Т а н я (подходит к Пете). Ты завтра в контору пойдешь…

П а р о м щ и к. И пойдет. Повышение, значит, ему вышло. От самого Валентина Ивановича.

Т а н я (отчаянно). Лес должны рубить только очень добрые и мудрые люди! Это красивая профессия! Зеленая! Снежная! Пахучая!

П е т я (терпеливо). Не пойду я завтра в контору.

Т а н я. Он тебя позовет… доверит тебе отчет за него писать… портфель… портфель попросит донести…

П е т я (паромщику). На портфель этот она рассердилась. Дескать, в одной руке — чемодан, в другой — портфель, ее и под ручку-то не возьмешь.

Т а н я (бросаясь к паромщику). Дедушка, миленький. Ну и что ж, что расписание вышло! Нужно, чтобы паром… циркулировал! Дедушка, свези Петю на тот берег! Он же бригадир!

П е т я. Ничего, я могу и завтра.

Т а н я. Не отступай, Петя, не отступай! Сегодня задержишься — завтра труднее будет!

П а р о м щ и к (соображая). Что же это… девки сами теперь на новую моду перешли — свадьбу откладывают?

П е т я (сурово). О свадьбе никакой речи и не было.

Т а н я. Была! Валентин Иванович говорил! Квартиру тебе обещал! (Запнувшись, вдруг тихо.) В конторе ты ему нужен, а в лесу — всей стране!

Пауза.

П е т я. Вот дурная…

П а р о м щ и к (встает). Значит, раз о свадьбе речи не было… выходит, новый рейс придется провести. Без расписания… (Идет к парому.)

Т а н я (облегченно). Ну вот и до свидания.

П е т я (солидно). Значит, когда следующий раз приеду — как всегда.

Т а н я. Ага. Через Райку позвони.

П е т я (протягивает руку). Бывай.

Т а н я (пожимает руку). Счастливенько.

П е т я  уходит. Таня делает несколько шагов за ним, вглядывается в темноту, поднимает руку, собираясь помахать на прощанье.

П е т я (вдруг вбегает). Танюшка, иди на паром!

Т а н я. Ку-куда?

П е т я. Со мной поедешь, там и свадьбу сыграем. Замуж за меня пойдешь?

Т а н я (кричит). Да ты что?

П е т я. Сама же говорила… как это… зеленое, пахучее, снежное!

Т а н я. Так об этом и речи не было! Ты же мне и предложения не делал!

П е т я. Я тебе там, там предложение сделаю! С этими… как их… с цветами! На пирс ходили? Ходили. И все честь честью.

Т а н я  бросилась в сторону парома. П е т я  убегает за ней. Сцена некоторое время пуста, затем осторожно входит  В а л е н т и н. Смотрит на пустую скамейку, обходит место, где стоял рюкзак Марии. Потом возвращается к домику паромщика, стучит в дверь.

В а л е н т и н. Дед, а дед! (Прислушивается. Как бы услышав звуки двигающегося парома, идет к фонарю. Смотрит на часы, недоуменно пожимает плечами. Наклоняется, начинает тереть полу плаща, испачканную в смоле.) Черт… налипнет же… (Махнув рукой, садится на скамейку.)

Слышится пение приближающегося паромщика: «Эх, тачанка-д-ростовчанка, да наша гордость и краса!..»

П а р о м щ и к (появляясь). «…Все четыре колеса!»

В а л е н т и н (ласково). Это что же, дед, без расписания? Сам себя катаешь?

П а р о м щ и к (он в странном настроении). Ага. Молодость свою.

В а л е н т и н (шутит). Не жалеешь, значит, государственное имущество?

П а р о м щ и к (садится рядом с ним на скамейку). Я жалею, Валентин, значит, Иванович, самое главное имущество в государстве. Вот чего экономить да беречь надо.

В а л е н т и н (все так же, в шутливом тоне). Чего ж это?

П а р о м щ и к. А люди.

В а л е н т и н (осторожно). Значит, вез кого-то?

П а р о м щ и к. Я так думаю — придется этот новый рейс в расписание вставить. Людям, понимаешь, надо — ходят, требуют… циркулировать.

В а л е н т и н. Расписание повесь. Расписания не знают. Вот и требуют.

П а р о м щ и к (строго). А ты, Валентин, значит, Иванович, учти: государство меня на этот пост поставило. И не сняло до сих пор. Значит, знаю, как нужно действовать. И расписание тут такое объявляю: если людям надо — везу! Если по-настоящему, понимаешь, надо!

В а л е н т и н (пропуская мимо ушей). Так ты кого вез, дед?

П а р о м щ и к. Петьку!

В а л е н т и н (заинтересовавшись). Забыл что-нибудь? Чего срочно так?

П а р о м щ и к. Он решил при своем остаться. К тебе не переходить.

В а л е н т и н. Ну-у? (Пожав плечом.) Жалко. Ничего, придет. Если, конечно, другого не подыщем.

П а р о м щ и к (быстро). И Таньку с собой взял. Сказал, свадьбу там сыграют. А она-то, она-то! В кофточке, как была! Да в босоножках. И поехала! Бегом! Ну, говорю, Петька, свадьбу быстрее играй, пока у тебя комары невесту не всю съели! А он…

В а л е н т и н (перебивает). Ладно, дед, это уже неинтересно. Ты мне вот что скажи… ты ведь тут был, все видел… (Запнулся, потому что подошел к главному, но продолжает легко, маскируя заинтересованность.) Мария отправилась? Муж ее приехал? Что-то она вроде крутила, насчет мужа, а?

Пауза. Валентин в ожидании смотрит на паромщика.

П а р о м щ и к. Муж… Значит, об этом у тебя беспокойство. Ладно. Скажу. (Медленно, веско.) Муж Марии… приехал. Все, как она сказала. Профессор Макарчик. Красивый такой… седой. Квас мой пил. И мы разговаривали. Таких людей на моем пирсе не было. У этого профессора… земля под ногами теплеет!

В а л е н т и н (откидывается на спинку скамейки). Ну вот и прекрасно. Раз замуж вышла — свои заботы, хлопоты, там детишки пойдут — семья. А то все как на иголках меня заставляла жить, претензии какие-то, додумалась сегодня этим вот пирсом меня упрекнуть. Что в юности на пирс мы с ней ходили. Каково, а? Ты давай расскажи всем, что Мария замуж вышла. Ладно, дед?

П а р о м щ и к (встает). Парфен Парфеныч я буду.

Валентин смотрит на него изумленно.

Ты мне сказал, Валентином, значит, Ивановичем тебя звать, а я Парфен Парфеныч. Дед — это я так, для молодежи. А тебе какой я дед. Ты уже и сам скоро в деды выйдешь. Теперь — второй вопрос. Поднимайся-ка, Валентин Иванович. Поднимайся, поднимайся.

Валентин, ошарашенный встает.

И иди к себе в дом-то. Дом у тебя хороший, жена тебя ждет, нечего тебе напрасно на пирсе болтаться! Этот пирс, знаешь, — это пирс для влюбленных. Иди, иди, Валентин Иванович. Гуляй. (Вытягивает руку, как бы раскрывая перед Валентином невидимую дверь.)

Троллейбус

А л л а.

Д и м а.

Ж е н щ и н а.

Ч е л о в е к  с  г а з е т о й.

П е р в а я  с т у д е н т к а.

В т о р а я  с т у д е н т к а.

Сцена представляет заднюю площадку троллейбуса с несколькими сиденьями, высоким ящиком кассы. Окошки покрыты густыми узорами мороза. Вечер, поэтому пассажиров не очень много. В течение всего действия троллейбус в движении, и время от времени на лица пассажиров падают яркие лучи света уличных фонарей.

На самом последнем сиденье, возле кассы, — А л л а  и  Д и м а. Они, видимо, только что вошли. Перед ними — ч е л о в е к  с  г а з е т о й. Развернув ее, он погружается в чтение.

Д и м а (берет Аллу за руку). Лапки закоченели? Сейчас мы их потрем, подуем, подышим…