В нескольких метрах от него нежилась под солнцем львица. Спокойно лежала, будто спала, положив морду на вытянутые лапы. Искоса наблюдала.

Нойко, остановившись в нескольких метрах от нее, опасливо попятился. И как вообще умудрился так поздно заметить — белая шкура на зеленой редкой траве выделялась так, что пройти мимо и не заметить невозможно.

Дикая кошка молча посмотрела на цесаревича, щуря лиловые глаза. Неспешно зевнула, продемонстрировав ряд острых зубов, и разлеглась поудобнее, прильнув к земле. Нападать не собиралась, просто следила.

Цесаревич принялся аккуратно ее обходить, не теряя из виду на всякий случай. И, оказавшись впереди нее, остановился.

Белые львицы не живут у моря. Белые львицы вообще почти не встречаются в природе. И у них однозначно не бывает лиловых глаз.

— Госпожа Химари, — прошептал он, пытаясь сопоставить воспоминания о ней с увиденным. Шисаи редко навещала Ангельский град, и то по большей части ее интересовал Райский сад, а сам Нойко всего единожды бывал в храме у моря. Зато помнил вполне.

Львица неторопливо встала, вытянула передние лапы, затем потянула задние и, тряхнув головой, направилась к Нойко. Узнавание дошло быстро — косой шрам на морде, зажившие рубцы на ребрах, поломанный хвост — сомнений быть просто не могло.

Не дойдя нескольких метров, львица остановилась и, опершись на задние лапы, поднялась уже женщиной. Львиные лапы остались теми же, поломанный хвост и уши не изменились. Белое с алым кимоно опало до земли, спрятав черные штаны, подвязанные под коленями. Перевязь катан легла под руку, ритуальные ножи — вдоль широкого пояса.

— Тебе уже лучше, Ной? — мягко спросила она, поправляя изящную заколку в прическе смоляных волос. Пряднула львиными ушами и подошла.

Нойко попятился, прекрасно помня, как дорожила общением с шисаи Изабель. А еще он прекрасно осознавал, что договориться с ней невозможно, она не Алиса и не Кирана, потратившие годы на его обучение. А сбежать — тем более. В бою нет шансов совершенно никаких. Только улететь, но крылья так ныли, что он сомневался, поднимут ли они его в небо хоть на несколько метров.

Смутное подозрение закралось в голову и услужливо подкинуло жалкие крупицы прошлого. Страшную непонятную байку о том, как мама, Люцифера, вместе с Химари мстили. Вдвоем. Они наверняка друг для друга что-то значили. Даже несмотря на то, что однажды воевали друг против друга.

— Ной? — тихо спросила она, вдруг оказавшись совсем рядом — на расстоянии вытянутой руки. Бесшумно.

— Я… Все хорошо, госпожа Химари, — промямлил он, поднимая голову. Она была ниже, и смотреть ей в глаза совсем не хотелось — лучше поверх, как все ангелы на страже.

— В следующий раз я буду писать тебе инструкции к травам — ты их путаешь, — хитро прищурившись, произнесла она. Голос бархатный, будто она вот-вот перестанет говорить и замурчит. — Что ты забыл в этом краю? Совсем один.

Нойко спрятал мешочек с крылатой куклой за спиной под крыльями и медленно попятился от нее, пытаясь решить, как ему быть.

— Так это вы травы подкидывали? — торопливо бросил он, ища взглядом путь к отступлению. Он чувствовал себя птичкой-синичкой, на горле которой вот-вот сомкнутся кошачьи челюсти.

— Да, Люцифера волновалась за тебя, — Химари мягко шла на него, покачивая хвостом из стороны в сторону — из-под полы кимоно выглядывала только кисточка.

Нойко осекся и остановился, как вкопанный.

— О-откуда вы… — просипел он, разом потеряв голос. Откашлялся в кулак, прочищая горло, и посмотрел Химари в глаза. — Вы сказали — Люцифера? — не веря своим ушам, прошептал он, пытаясь унять дрожь в руках.

— Многие мамы пекутся о своих детях, твоя — не исключение, — Химари по-кошачьи наклонила голову к плечу, пряднула белыми, с каемочкой, ушами.

— Вы знаете ее? — задал он совершенно глупый вопрос, на который знал ответ, но хотел его услышать, чтобы поверить в реальность происходящего.

— Я знаю ее гораздо дольше, чем ты живешь, — скептически нахмурившись, бросила она.

— Почему она сама не помогла мне, раз знала, что я здесь? Она же знала, что я ищу ее? Не могла не знать, — Нойко сам подошел к шисаи и окружил ее крыльями, теперь боясь, что она уйдет.

— Я лучше прячусь, — уклончиво бросила она, искоса глядя на цесаревича.

— Но она ведь приходила ко мне, я же видел ее.

Шисаи коснулась его руки и поманила другой.

— Она сказала, ты должен это знать, — переступила через крылья и поспешила к пролеску.

— Должен знать что? — окликнул он ее, подбирая крылья и торопясь следом. — Вы не ответили, госпожа Химари.

— Идем, — повторила она, ускоряя шаг.

Нойко побежал, прижимая к груди заветный мешочек с куклой.

Значит, то был не сон. Она правда здесь. Правда. И она правда за него волнуется. Ждет.

Химари остановилась у первого же дерева и, дождавшись, когда Нойко подойдет, нырнула в самый лес.

Нойко услышал, как где-то заржал конь. И не придал этому значения. Как и непонятному шороху за деревьями и молодой листвой, сомкнувшейся за спиной. Но когда шисаи остановилась, это упущение показалось ему по-настоящему глупым. Фатальным.

Под деревом в белоснежных крыльях стояла императрица.

Развернувшись на пятках, он рванул от нее, но путь преградил отец. Метнулся от него — Раун по другую сторону попытался остановить. Бросился к полю — Алиса метнула нож под ноги и, выйдя из-за дерева, осталась стоять, демонстративно держа руку на рукояти меча. И ведь даже не обычный взяла — свой, извитый меч палача.

— Ты пришла мне мешать?! Опять?! — закричал Нойко, мечась по кругу загнанным зверем.

Птичка-синичка.

— Нойко, угомонись, — отозвалась императрица, отступая от дерева.

— Да почему?! — он смерил Химари взглядом, полным презрения, но та не повела и бровью.

— Ной, остановись, — Изабель примиряюще выставила перед собой руки. Цесаревич отшатнулся от нее и, поняв, что сбежать ему не дадут — встал, как вкопанный.

— Что не так, Ваше Императорское Величество? — прошипел он сквозь зубы, глядя на нее исподлобья. — Что не так с Люциферой? Почему мне нельзя к ней?

— Но в этом нет смысла, твоей Люциферы тут нет, — она развела руками, покачала головой. — Ты не найдешь ее в этом краю.

— Куда ты забрала ее?! Опять, — Нойко попятился, взглядом оценил свободное расстояние до всех. Был всего один просвет в этой ловушке — за спиной императрицы. Но стоило ему только прикинуть, как туда сбежать, из-за дерева показался Верховный шисаи — Хайме, и Нойко сдавленно простонал. Нет, выхода нет.

— Я не забирала ее, тут и не было Люциферы, — безвольно опустив руки, ответила Изабель.

— Была! — рявкнул он, вспоминая минувшую ночь. — Я сам видел, как она заставила мою потухшую нодью гореть лиловым.

Изабель и Химари переглянулись. Шисаи прищелкнула пальцами:

— Так? — ее руку до локтя объяло лиловое пламя. Она чуть стряхнула его, заставляя гореть только на ладони, и показала цесаревичу. — Со священным огнем могут справиться только шисаи.

— Но я же…

— Это я приходила к тебе ночами, — Химари замотала головой. — А травы, что ты нашел до этого, иногда могут вызывать галлюцинации. Тебе приснилось.

Шисаи сжала кулак, и огонь исчез.

Нойко досадливо простонал.

— Ты опять ее забрала, ты опять… — выл он, сжимая сквозь ткань куклу за горло.

— Я не забирала ее, — поняв, что он говорит с ней, отозвалась Изабель. — Тем более — «опять».

— Ох, не ври! — рявкнул он, смерив ее недовольным взглядом. — Это ты тогда ее в госпиталь на одиннадцать лет упрятала. Ты! Чтобы она тебя на троне заменила, а ты могла спокойненько себе кошек на кусочки резать, а из шкурок платья шить!

Императрица нахмурилась, Химари и Хайме одновременно оголили звериные клыки и прищурились. Верховный шисаи подошел ближе, оказавшись за плечом Изабель.

— Что, думала, я не умею читать? — самодовольно усмехнулся цесаревич. — Целая эпоха твоей кровавой резни, между прочим. Никто тебе об этом не напоминает, правда? — он выждал паузу и тихо добавил. — Боятся.