Неподалеку от стогов стояла наполовину врытая в береговой откос землянка — сторожка бакенщика. Проходя мимо нее, Андрей услышал доносившиеся оттуда голоса.

«Еще кто-то не спит в такую рань», — подумал Андрей.

Если бы Андрей прислушался, то узнал бы много интересного. Но он прошел мимо.

Стога порадовали Андрея. Сено сметали вовремя, не дав ему зажелтеть в копнах. Андрей просунул руку в глубь стога и вытянул клок сена. Сено было сухое, пахучее, зеленое. И урожай отличный. Всегда на этом острове ставили пять-шесть стогов. Сейчас стояло восемь.

«Не придется зимой Татьяне бедовать из-за сена», — с удовлетворением подумал Андрей и пошел обратно к месту стоянки катера.

До землянки бакенщика осталось около сотни метров, когда дверь ее открылась и вышел человек. Завидев приближающегося Андрея, он быстро спустился к воде, столкнул в реку выдернутую до половины на берег легкую тесовую лодочку, вскочил в нее и, стоя, ловко орудуя длинным двухлопастным веслом, погнал лодку поперек течения. Лицо его Андрей не разглядел, но приземистая коренастая фигура показалась Андрею удивительно знакомой. Но кого ему напоминал этот человек, он так и не смог догадаться.

Когда Андрей поравнялся с землянкой, дверь снова открылась и на пороге показался бакенщик, седой старик якут с редкой совсем белой бородой и коричневым обветренным лицом. При виде незнакомого человека старик прежде всего бросил беспокойный, как показалось Андрею, взгляд на пересекающего реку и потом уже поздоровался с подошедшим.

Андрей ответил на приветствие, угостил старика папироской и, когда оба закурили, спросил, небрежно махнув рукой в сторону удалявшейся лодки:

— Куда так рано?

— В колхоз, за хлебом поехал, — ответил старик.

— А кто такой? — спросил Андрей и тут же подумал, что не совсем вежливо быть таким любопытным.

Но старик кротко ответил:

— Городской. Рыбу ловить ко мне ездит.

— Хорошо ловится? — спросил Андрей, чтобы чем-то закончить разговор.

— Плохо, — вздохнул старик, — вода большая.

Андрей постоял еще немного, попрощался с бакенщиком и пошел дальше. Огибая землянку, он заметил валявшуюся на траве пустую, но еще свежую, темно-зеленую коробку из-под папирос «Люкс».

«Видать, рыбак обстоятельный к тебе ездит», — заключил Андрей и вновь безуспешно попытался вспомнить, кого ему напомнила коренастая фигура незнакомца.

У Андрея была цепкая память, и в другое время, наверное, вспомнил бы, но в эту ночь у него было о чем думать, заботиться и мечтать…

Поравнявшись с заветной ветлой, Андрей помахал ей рукой и весело крикнул:

— В следующий раз навещу тебя вместе с нею. Слышишь?

Глава двенадцатая

Самолет, разворачиваясь на посадку, лег на левое крыло, и земля со всем, что было на ней: ленточкой железной дороги, полосой пригородных лесов, окаймлявших ее, и разбросанными среди них дачками — встала дыбом. Маленький, словно игрушечный, паровозик, выбрасывая из трубы аккуратные клубочки дыма, тянул за собой по вздыбившейся земле цепочку зеленых вагонов.

— Быково, — сказал сосед, — заглядывая в окно через плечо Андрея. — Нам повезло. С Внуковского аэродрома трястись на автобусе, а здесь электричка.

Андрей с недоумением посмотрел на часы — половина седьмого. Он внимательно всмотрелся в секундную стрелку — может быть, часы стоят с утра. Нет, часы шли. Но он был так погружен в свои неотступно тревожившие его мысли, что не заметил, как прошли пять часов полета Свердловск — Москва.

Половина седьмого… Через час он будет в Москве, на Казанском вокзале, еще через полчаса в Сокольниках… В восемь он увидит ее… Увидит…

В самой возможности этого заключалось необыкновенное. За пять лет, прошедших с того дня, как он проводил взглядом большой белый двухпалубный пароход, увозивший ее вверх по великой сибирской реке, сотни — нет, какое сотни — тысячи, многие тысячи раз думал он о минуте встречи. Всем существом стремился он навстречу этой минуте, но всегда это было только мечтой, которая и могла сбыться, но уверенным в осуществлении которой нельзя было быть. Это была спасительная мечта, она помогала ему жить и работать: но только мечта… Теперь она сбывалась.

Машинально он достал из кармана записную книжку и раскрыл ее сразу на нужной странице; там было всего две строчки: «Сокольники, Семидворный переулок, дом 4, квартира 37».

Легкий толчок. Самолет коснулся земли, еще толчок, еще, и побежал по зеленому ковру аэродрома. В последний раз взревели моторы. С шумом открылась дверца люка. Молоденькая миловидная дежурная в форменном кителе с красной повязкой на рукаве весело сообщила:

— Москва, аэродром «Быково».

Как всегда, всем захотелось выйти быстрее, и все встали с чемоданами в руках, хотя по узкому проходу между креслами можно было идти только по одному.

Словно снисходя к нетерпению Андрея, электропоезд подошел, едва он с билетом в руках показался на перроне.

Андрею все казалось, что поезд идет медленно. На Казанском вокзале Андрей сдал чемодан в камеру хранения, спустился в метро и все с тем же чувством нетерпеливого ожидания через несколько минут сошел в Сокольниках.

Вот он почти у цели.

— Как пройти к Семидворному переулку? — спросил он у высокого юноши в очках.

— На трамвае третья остановка — «Матросский мост», первый переулок налево.

Андрей поблагодарил и поспешил к трамвайной остановке.

«А если ее нет? Если моя телеграмма опоздала?»

Он даже остановился. Так поразила его эта мысль. Сразу ненужной и никчемной показалась ему собственная торопливость.

«Если уехала, то на трамвае не догонишь», — и он даже заставил себя улыбнуться, но улыбка вышла невеселой.

Андрей свернул за угол, миновал нелепо причудливое здание клуба имени Русакова и начал спускаться под гору, вниз по Стромынке.

Навстречу ему двигался поток людей, спешивших в парк, в кино, в театры. Шли группами, чаще всего парами, иногда под руку, молча прижавшись друг к другу, иногда ожесточенно споря и размахивая руками, иногда просто по-детски взявшись за руки. Кое-где среди потока молодежи двигались солидные фигуры пожилых супружеских пар.

«Только я — один», — подумал Андрей, и тоскливое чувство одиночества снова больно кольнуло в сердце.

«Если первой из-за угла выйдет девушка, то все будет хорошо, если парень, то я ее не застану», — загадал он и, хотя тут же посмеялся над своей детской выходкой, все же умерил шаги, внимательно наблюдая за перекрестком.

Первой вышла девушка, очень красивая. Но чувство тревоги не проходило, и Андрей шагал все быстрее, дошел до трамвайной остановки и, свернув налево, очутился в Семидворном переулке.

Из многих сотен переулков Москвы этот был особенный. Здесь жила она. Эти дома видели ее каждый день, этот асфальт знал ее легкие и быстрые шаги… Может быть, и сейчас она спешит куда-нибудь и вот сейчас покажется из-за голубого киоска на перекрестке. И Андрей пристально всматривался в каждую показывающуюся вдали женскую фигуру. Незаметно он дошел до конца переулка. Здесь стояло несколько многоэтажных корпусов, обсаженных раскидистыми липами. Солнце опускалось за верхушки деревьев Сокольнического парка и играло в окнах верхних этажей.

Андрей разыскал нужный подъезд и пошел вверх по лестнице, сверяясь на каждой площадке с табличками, прикрепленными на дверях квартир. Вот и 37.

На звонок вышла темноволосая девушка, чем-то напомнившая Андрею Саргылану.

— Могу я видеть Ольгу Григорьевну? — с волнением спросил Андрей.

— Ее нет, — ответила девушка, — она уехала.

— Уехала?

— Да, — спокойно подтвердила девушка; ей было непонятно его волнение.

— Уехала на Север?

— Нет, почему на Север, — девушка подавила улыбку, — она уехала за город, к подруге.

«А телеграмма? Разве она не получила телеграмму?» — чуть было не вырвалось у Андрея, но он спохватился, ведь девушка могла и не знать этого, а если бы и знала, к чему пояснять, что это он подавал телеграмму, на которую не обратили внимания.