Томка сразу превратилась в нападающего.
- А вы последнюю «Юность» читали?-заговорила она, идя за ним в его комнату.- А предпоследнюю? А еще предпред?.. А что вы вообще за последний месяц прочли, кроме своих газет и журналов? «Советская милиция», «Советская юстиция» и еще всякие «иции», а из художественной литературы что? А-а, молчите! Нет времени! Что же вы меня учите - «не листай». Уж лучше бы сами листали!
Томка взяла с его тумбочки раскрытую книгу, потрясла в воздухе:-Вот какие вы книжки читаете! «Учитель танцев Раздватрис…
- Положи, Томка.
- …смотрел обыкновенно вниз!»
- Не трепли книгу.
- Что ж вы ее сами треплете? Сыну купили, а читаете! Я давно знаю - вы детские книжки читаете, как маленький.
- Вот что,- сказал Вадим. - Спать пора. А у меня еще газеты не читаны.
- Спать! От нас только гости ушли, а вы - спать! Никто в каникулы не ложится так рано.
- Но у меня же не каникулы…
- О-о, вы только голову на подушку и сразу - хрр!.. Это я лежу-лежу, лежу-лежу, мечтаю, когда только засну.
Ей хотелось, чтобы он порасспрашивал, о чем же это она мечтает, но он не спросил, развернул газету.
- Хоть немножко, - протянула Томка. - Двадцать минут, идет?
- Пятнадцать.- И отложил газету.
- Мы сегодня с одним человеком поспорили, кто лучше, марафонец или быстрый бегун. Как по-вашему?
- Смотря для какой цели. Если расстояние…
- Вы - марафонец,- перебила Томка. Это единственное, что мне в вас не нравится. Трюх-брюх, трюх-брюх,- локтями бежит.
- Интересно, как бы ты с десяток километров пробежала.
- Пробежала бы, можете не сомневаться. Пусть бы упала в конце, а все равно!
- Кому это надо - падать…
- Вот вы даже говорите так: трюх-брюх, трюх-брюх. Вам лень разговаривать? И как вас только в розыске держат!
- Тебя бы в розыск.
- А что? Я могу! («Через не могу - могу»,- вспомнил Вадим любимое выражение Лунева.) Могу! Не верите? Без дураков! Мне бы только сигнал - и я на ногах и все на ногах. Я бы пока не распутала…
- Не села, не ела, не спала.
- Ну и правильно, так и надо… А где учиться, чтобы в милицию взяли работать? Девушку?
- Уж не ты ли собираешься?
- Может, и я,- Томка нахмурилась. - А что? Нельзя?
- Почему нельзя. У нас работает девушка, очень хорошая девушка Люда.
- Да?- загорелась Томка.- В розыске?
- В детской комнате. Там у них свой розыск.
- А что эта Люда кончила?
- Педучилище. В университете заочно учится.
- Познакомите меня с ней?
- Познакомлю.
Томка помолчала, задумавшись. Вадим искоса поглядывал на нее.
- А скажите, ловить бандитов - это профессия?- спросила Томка.- Допустим, на какое-то время - профессия,- снисходительно согласилась она. - Но вот все бандиты, все воры пойманы?.. Может быть так?
- Непременно!
- Что ж вы тогда будете делать?
- На пенсию пойду.
- Я вас серьезно спрашиваю.
- Ну, если серьезно… В школу пойду работать. А еще лучше - в интернат или детский дом. Воспитателем
- Я сейчас книжку читала… Хотите, расскажу?..
Ладно, ладно, не смотрите так жалобно, я и так вижу, что вы спите уже.
Она ушла, но сразу вернулась, чуть приоткрыла дверь, спросила в щелку:
- Роса - росинка - Россия - однокоренные слова? А суд и судьба?
Он промолчал. По опыту знал: ответь он сейчас Томке, и потянется ниточка ее неожиданных вопросов, откуда только они у нее берутся - не к месту, не ко времени.
Она подышала за дверью и вдруг совсем тихо, на едином дыхании выговорила:
- За что человек может полюбить человека?
Он поднял голову, не увидел, но ясно представил круглое тугощекое ее лицо с широко расставленными зеленоватыми глазами. Спросил растерянно:
- Что это ты вдруг?..
- Вдруг!-с обидой сказала Томка.- Рядом с вами умереть можно, а вы не заметите!
Что приключилось с Томкой?.. За что человек может полюбить человека, так она сказала?..
И снова перед глазами встал далекий днестрянский день, но уже не Кира была в нем - другая женщина. Женщина, с которой он провел сегодня вечер, о которой упорно не позволял себе думать по дороге домой и к которой все же вернула его полуночница Томка…
…Впервые он увидел ее в днестрянском парке. Оля поднялась ей навстречу, назвала по имени и отчеству и его назвала, и Светлана знакомо, будто не в первый раз, весело тряхнула его руку и села на скамью рядом с ним. Он не заметил, как стремительно поднялась Кира, зашагала прочь, и не сообразил, что бывшая учительница сестры должна знать и Киру - девочки учились в одном классе. Оля пожаловалась: за три армейских года брат перезабыл все на свете, на сочинении провалится непременно,- и Вадим увидел радость Светланы и принял эту некстати, казалось бы, явившуюся радость как единственно возможную реакцию на слова Оли о его безграмотности. Он уже шел рядом со Светланой, так и не осознав, что такое произошло и зачем он идет за ней. Не успев опомниться, уже сидел в ее чистенькой полупустой комнате, спиной к окну с трепещущими занавесками, дотрагивался до своего затылка, не понимая, что это щекочет его, и не давая себе труда посмотреть. Светлана неслышно, босиком, двигалась по комнате, перебирала на этажерке книги, ушла куда-то и вернулась с чернильницей-невыливайкой, фаянсовой, с нарисованным синим зайцем. Вадим заметил зайца и что он синий, прочел название книги, которую она держала в руках, хотя, кажется, смотрел только на Светлану, в ее лицо. Это уже позднее, спустя несколько дней, он увидит, что она скуласта, что серые, блестящие, выпуклые глаза ее кричат «Эврика», а светлые волосы никогда не бывают в порядке: только причешется, а они уже разлетелись, легли, гребешку не подвластные, как им самим вздумается. Только спустя много времени он услышит, как возбужденно и много она говорит и смотрит при этом, словно каждое ее слово непременно должно вас обрадовать, как она произносит букву «с», пришепетывая, словно дети, у которых выпали молочные зубы,- и увидев, услышав это, поймет, что он знал и видел ее такой всегда и что другой она быть не могла.
17
- Мне кажется, тебе не мешает умыться,- сказала Люда, рассматривая девочку.
Девочка неделю не ночевала дома. Было ей лет десять, миловидная, насупленная. Косится то на Люду, то на пожилую женщину в очках, общественную дежурную, которая сидит в углу комнаты за отдельным столом, пишет что-то. Люда повела девочку в переднюю, дала чистое полотенце, мыло. Девочка мылась тщательно, несколько раз намыливала лицо и шею, долго, до красноты, растирала их полотенцем.
- Вот, оказывается, ты какая!
- Какая?
- Красивая.
В комнате Люда достала из стола гребешок. Девочка сунула его в спутанные волосы, рванула их, тихонько ойкнула и с непонятной злостью снова дернула, рванула волосы.
- Разве так можно, Света!
Люда забрала у нее гребень и начала осторожно, как-то очень нежно, любовно распутывать узелки.
Пришел Семен, присел рядом. Сказал девочке:
- Где-то мы с тобой уже встречались, курносая.
Девочка отвернулась.
- Из интерната убегала, верно?
Девочка не ответила.
- Что у тебя?- спросила Люда и сделала знак Семену, чтобы он оставил девочку в покое. Пусть освоится.
- Хорошего мало. Малышка-то наша тю-тю!.. Я сейчас из больницы. Санитарка ее опознала. Явилась мать, забрала.
Люда положила гребешок на стол, забыла о Свете.
- Словом, все напрасно,- огорченно проговорил Семен.- Обидно, черт. Такая девчонка справная за три дня стала!
- Не будете больше детей красть,- сказала Люда, но было заметно, ей тоже жаль, что кража не состоялась.
- Будем,- сказал Семен.
- Они украли ребенка? - округлив глаза за толстыми стеклами очков, спросила общественница.
- А что было делать?- Семен подсел к женщине. Он был словоохотлив и рад слушателю.- Соседи позвонили: девочке год, а ест один хлеб. Отца никакого, мать пьянствует. Гибнет ребенок. Куда деть такую маленькую? В детприемник не берут из-за возраста, отправляют в детскую больницу. Но там надо оформлять как подкидыша. А ее нельзя, у нее мать. Вот мы и сговорились с соседями. Они позвонили, когда мать ушла, мы приехали на машине, схватили девчонку. Вцепилась в меня, дрожит вся. Никогда улицы, людей, машины не видела. А грязнющая!.. Привезли мы ее в детскую комнату, наврали фамилию, оформили, как подкидыша. Я позавчера у нее в больнице был - чистенькая, сытенькая, смеется! Прихожу сегодня - нет девочки.- Семен снова пересел к Люде.- Я эту мамашу видел сейчас, Людмила Георгиевна. Предупредил: если в таком виде еще хоть раз застанем ребенка, лишим ее родительских прав. Верно?