— А я люблю тебя, радость моя. Сейчас. Эту жизнь, и в следующую я тебя не отпущу! — он крепко стиснул ее под ребра, закрыл крыльями, будто запирая в темницу. — Смерти я тебя не отдам. Никому не отдам.

Она рассмеялась и рассыпалась на тысячи осколков.

Лиловые кристаллы упали в землю, осыпалась лиловая пыль. А смех ее все еще звучал.

Самсавеил растерянно посмотрел на свои руки, сжимавшие пустоту; на гору кристаллов, когда-то бывших ее плотью и кровью.

Распахнул крылья, встал.

На небе ярко сияли звезды. Мрак исчез. Поднялся ветер и подхватил кристальную пыль.

— Я же сказал — никому, — вздохнул всемогущий и повел рукой, повелевая. Все, что унес ветер, вернулось. — Думаешь, ты самая умная? — раздраженно хмыкнул он на осколки насыщенно лиловых кристаллов. — Поиграем, радость моя!

Он обвел рукой кристаллы и закрутил их пальцем. Они зашевелились, подчиняясь ему, принялись складываться по сколам. Через несколько минут перед всемогущим на коленях стояла Ева. Статуя ее, обнимающая пустоту. Горькая улыбка застыла на ее губах, взгляд паучьих глаз казался умиротворенным.

Но она не оживала. Да и осколки едва держались все вместе, опусти Самсавеил руку — рассыпались бы снова.

— Что ж, — хмыкнул он в пустоту и потряс головой. Смех как будто не исчезал. — Не первый раз ты меня проклинаешь, радость моя, я уже разобрался. Важно каждое слово твоего проклятия, но ты всего лишь Ева, богом ты станешь только когда умрем мы все, и даже бессмертный я. Ты не можешь предусмотреть все. И я найду лазейку. У меня в запасе вечность, но я справлюсь быстрее.

Он разжал кулак, и статуя, удерживаемая воедино его волей, рассыпалась на осколки снова.

— Но сперва — я не дам тебе родиться в новом теле. Посиди пока в безвременье, — он улыбнулся и, вопреки обыкновению, не призвал ее душу обратно. Наоборот, он не стал даже обрубать нить, связывающую ее с паучьим телом. — Пусть оно будет твоей тюрьмой, моя радость.

Возле кристаллов из ниоткуда возник черный мешок. Расползлись завязки, раскрывая его широко. Повинуясь воле всемогущего, кристаллы медленно переплыли в свою новую обитель один за другим, а лиловая пыль осыпала их сверху.

***

Лиловая полоса света в кромешной тьме не освещала абсолютно ничего. Только разрывала мрак подземелья в сердце горы будто стеной. Тора провела рукой, ощущая на коже теплое прикосновение. Свет был осязаем, но это и все, что о нем можно было понять.

Тайгон, убедившись, что дверь открыта и никаких ограничивающих защитных символов и печатей не высечено на ребре стальных дверей, поманил сестру рукой.

В первом зале Райского сада было пусто, кошки переглянулись. Они никогда не видели его вживую — открытым не застали, но знали, как все устроено. Первый зал когда-то служил пристанищем паломникам, жаждущим услышать Самсавеила, когда тот еще не был прикован в своем саду. Площадка грота уже давно поросла кристаллами, будто травой или кустами, осталась лишь тропа из мельчайших камушков, петляющая и уводящая в следующий зал — само сердце горы.

В самом центре Райского сада плескалось озеро, у дальней стены уходя водопадом по древнейшим каналам до самых кошачьих храмов. Ступени вкруг него разрушились и теперь только щерились огромными глыбами. Цепи наверху обросли кристаллами и были почти не видны. Яблони тихо покачивались без ветра, цвели и берегли в ветвях яблоки, которых, созрев, разбивались в их корнях на мелкие осколки.

У самой кромки воды, на обломке ступени сидела императрица. Волосы были собраны в хвост и косу, диадема покоилась на висках. Вместо платья — белоснежная, парадная, форма ангелов. Даже сапоги — из белой пегасьей кожи.

Но когда Тора и Тайгон подошли ближе, то заметили, что в озере отражается совсем не она. Резкие черты лица — нос, скулы, как у статуи очерченные губы. Глаза, как летняя трава. Светлые, почти полностью поседевшие волосы до поясницы собраны в косу. Темная форма. Бело-бурые крылья, но только два. Отражение к тому же казалось крупнее образа. И даже немного моложе.

— Сад Самсавеила помнит меня такой, хотя пришла я сюда в первый раз лет на пятнадцать старше и совсем без крыльев, — услышав немой вопрос, отозвалась императрица.

Кошки переглянулись и синхронно пожали плечами. Осторожно глянули на гладь озера, ловя свои отражения.

Тайгон был все тем же, только серо-голубые глаза все-таки сияли лиловым.

Тора же в отражении узнала мать и, шикнув, кинула в озеро подвернувшийся под лапу кристалл. Отражение расплылось. А затем собралось. На лигрицу с усмешкой смотрела женщина, и единственным сходством были белые уши и черты лица. Исчезла грива смоляных волос, и все тело покрывали лиловые письмена, будто древние татуировки. Взгляд же был совершенно не знаком. Тора в испуге отпрянула, и отражение исчезло.

— Почему вы выбрали Райский сад местом встречи? — Люцифера поднялась со ступени и внимательно посмотрела на детей Химари.

— Потому что для лечения лепры мне нужен источник силы Самсавеила, — тряхнула головой Тора, прогоняя наваждение. Нет, она ни за что не станет такой уродиной. Ни за что. — Не вижу смысла тянуть, — шисаи стянула хаори, расстегнула наручи и принялась зубами развязывать обвязки на предплечьях.

— Все? Целиком? — непонимающе нахмурилась императрица.

— Не совсем, — Тайгон невидяще смотрел сквозь нее куда-то вглубь озера. — Воды же откуда-то берут начало.

— Разве оно не само? — Люцифера наблюдала, как лигрица снимает обвязки с рук и ног и стягивает одежду. Ей почему-то думалось, что они хотя бы поговорят, обсудят то, что происходит, что им нужно, какие планы. Но дети Кошки не спешили делиться мыслями. Все в родителей.

— Не само, — Тайгон подошел к воде и тронул ее. — На самом дне как будто вихрь, там оно… хм, не знаю, говорит ли вам что-то слово «концентрированнее»?

Люцифера кивнула.

— Вот, — Тай повел рукой, примерно указывая, где начинается вихрь. — Что-то служит началом. Может, там просто трещина и лиловые воды идут оттуда. Может, там начерчены неизвестные нам символы и печати, способные на такое. Может, там что-то лежит на самом дне.

— Ты не можешь разглядеть? — Тора ступила в воду и медленно зашла по колено, балансируя на острых кристаллах дна.

— Нет, оно плотное, — пожал он плечами и, встав, отряхнул руку.

— Собственно, вы даже не знаете, что там, — произнесла императрица, подперев подбородок рукой. — Но возлагаете такие надежды на это нечто.

Тора, не слушая ее, нырнула в озеро, проплыла несколько метров, оказавшись почти на середине и, вынырнул, помахала рукой брату.

— Здесь? Прямо подо мной? — она умыла лицо, пригладила волосы назад.

Тайгон прищурился, примеряясь, и, помедлив, кивнул. Лигрица тут же ушла под воду.

— Возвращаясь к Вашей претензии, Ваше Императорское Величество, — Тайгон коротко поклонился, скорее просто соблюдая формальность, и обвел рукой другой край озера, переходящий в водопад. — Воды Самсавеила крайне важны для империи, они питают весь наш остров.

— Что это дает? — императрица повела рукой, предлагая коту присесть, он послушно сел на берегу, проигнорировав расколовшиеся ступени.

— Ничего и, вместе с тем — все. Гипотетически, если источник остановить, мы не умрем и не исчезнем, — он внимательно следил за сестрой, не столько видя ее, сколько ощущая, где именно она находится. — По крайней мере, сегодня мы воспользовались вашим допуском в молельни, где расположен архив кошек. Так вот, там есть информация о том, что источник уже останавливался несколько раз, катастрофы не произошло.

— Как? Как именно он останавливался? — Люцифера сложила руки на груди и скептически нахмурилась.

— Самсавеил останавливал сам, как именно — не написано нигде. Или я не нашел, что тоже вполне реально, — пожал плечами Тайгон.

— Я могу попросить Рауна внимательно перебрать, — предложила императрица.

— Во-первых, они написаны на древнем языке, которым в совершенстве из всех живущих ныне владею только я и сам Самсавеил, — усмехнулся кот, явно довольный собой. — Чуть похуже — Химари, Хайме, Райга, Тора и может быть Лион, и то не все. А во-вторых, никто, кроме кошек, не сможет открыть ни одну ячейку архива. Разве что если Самсавеил не позволит. Но его, как видите, здесь нет.