В комнате застелила кушетку чистой простыней, натянула свежую наволочку на подушку, с сердцем ударила кулаком по подушке. Ох, выгнать бы!..

Вплыла Зина, красная, распаренная, довольная. Обронила расслабленно: - Выключи там… - и плюхнулась на постель.

Кира выключила газ, хотела помыть ванну хлоркой, да передумала. Как бы эта красавица еще скандала не учинила, почуяв запах хлорки. Войдя в комнату, спросила:

- Что же ты улеглась, ужинать не будешь?

- А ты позови.

Кира ушла на кухню. Разогрела жаркое, нарезала хлеб. Отыскала тарелку с чуть отбитым краешком - не спутать бы потом, из какой ела Зина.

- Ничего готовишь, вкусно, - снисходительно похвалила Зина, быстро расправившись с едой. Вытерла губы ладонью, потянулась, зевнула. - Не дождусь твоего, лягу.

В комнате села на кушетку, спросила:

- Это я на Аличкиной постели спать буду?

Кира не ответила.

- Не переживай, - беззлобно сказала Зина, - ты ее потом продезинфицируешь… Дай книжку, а то не засну.

- Кто это тебя к чтению приохотил?

- Сказала бы - ты или муж твой, да неправда будет. Павел приохотил. - Спокойно, дерзко встретила настороженный взгляд Киры, сказала, посмеиваясь: - Да, Загаевский. Любовник мой.

- Не забывай, - Кира побледнела, - он едва не убил Вадима.

- Не убил же… - Зина громко зевнула. - А раз не убил…

- Не забывай, - Кира предостерегающе подняла палец, - не забывай, в чьем доме находишься.

- Хочешь, чтобы я, как тогда, убежала, тебя освободила? - Зина перевернулась со спины на живот, приподнялась на локтях, насмешливо оглядела Киру. - Не надейся: не семнадцать мне - тридцать.

- Стыда не осталось?

- Показать тебе стыд мой? Показать?

Зина проворно вскочила, отшвырнув одеяло, сбросила с себя халат, рубашку.

- Смотри! И Вадим твой пускай входит, смотрит. Есть на что посмотреть! Что он видел?.. Я то попышнее тебя буду, поаппетитнее! Кости не торчат, - она ткнула коротким пальцем в Кирину ключицу. - А ноги? Куриные лапки, обглодать нечего, а у меня - во! - шлепнула себя обеими руками по ляжкам. - Сардельки! - и захохотала.

Кира, онемев, в ужасе смотрела на нее. Опомнилась, вбежала в спальню, привалилась спиной к двери, чтобы эта страшная голая женщина не ворвалась сюда, к детям.

- Мама, - шепотом позвал Алька. - Из какого она заключения вернулась, эта тетя?

- Спи, Алька, скорее спи, - тоже шепотом ответила Кира.

А Зина еще постояла немного, с удивлением, будто только очнулась, оглядела комнату, себя, надела рубашку, подняла с пола халат, легла и, давясь плачем, натянула одеяло на голову.

3

Прижав плечом телефонную трубку к уху, Вадим Ивакин делал пометки на чистом листе бумаги. Изредка переспрашивал:-Где, где?.. Так. «Меридиан»? Так. В красной рубашке? Так, так… Ну, спасибо, Люда. Нет, мы его по другому делу задержали: обворовал квартиру своих родителей. Да? Футболили, значит… Угу. Я ее уже вызвал.

Опустил трубку и тут же снова поднял.

- Приведите, пожалуйста, Якименко.

Спрятал исписанный лист бумаги в ящик, положил перед собой чистый.

Дверь отворилась, милиционер ввел в кабинет бритоголового юношу. Ивакин кивнул, и конвоир вышел.

- Здравствуй, Борис. Садись.

- Здравствуйте.

Голос у юноши ломкий, взгляд настороженный, Якименко сел, не сдвинув стула, вопросительно-тревожно посмотрел на Ивакина.

«Старше своих лет выглядит», - отметил про себя Ивакин и сказал буднично, скучным голосом, словно продолжая давно начатый разговор:

- Расскажи, Борис, как в субботу транзистор украли.

Светлые, едва намеченные брови Якименко поползли вверх, морщиня тонкую кожу лба.

- Разве меня за это арестовали?

- До всего доберемся, Борис. Как было с транзистором?

- С каким транзистором?

- С тем, что в субботу украли.

Якименко подумал, спросил осторожно:

- А если я не крал?

- Так и скажи. Но лучше сказать правду.

Якименко потер лоб. Руки у него красивые, пальцы длинные, тонкие, ногти чистые, кругло и ровно подстрижены. Только на левом мизинце толстый, пожелтевший, давно отращиваемый коготь.

- Можно узнать, где украли?

- На улице Привозной.

Якименко смотрел прямо перед собой, морщил лоб, что-то обдумывал. Спросил:

- Угол какой?

- Это ты мне скажешь.

- А кто украл?

- Предполагаю, ты. И твой дружок в красной рубахе. Пока дружок в дверь звонил, ты руку протянул и взял. Через окно. Он что, на подоконнике стоял?

- Привозная угол Садовой, - по-деловому сообщил Якименко.-«Меридиан». На столе стоял, а стол возле окна. Товарищ позвонил, мужчина пошел открывать, а я взял транзистор.

Юноша говорил неторопливо, обдумывая каждое слово. Голос его уже не был ломким - ровный, приятный тенорок. Казалось, он совсем успокоился.

- Где же транзистор?

- Мы его в воскресенье продали.

- На толчке?

- На продуктовом рынке, возле автобусной станции.

- Кто продавал?

- Федя Троян.

- Сколько взяли?

- Сорок рублей.

- Деньги разделили?

- Нет, пропили.

- Ты, Федя и».

- …и одна женщина.

- Как ее зовут?

Якименко потер пальцами лоб.

- Я ее почти не знаю.

- Пили вместе, твою квартиру вместе обворовали… - Ивакин посмотрел на юношу: пригнувшись на стуле, он сосредоточенно тер лоб. - А имя забыл?.. - Он помолчал, и, не получив ответа, продолжал : - А это ты сказать можешь - кто тебя заставил свою квартиру обворовать?

Юноша поднял голову, проговорил удивленно:

- Никто не заставлял.

- По словам отца, тебе угрожали.

- Он мне не отец. И никто мне не угрожал. Родители уехали, я пригласил к себе наливку пить.

- Выпили?

- Да. Потом кто-то сказал, что хорошо бы к морю съездить, а денег нет. Я и предложил продать мои вещи. Я не считал это воровством. Мой дом - мои вещи.

- И материн плащ - твой?

- Мать тоже не чья-то.

- Так. А кто вещи вынес?

- Я вынес.

- Через дверь?

В окно.

- Отчего же?

- Мы и вошли и вышли через окно. Я ключ от квартиры потерял.

- Отчим твой сказал, что, уезжая в командировку, не оставил тебе ключа.

И опять тонкие пальцы взметнулись вверх и терли, мучили лоб до красноты.

- Да. Не оставил.

- Что же ты не так говоришь?

- Как-то неловко сознаться, что у тебя, по сути, нет дома. Уехали - ключа не оставили. Ночуй, где хочешь.

- Я его тоже спросил об этом, - заметил Ивакин. - Говорит, уезжал на три дня, а ты и сам частенько ночевать не являлся. Верно это?

- Верно.

Зазвонил телефон. Ивакин послушал, кивнул, будто там, на другом конце провода, его видели, и повесил трубку. И тут же телефон зазвонил снова.

- Я же сказал - да.

Якименко улыбнулся.

- Вы головой кивнули.

- Это со мной бывает, - Ивакин улыбнулся тоже. - Где же ты ночевал, Борис?

- Лето. Выпьем где-нибудь, там и ночуем.

- У Феди?

- К Феде сейчас нельзя, он в заводском общежитии живет, чужих туда не пускают. А когда он на чердаке жил, я иногда оставался.

- Отчего Федя на чердаке жил?

- Мать из дому выгнала.

- Где Федю найти? На каком заводе он работает?

- Если хотите, я вам еще о себе могу рассказать, о других кражах.

- Так… - Ивакин прихлопнул ладонью о стол, спросил: - Ты, говорят, с детства воруешь?

- Кто говорит? Мать?

И снова голос ломкий, напряженный.

- Ты на учете в детской комнате милиции.

- А-а… Был. Потом уехал к отцу в Москву. Вернулся - Людмила Георгиевна опять за меня взялась. Да, я у матери деньги брал.

- Брал?

- Ну, крал. А когда их стали хорошо прятать, я брал какую-нибудь вещь и продавал. А когда из дома выгнали, я стал чужое брать, то есть красть. Заходил во дворы вечером, снимал, что на веревке висело.

- И давно начал красть?

- Лет с двенадцати. Да, с двенадцати. Когда от отца в первый раз вернулся.