— Так и есть.

— И что теперь? — воскликнула она, заглядывая ему в глаза. — Опять по кругу?

— По кругу.

Она на секунду задумалась и, посмотрев на горизонт, вздохнула.

— А если я не хочу? Если я не…

— Умрешь, — перебил он ее. — А я найду более послушную шисаи на твое место.

Тора отступила, медленно сглотнула подступивший к горлу ком.

— Я поняла, — прошептала она. — И еще мне писали братья. Вы отпустили Тая, и он теперь восстанавливает один из храмов. И вообще Райга рассказал, что вы пытались им манипулировать.

Самсавеил прищурился, выжидая продолжение.

— Может, я и боюсь. Но они — никогда. Они вам не по зубам, — вздернув нос, бросила она ему в лицо.

— Меня это не волнует. Я найду способ заставить вас сделать так, как я хочу. Я сделаю так, что вы сами этого захотите. А на Райгу я найду управу, — улыбнувшись, Самсавеил похлопал ее по плечу. — Не бунтуйте, и я не причиню вам боли.

— Вот поэтому Ева и умерла. И поэтому сердце ее не слышит ваших просьб, — сверкнув глазами, произнесла Тора. — Она не простит вам наши уничтоженные судьбы.

Одиннадцатое сердце разбилось осколками ей под ноги.

***

Люция накинула плащ Самсавеилу поверх крыльев и застегнула брошь-паука у шеи.

— Ну? — спросила она, глядя ему в глаза.

Плащ почернел, расплывшись лиловыми разводами. И остался таким.

— Ничего, — усмехнулся серафим и пожал плечами. — Оно правда повинуется лишь тебе, и даже несмотря на то, что ты мое дитя, мне не подчиняется ни капли. Но попробовать стоило.

Императрица с сомнением пожала плечами и, отстранившись от него, огляделась. Судьба снова и снова приводила ее в Райский сад, будто именно он был центром всей ее жизни.

— И что теперь? — спросила она и, вздохнув, подошла к берегу озера, заглянула в него. Вода стояла и без ветра больше походила на огромное зеркало.

— То, что ты прекрасно умеешь, — улыбнулся он и кинул ей бо.

— Это что же?

— Рубить крылья.

Она испуганно обернулась и, прижав бо к себе, замотала головой.

— Не твои, а мои, — утешил он ее, но это Люцию и не волновало. — Только четыре. Справишься? Больше некому.

Императрица поморщилась, но кивнула.

Самсавеил положил на камень темные вещи, аккуратно свернул Евин плащ и принялся снимать форму ангелов. Люцифера искоса наблюдала, про себя удивленно вопрошая, как так вышло, что его идеально сложенное тело не менялось с годами совсем. Красивые черты лица, вечно мягкие волосы, мускулистое тело. Оно вообще не подчинялось законам времени.

— Верхние две пары, — уточнил он, нагим подходя и поворачиваясь к ней полубоком.

— Сейчас, — Люция забралась на старые ступени и поманила Самсавеила рукой, поставив так, чтобы было удобнее. На две головы ниже себя.

— Ну-ка, — он забрал из ее рук бо и провернул по рукояти. — Береги глаза.

Вняв предупреждению, Люцифера вслепую обнажила меч и занесла над головой, за спину. И только тогда открыла глаза и примерилась. Самсавеил предусмотрительно закрылся нижними крыльями и крепко держал их руками, чтобы она не могла их отсечь.

Коротко выдохнув, Люция обрушила меч на крылья. Хрустнули кости, но белоснежный клинок слизал их со спины, будто масло.

Оставшись стоять, императрица нашарила в ногах ножны бо и вернула в них меч, и только после этого взглянула на Самсавеила. Он затянул свежие раны, и они стали просто едва заметными рубцами. Повел рукой над обрубками крыльев и, подняв их в воздух, оставил под самым потолком. С треском освободились от кристаллов старые цепи из ангельской стали и крепко-накрепко замотали крылья.

— Что ты будешь делать? — спросила Люция, спрыгивая со ступеней.

— Я сделаю так, что тридцать три шисаи однажды вернут к жизни мою Еву, — честно сказал он, вытаскивая из своих вещей ее сердце.

— И что ты будешь с ней делать? — вздохнула она.

— Я еще не решил. Но сперва я должен вернуть ее, вот и все, — он медленно вошел в ледяную воду с сердцем Евы и нырнул.

Люцифера осталась ждать его на берегу, задумчиво поглаживая череп в мешочке на бедре. Проследила, как крылатый доплыл до середины озера и ушел под воду.

Через несколько минут вода пришла в движение. Тихо зашептал водопад на другом краю грота. Зашелестели, будто вздохнули, яблони. И словно сам сад ожил, встрепенулся ото сна. Заискрил лиловым, заиграл тысячами бликов.

А она все ждала и ждала, высматривая всемогущего и всезнающего. И когда он наконец вынырнул у самого берега, едва не отшатнулась, не узнав сразу.

Крыльев за спиной больше не было. Только черный хвост ходил из стороны в сторону, кошачьи уши дергались, а тонкие лапы, черные без единого пятнышка, топорщились мокрым мехом.

— Зачем?! — непонимающе прошептала она, когда он прошел мимо нее.

— Я ведь уже ответил на твой вопрос, — усмехнулся он и, высушив свое тело, принялся одеваться. — Бо и плащ я оставлю тебе. Ты, если хочешь, можешь отдать их Химари, я все равно возьму, когда они потребуются. И за сердцем вернусь. Но ты тогда уже умрешь. А это — из меня самый талантливый шисаи на свете.

— Гхм, есть один нюанс. Даже два, — она склонилась над ним, искоса наблюдая, как он одевается в самую обычную одежду.

— Ну?

— Ты прекрасно выглядишь. Просто божественно, — кивнула она и сжала губы, пряча улыбку.

— Спасибо, — непонимающе отозвался Самсавеил, но, почуяв подвох, посмотрел ей в глаза. — Что ты имеешь в виду?

— Ну настолько красивых мужчин я не встречала. Слишком правильные черты лица. Уникальные. Узнаваемые.

Он провел рукой по лицу, меняя его. Глаза цвета свежескошенной травы теперь глядели лукаво, тонкие губы и нос, резко очерченный подбородок меняли его до неузнаваемости. Люция обратила внимание на руки и голый торс. Полностью исчезли шрамы, огрубели пальцы и ладони.

— Так лучше?

— Да, — кивнула она. — Но я не хочу врать детям Химари, а ведь ты собираешься обмануть их.

Самсавеил прыснул смехом.

— Я уйду из Райского сада, и ты все действительно забудешь, не бойся. Скажешь всем, что я вернул сердце, оставил две пары своих крыльев тут и улетел. Наверное, самоубийца, на двух крыльях еще никто никуда не долетал.

Люцифера вздохнула и покачала головой.

— Будь умницей, не плачь, — одевшись, он поднялся на лапы и, поманив ее к себе, приобнял. — Мы еще встретимся, я верну тебя после смерти, мне нужна гарантия, что все получится.

Она глубоко вздохнула и похлопала его по спине. А когда он отстранился и направился к выходу, отвернулась и села у самого берега.

У самой расщелины Самсавеил обернулся и, оглядев ее сгорбившуюся фигуру, закусил губу.

— Прости меня за все. За все что я сделал, и за все, что я сделаю, — прошептал он, не рассчитывая, что она услышит. Ему просто было важно это сказать. Озвучить. Чтобы понять, чувствует ли он это на самом деле. Но он ничего не почувствовал.

А она услышала. И крепко сжала в ладони нос и рот, заставляя себя не плакать. Клеймо оплавленной плоти горело, едва не пульсировало, напоминая о себе. Она прекрасно знала, что он не чувствовал себя виноватым, и не желал ее прощения. Ничье прощение ему не было нужно. Никогда.

Эпилог

Берси стояла посреди открытого полигона и размахивала руками, пританцовывая на лапах. Заметив краем глаза крылья, она завизжала и принялась, подпрыгивая, трясти флажками, привлекая внимание.

— Финиш-финиш! — заверещала она, оборачиваясь вокруг себя.

И лиловая лента, натянутая поперек полигона, треснула над ее головой. Крылатый детеныш по косой приземлился в песок и по инерции кубарем прокатился еще несколько метров. Следом за ним едва вписались еще несколько и, свалившись гурьбой друг на друга, принялись хохотать.

Берси, выкинув флажки, подбежала к ним и принялась выдергивать за крылья по одному, выкрикивая:

— Отда-а-айте мне победителя! Нет, не ты, я видела!