Через полтора часа наши телевизоры установлены на тихом звуке, кровати наполнены подушками, и мы выскользнули из такси перед клубом. Мое сердце переполнено адреналином.

Но я не боюсь. Все правила, этикет и безумная социальная лестница 1815 года показали мне, что я могу выжить.

Даже если я больше не буду Ребеккой. Это немного похоже на снятие защитной маски, и я чувствую себя немного разоблаченной.

Я немного потянула свою майку, чтобы защитить последний дюйм обнаженной кожи от ночного бриза, и последовала за тремя девушками вниз по переулку. Это чувствуется явно не круто, пробираться сквозь грязевые лужи и протискиваться мимо переполненных мусорных контейнеров, но без сомнения. Это отвлечет меня от Алекса.

Алекс. Боже, я бы хотела взять его с собой. Одеть его в джинсы.

Мне нужно перестать думать о нем. Остановиться. От этого у меня болит грудь.

Когда мы оказываемся за зданием, звук тяжелого базового ритма усиливается. Это практически грохот улицы. Разблокированная боковая дверь распахивается, и высовывается голова. Я так понимаю, это тот парень, что, как предполагается, впустит нас, потому что Анжела мчится и обнимает его. У него короткие волосы, а-ля Джастин Тимберлейк, и он носит черную футболку, которая обтягивает его выпуклые мышцы. Парень отходит в сторону и открывает дверь для нас, а затем я следую за девушками внутрь и стараюсь не краснеть, когда он кивает на меня, когда я прохожу мимо.

Темно, за исключением того, что огни строятся и освещают пол, наполненный танцующими людьми. Тяжелый бит отражается в моей груди и заставляет мои легкие трещать.

Я внимательно слежу за Мэнди, боюсь, что потеряю ее, если осмотрюсь. Мы пробираемся сквозь толпу людей и подальше от танцпола, к смеси эклектичных сидений и асимметричных диванов. Анжела взбирается на несколько шагов, пока мы не выходим на балкон на полпути между танцполом и потолком, а не всю историю, но не совсем на главном уровне. Это напоминает мне о террасе, где группа играла на балконе у Поммерой.

Я не понимаю, пока не сажусь, что парень из двери последовал за нами, и у него есть три других парня с ним. Я смотрю на стол и подбираю бумажные подставки, будто они это самое интересное в мире, потому что внезапно мое самосознание возвращается в полную силу.

И тогда это на самом деле становится самой интересной вещью в мире. Одно слово рельефно оформленное письмами каллиграфии. Одно слово, которое заставляет чувствовать, что вся комната вращается.

Харксбери. Что во имя Бога?

– Что это?

Я указываю на надпись и кричу в ухо Мэнди.

Девушка приподнимает брови.

– Подставка?

Я стону.

– Нет, я имею в виду это имя. Харксбери.

– О, это название клуба, но я не знаю, что это значит.

Я знаю. Это имя герцогства. Интересно, значит ли это, что какой-то родственник Алекса инвестировал в это место или что-то в этом роде. Или, если кто-то заимствовал их имя. Или что. Но это должно означать, что Харксбери реален, что он существует. Я снова смотрю на это слово. Если обуви было недостаточно... Это должно быть реально. И, видеть его, это напоминает мне о том, как я чувствовал себя там. Как притворялась Ребеккой.

Я засовываю подставку в задний карман и пытаюсь игнорировать взгляд, который Анжела кидает мне. Вероятно, она думает, что я спятила, краду бумажные подставки. Но это самое близкое, что я получу на память о моем путешествии во времени. И, имея это при себе, я чувствую себя сильнее, так или иначе, как будто я всегда могу быть той девушкой на балу.

Я смотрю, когда парни входят и садятся на ярко-оранжевую кушетку в форме слизняков.

– Дамы, это Грант, Тим и Алекс, – говорит парень из дверей. Он даже не представился. Думаю, я должна знать, кто он.

Я улыбаюсь Гранту и киваю Тиму, но когда я добираюсь до Алекса, я только смотрю.

Алекс, это Алекс.

Нет, нет, этого не может быть. Его волосы короче, кожа гладкая и бритая. У него зеленая пуговица, открытая у воротника, которая подчеркивает яркий изумрудный оттенок его глаз.

Там что-то другое. Контур его губ, линия его носа. Это почти он, но не совсем.

И парень смотрит на меня. Он знает, кто я? Нет, это глупо. На самом деле это не он. Не Алекс Тортон-Хоук, герцог Харкшури. Просто Алекс, парень двадцать первого века, стоящий передо мной. В ночном клубе. В реальной жизни.

Мэнди ударяет меня локтем.

– Это…

– Кэлли, – говорю я, вставая и протягивая руку. – Меня зовут Кэлли.

Так приятно говорить об этом. Быть мной. Я невольно усмехаюсь над осознанием.

Парень улыбается и пожимает мою руку.

– Привет.

На секунду никто из нас ничего не говорит. Мы просто держим руки и смотрим друг на друга. Мое сердце выбивается из-под контроля. Я чувствую, что уже вспотела.

Но это адреналин. Азарт. Я больше не боюсь. Не Анжелы, не Алекса. Я могу сделать это.

– Хочешь потанцевать? – спрашиваю я. Неужели я так просто сказала это вслух? Это не могу быть я. Это был кто-то другой.

–А? – парень не слышит меня из-за музыки.

– Ты хочешь потанцевать? – я говорю громче на этот раз, с немного большей уверенностью. Для подтверждения я киваю головой в сторону танцпола. Я действительно делаю это.

– Да.

Я не уверена, что правильно его расслышала, но потом парень хватает мою руку и уводит меня, и я рискую взглянуть на «друзей».

Они просто пялятся. Хоть раз в жизни я их сделала. Я ухмыльнулась, а затем повернулась к Алексу. Я думала о том, чтобы сблизиться с ним в течение этого месяца.

Я собираюсь получить свой шанс.