— Из жалости? — просипел он, сжимая виски руками.

— Из понимания твоей боли и принятия тебя. Ты не чудовище, — она встала на колени и бережно обняла его, прижав к своей груди, — ты самый несчастный из людей. Ты тот, кто от слабости стал всемогущим.

Он молча уткнулся в ее плечо, чувствуя жар звериного тела, подпитываясь ее теплом, и закрыл глаза. Перетянул ее, хрупкую и маленькую, на свои колени и крепко обнял.

Львица что-то убаюкивающе мурчала, ласково гладила по волосам и крыльям, покачивалась вместе с ним. И Самсавеил впервые за тысячелетия уснул.

***

— Это правда он? — с сомнением спросил Верховный шисаи, отдавая бо Ясинэ Самсавеилу.

Всемогущий кивнул и, положив ладонь на россыпь кристаллов, о чем-то задумался. Прозрачные камни почернели, будто разом впитав тьму — ни блика, ни отсвета. Самсавеил провернул их и медленно извлек из бо клинок.

Ослепляюще яркий свет заставил присутствующих Хайме и Химари отвернуться и, зажмурившись, закрыть глаза руками.

— Это именно он, — удовлетворенно хмыкнул серафим и вернул меч в ножны бо. — Один из артефактов Евы.

— Я никогда не видел его таким, — Хайме тер глаза, пытаясь вернуть зрение, но способность видеть возвращалась очень медленно. — Сколько я себя помню, он считался ритуальным, но никак не боевым.

Самсавеил усмехнулся и, перекинув перевязь под него через плечо, спрятал бо под крыльями.

— У него свои особенности и тайны.

— Я видел на фресках, искал даже, — усмехнулся кот и обернулся к Химари, с тревогой заглядывая в глаза — цела ли? — Но никогда не думал, что он всегда был у меня под носом.

— Потому и был, чтобы вы его сохранили, не используя, — кивнул всезнающий. — Теперь сердце.

Хайме остался в арсенале, а Химари, поманив Самсавеила рукой, поспешила к храму.

Сердце Евы, запертое в ларце, служило источником для самого храма, подпитывая его изнутри. И глубоко в недрах гор оно иногда замирало, когда в нем не было необходимости, и ждало своего часа.

Вот и теперь, когда Самсавеил пришел к нему, оно не давало и капли священных вод. Сложные путы из лиловой энергии крепко держали ларец, контролируя, а сами тянулись куда-то наверх, на поверхность, и непрерывно шевелились. Самсавеил проследил за ними и нашел конэко Тору, увлеченно избивающую манекен из соломы. Не проблема.

— Береги глаза, — только и произнес всемогущий.

Химари послушно зажмурилась и отвернулась. Меч сверкнул белой сталью, и лиловые путы опали. Не успел поток хлынуть по горной породе, как Самсавеил подхватил ларец, прижал к себе, и все прекратилось. Он медленно вернул меч в ножны бо и закинул на спину.

— Что теперь будет? — тихо спросила Химари, пропуская его обратно к выходу.

— Ты не хочешь знать ответ, — покачал он головой.

И она больше ничего не стала спрашивать.

***

На вершине горы, что, возвышаясь над кошачьим храмом, прятала его, Самсавеил решил остановиться. Место было, определенно, подходящим.

Он положил бо у камня, поставил рядом ларец и, раскрыв его, достал Евино сердце. Крепко стиснул в пальцах, едва не ломая, и поднялся.

— Радость моя, — выдохнул он, погладив сердце большими пальцами. — Мне не нужен мир, в котором нет тебя. Если я уничтожу тебя — умру и сам. Но раз ты так жаловалась, что колесо судьбы бесконечно, я сломаю его, я прерву круг твоей жизни. И круг своей — тоже.

Медленно проговорив это, он занес руку над головой.

Ветер ее голосом зашептал:

— Может ли всемогущий бог создать сердце, которое невозможно разбить? А может ли всемогущий бог разбить сердце, которое невозможно разбить?

— Только он и может! — закричал Самсавеил и швырнул сердце на острые камни под ногами.

Оно брызнуло мириадой осколков. А сердце Самсавеила пропустило несколько ударов. Он побледнел и, не веря, опустился на колени.

Сомнений быть не могло, полупрозрачные осколки серебрились на сколах, и солнце играло в них тысячами лучей.

Неясное предчувствие обеспокоило всезнающего, и он, медленно и с опаской подойдя, заглянул в ларец.

Евино сердце покоилось на дне.

Он взял его в руки и поднес к осколкам. Закрутил пальцем разбитое сердце, и оно сложилось в точно такое же. А потом снова рассыпалось.

— Радость моя! — взвыл он, вставая и замахиваясь снова.

Второе сердце разлетелось брызгами кристаллов.

И третье.

И четвертое.

И пятое.

И шестое.

— Зачем ты меня в это втянула?! — кричал он, разбивая их себе под ноги одно за другим. — Я в этом не участвую! Я не хочу в этом участвовать! Слышишь?!

И девятое.

И десятое.

С одиннадцатым он рухнул на колени в осколки и, сгорбившись, прижал его к себе изо всех сил.

— Но в этом аду я тебя не оставлю, радость моя. Я никогда тебя не покину. Я разделю это вместе с тобой, — прошептал он, закрываясь крыльями.

У протоптанной дорожки, ведущей наверх, всезнающий почувствовал чужое присутствие. Вскинул голову и, узнав дочь Химари, поднялся. Она заметила его тоже и, когда он кивнул ей, позволяя подойти ближе, ускорила шаг.

Девушка остановилась возле осколков, перевела взгляд на пустой ларец и коротко хмыкнула, все сопоставив.

— Как ты нашла меня? — хмуро обведя ее взглядом, спросил Самсавеил. Ее черные, как смоль, волосы были собраны в хвост петлей, такая же темная форма в потертостях была прикрыта алым хаори с изящными узорами на полах.

— Вы оборвали мои нити, я пошла по их следу, — пожала она плечами.

— Ах это, — кивнул он, понимая. — Ловкий ход с путами, так ты могла контролировать сердце.

— Это папина идея, — усмехнулась она и пряднула ушами. Это новое слово будто резало слух. — И я не контролировала, я просила. Не заставляла, не требовала, не подчиняла.

Самсавеил посмотрел на свои руки, сжимавшие Евино сердце.

— Попросила?

— Да, оно же слушается, — закивала лигрица.

Всезнающий непонимающе насупился, посмотрел под ноги и мысленно ослабил контроль.

По камням растеклись багряные ручьи, и только на просвет они казались пурпурными, а так — будто кровь. Девушка стала собирать осколки, но, бросив их, кинулась за ларцом.

— У меня не получается, — честно признался всемогущий, пытающийся попросить разбитые сердца не кровоточить.

Тора коротко глянула на него исподлобья и провела рукой над осколками. Все впиталось в землю до последней капли, и она принялась собирать разбитые сердца в ларец. Самсавеил удивленно следил за ней, пытаясь понять, зачем она это делает. Наконец, изрядно изрезав пальцы, она собрала их все и закрыла сундучок.

— Вы можете подтвердить мою идею или опровергнуть? — подняв на Самсавеила глаза, спросила Тора.

— Да?

— Из этих осколков получится лекарство от лепры? Которое правда вылечит, — она закусила губы и вскинула брови.

Всезнающий задумался, погрузив свое внимание в будущее и, помедлив, кивнул.

— Спасибо, — она прижала ларец к груди и поклонилась Самсавеилу в пояс. — Тогда я могу их взять?

— Бери, — хмыкнул он отсутствию логики в очередности ее просьб и вопросов.

— Ну тогда я пошла просить Хайме снова их запутать, — грустно вздохнула она и развернулась на лапах.

— Ты не умеешь? — спросил он он. Девушка замотала головой. Тогда он коснулся пальцами ее шеи меж позвонков. — Чувствуешь? — она осторожно кивнула, и он убрал руку. — Тяни, раз чувствуешь.

Она завела руку за голову и, коснувшись тех же мест, с удивлением ощутила, что кончики пальцев липнут. Потянула за собой нити от хребта и обмотала их вокруг ларца, запирая его. А когда закончила, обернулась.

— Кажется, поняла, — улыбнулась она. — А как вы… — и осеклась, вспомнив, что это именно он обучил самых первых шисаи. Тех самых, которые испокон веков служили ему и помогали в поисках Евы.

— Что? — спросил он, заметив ее замешательство.

— Я знаю, что Ева умерла, — вжав голову в плечи, тихо спросила Тора вместо ответа.