Но это не Люция, — императрица глубоко вздохнула. — У Люции не было детей.

— И от Лиона? — махнул он рукой в сторону императора. — Может, врачи ошиблись, и она могла…

Изабель мотнула головой.

— От Хоорса?

— Нет. У нее не было детей, Ной! Не было, слышишь? — прикрикнула она. — Совсем. Никаких. Никогда. Все ангелы бесплодны, не выдумывай сказок.

— Да тебе-то откуда знать? Ты любила ее, но не жила ее жизнью, — взвился он и, подойдя вплотную, поднял руки к ее горлу и бессильно сжал кулаки. — Ненавижу. Ни кумо ты не понимаешь, а только врешь. Врешь и врешь.

— Твоя мать из клана Осьминога. Но не Люцифера, — даже заметив жест цесаревича, Изабель только грустно вздохнула. — Выбрось эту глупую ложь из головы.

— Ты не можешь этого знать!

— Могу, — едва слышно прошептала она, нервно вертя на пальце черное кольцо. — Только я и могу.

— Не бери на себя слишком много!

Он свирепо смотрел ей в глаза. Озверело, ненавидя всем сердцем. Она сглотнула, глянула за его плечо, на Лиона и, дождавшись его поддерживающего кивка, произнесла практически по слогам:

— Это я — Люцифера.

Повисшее молчание ощущалось даже кожей — вмиг стало безумно холодно и нечем дышать. Императрица спокойно и уверенно смотрела цесаревичу в глаза, цедя слова.

— Не было у меня детей. Никогда не было.

Нойко попятился от нее, как от проклятой.

Где-то за спиной сдавленно простонал фактотум:

— Это невозможно.

Она повернулась к нему, до крови закусила губу и медленно кивнула.

— Это правда. Хоорс тогда хотел поменять нас телами, думая, что… А, — выдохнула она, — понятия не имею, о чем он думал. Задурил и меня, и ее. Может, править хотел. Может, мечты крошки Бель исполнить — тело, не знающее боли — очень завидное.

Раун попятился, слепо хватаясь за рукоять меча, но дрожащая ладонь проваливалась у пояса, цепляла крылья.

— Он нашел ритуал кошек, способный на это…

— Нет, — простонал Раун.

— Все шло по плану, — пристально глядя ему в глаза, говорила императрица. — И я должна была умереть, а крошка Бель — остаться владеть моим телом. Вот только потом пришел Самсавеил. Результат его прихода стоит у Кираны, — отчетливо проговаривая каждое слово, отвечала она. — Я выжила, но мы никому об этом не рассказали, — закончила она и поджала губы.

— Нет, — фактотум развернулся на пятках и рванул из леса. Нойко проследил за ним взглядом, не понимая, что происходит.

Свист резанул по ушам, Алиса метнулась к полю. Дождавшись позволяющего жеста императрицы, на бегу вскочила на выбежавшего пегаса и ударила его по бокам под крыльями, пуская в погоню.

Лион встал на ее место, шисаи подвинулись, продолжая держать кольцо.

— Ты ведь соврала сейчас, — пробурчал Нойко, переводя взгляд на Изабель. — Глупая театральная сценка, чтобы меня убедить? И твоя верная Алиса, бросившаяся за Рауном — тоже всего лишь фарс.

Она помотала головой.

— Но ты не можешь быть Люциферой, — продолжал он, смотря ей в глаза. — Все это может убедить какого-то фактотума, но не меня, — он поднял мешочек и показал его Изабель. — Что здесь?

— Я не могу смотреть сквозь ткань, — пожала плечами императрица.

Нойко, отступив на несколько шагов и оказавшись в центре, развязал мешочек.

— Хорошо, а это тебе знакомо? — спросил он, доставая куклу и отломанные крылья.

Лицо Изабель вытянулось, она изумленно уставилась на игрушку и потянула к ней руки.

— Э-нет, Ваш-Величество, — Нойко прижал находку к груди. — Сперва ответ.

— Кукла это. От паучихи-марионеточницы. Моя старая кукла, — опустив руки, отозвалась императрица. — Я сломала ее, и мне подарили новую.

— Это можно было сказать, всего лишь взглянув на нее, — презрительно фыркнув, бросил Нойко. — Скажи то, чего никто не может знать. Никто, кроме Люциферы.

Императрица поджала губы и, запрокинув голову, горько усмехнулась.

— Крылья сломались потому, что я упала с ней с крыши. Думала, если очень захотеть — буду летать. Я отделалась ушибами, а у нее отломались крылья, — она повела плечом, опустила голову, подняла к глазам руку. — А на предплечье у нее, — расстегнула запонки и, закатав рукав, обнажила руку. Но кроме шрамов там не было ничего. — У нее на предплечье число, которое было и остается для меня самым важным — сто восемь. Я вырезала гвоздем. А у Люциферы было такое клеймо на запястье — кошки в войну оставили. Символично, правда?

Нойко ошарашенно посмотрел на нее, не веря.

— Нет, это можно было подсмотреть.

Императрица только пожала плечами.

— Что на лодыжке?! — отчаянно крикнул он, пряча куклу обратно в мешочек.

— «Тереза», — медленно произнесла она и глубоко вздохнула.

— Кто. Такая. Тереза? — дрожащими руками завязал он мешочек и прижал к груди, вмяв в камзол крыльями.

— Мое имя. До Имагинем Деи. Так Мерур назвал, самое первое имя, которое дал клан Лошадей, я не помню, — сильно зажмурившись, ответила она.

— Кто тебе это рассказал?! — взревел Нойко, оборачиваясь. Можно было пробежать между Лионом и Химари. Можно было! Если забыть, что они оба куда опытнее и догонят вдвоем хоть по небу, хоть по лесу.

— Никто, — императрица закачала головой.

— Я не верю тебе, ты все лжешь! — кричал он и метался меж деревьями. Птица-синица.

— Ты же понимаешь, что я говорю правду, — спокойно и твердо отвечала она.

— Нет, — всхлипнул он и замотал головой. — Я не хочу в это верить. Пусть это будет не так!

— Нойко, милый…

— Ну пожалуйста! Пусть это будет не так! — кричал он, умоляюще смотря ей в глаза.

Она лишь качала головой — нет.

— Я не хочу тебя знать! — в бессилии бросил он и кинулся мимо Лиона.

— Оставь его, — резко сказала императрица, и тот посторонился, пропуская цесаревича. — Пусть идет.

Лион проводил Нойко взглядом и глубоко вздохнул.

— Не так я себе это представлял, — протянул он, подходя к императрице.

— А получилось так, — горько прошептала она, опустив голову.

— И Раун, наверное, с ума сходит, — он бережно поднял ее руку и, раскатав рукав, принялся застегивать его. Она молча отдала запонки. — Люлю, ты как?

Химари и Хайме переглянулись, тот, поняв ее без слов, в мгновение обернулся белым тигром и ушел лесом за Нойко. Шисаи же подошла к паре поближе.

— Люция? — тихо позвала она, становясь между ними третьей. — Я надеюсь, ты все так же не умеешь жалеть о своих поступках. Я считаю, это было правильным.

— Я не жалею никогда и ни о чем, — она скривилась, как от зубной боли. — Просто теперь я не знаю, что будет дальше. А может быть все, что угодно.