Андрей устанавливал палатку. Заниматься этим делом одному было несподручно, но Луговой задержался в соседнем шалаше — там разгорелся горячий спор на международную тему, а Людмилу и Ревекку Борисовну так доняли комары, что они забились под еще не натянутую, беспорядочно свисавшую с верхней перекладины палатку и наотрез отказались выйти хотя бы на минуту.

К Андрею подошел Сычев.

— Не раздумали, Андрей Николаевич?

— Что вы, что вы! — воскликнул Андрей. — Жду с нетерпением.

— Коли так, то пора. На утренней зорьке самая неводьба.

— Сейчас, последний угол закреплю, и все.

Из палатки выглянула Людмила.

— Все-таки уходишь, — с упреком сказала она. — Не очень-то это вежливо оставлять нас одних.

— Люся, — вступилась Ревекка Борисовна, — отпусти ты его с миром. Пусть порезвится.

— Но как же мы тут одни? — не соглашалась Людмила.

— Напрасно беспокоитесь, — вступил в разговор Федор Иванович, — натянем палатку, низ колышками к земле пришьем, чтобы и щелки для комара не осталось, и спите на здоровье. А утром к горячей ушице вас поднимем.

— Ты слышишь, Люся, какие вкусные перспективы? — воскликнула Ревекка Борисовна. — Не возражай и спи. Я уже уснула.

Желающих рыбачить набралось более десятка.

— Меня возьмите, — попросился Луговой, — хотя не уверен, сумею ли. Никогда не рыбачил.

— Невелика хитрость, — успокоил Егор Иванович, — дадим веревку в руки, и тяни, сколько силы хватит.

— Ну, силенка-то у него есть, — засмеялся старик Колотухин, — парень гладкий.

— Где будем неводить? — спросил Андрей Сычева, когда все собрались около лодки.

Федор Иванович взглянул на Ынныхарова, ожидая, что тот ответит на вопрос, но старик промолчал.

— Однако на выходе из курьи надо кинуть, — сказал Сычев, — вода убывает, рыба в реку выходит.

Егор Иванович кивнул в знак согласия.

— Ну, кто охочий, садись и греби, — пригласил Федор Иванович, усаживаясь на корму, — а ты, Егор Иванович, проведи народ прямо к тоне.

— Я погребу, — вызвался Андрей.

— Тогда поехали, — сказал Федор Иванович и оттолкнулся веслом от берега.

Егор Иванович взмахнул рукой, приглашая следовать за собою, и скрылся в густой заросли молодого тальника. Луговой кинулся за ним, больше всего опасаясь, как бы не потерять его из виду, за ним гуськом двинулись остальные.

А потеряться в зарослях было нетрудно. Гибкие прутья смыкались за прошедшим сквозь чащу человеком, и Луговой, вглядываясь в едва заметные на сухом песке следы, старался не оторваться от Егора Ивановича. Все его внимание было поглощено этим, и он не сразу уловил слова донесшейся издалека песни, которую пели два голоса — мужской и женский. Но песня была особенная, любимая с детства…

и она сразу захватила его.

И хотя песня звучала негромко, ясно чувствовалось, что голоса, поющие ее, сильные и чистые, но только поют они где-то далеко-далеко, и смягченные расстоянием звуки в этой предутренней тишине приобретали какую-то особенную прелесть.

Полный сладкой грусти, звенел высокий женский голос, и оттенял его, мягко вторил ему сочный бархатный бас мужчины.

«До чего же хорошо поют, как у нас на Полтавщине», — подумал Луговой и остановился, забыв о своих опасениях отстать от Егора Ивановича. Да и опасаться было нечего. Егор Иванович стоял перед ним и тоже слушал, и на его всегда серьезном лице светилась добрая и мудрая стариковская улыбка.

— Хорошо поют, — сказал наконец Луговой. — Кто бы это?

— Василий со своей Татьяной, — ответил Егор Иванович. — Шибко хорошо поет Татьяна.

— Василия Михайловича жена? — спросил Луговой.

— Она. Шибко хорошо поет, — повторил еще раз Егор Иванович.

Когда лодка, обогнув далеко выдавшуюся в реку песчаную косу, выплыла в устье курьи, Егор Иванович со спутниками уже были на месте.

— Здесь и будем неводить, — сказал Федор Иванович, — видите, Андрей Николаевич, меж кустов проход, тут самая борозда, проточка, заход в озеро с реки. Весной, в большую воду, рыба идет в озеро на зелень, а как вода на спад, так вся речная рыба: елец, красноглазка, сиг — обратно в реку уходит. А тут на выходе ее щука стережет. Самое время сейчас здесь неводить.

— Мелко здесь очень, — возразил Андрей, глядя на отлогий заиленный берег.

— Это и хорошо, что мелко, прибирать невод лучше. Ни одна рыбка не уйдет, — пояснил Федор Иванович, — а там, — он показал на середину плеса, — глубина большая. Да вот закинем, сами увидите.

Егор Иванович с Колотухиным быстро перебрали невод, уложив его грузилами к носу, наплавами к корме. Федор Иванович проверил, хорошо ли завязана мотня, привязал «клячи» — веревки, за которые тянут невод, — и скомандовал:

— Андрей Николаевич выгребать, мы с Семеном выкидывать. Егор Иванович за старшего на берегу.

— А мне что делать? — почти огорченно спросил Луговой.

Егор Иванович взял из лодки конец кляча, дал ему в руки и сказал:

— Держи крепче, а как махну рукой, тяни.

— Поехали, Андрей Николаевич, — сказал Сычев. — Поначалу держите на то место, где вода рябит, а оттуда закругляйте к кустам и вдоль кустов к берегу.

— Понятно, — кивнул Андрей, уперся покрепче ногами и начал грести что было силы, временами оглядываясь через плечо: точно ли выдерживается направление, заданное Сычевым.

Метрах в тридцати от берега Федор Иванович и Колотухин начали «выкидывать» невод. Увлекаемый часто посаженными грузилами, он быстро опускался на дно, и только деревянные наполовину утопленные лопаточки наплавов обрисовывали на воде изогнутую пунктирную линию.

— Легче гребите, мотня подходит, — предупредил Федор Иванович, достал уложенную под кормовым сиденьем мотню и, взяв в руку привязанное к ее концу грузило, сильным броском кинул его в реку.

— Теперь налегай, чтобы ни одна рыбка из сети не ушла, — сказал он Андрею, и петли невода еще быстрее полетели в воду.

Невода хватило как раз до поросшего кустами мыска.

— Хорошо выкинули, — с удовольствием отметил Федор Иванович, — всю курью перекрыли. Теперь выводите лодку вдоль кустов на берег, — и, обернувшись к оставшимся на берегу, крикнул: — Подтягивай бережник!

Лодка стремительно ткнулась в песчаный берег. Андрей выскочил из лодки с концом кляча в руке и, напрягаясь, изо всех сил начал тянуть его.

— Полегче, Андрей Николаевич, не горячитесь, — остановил его Сычев. — Тянуть надо аккуратно. Сильно тянешь, невод поднимается, рыба под него уходит. Теперь нам торопиться некуда. Курью перекрыли, что есть — все наше.

Когда концы невода, «крылья», подтянули ближе к берегу, все наплава показались на поверхности воды, образовав полукруг, в центре которого темнела «ловля» — большой наплав, поддерживающий мотню. Теперь надо было тянуть особенно осторожно и так, чтобы «ловля» шла строго посередине невода.

Вот концы невода уже на берегу. Сычев и Егор Иванович, присев на корточки, взялись за нижние тетивы невода и тянули их медленно, старательно прижимая невод ко дну. Ловля, покачиваясь на воде, медленно приближалась к берегу. В крыльях невода заблестела запутавшаяся в сети рыба.

— Загонщики есть — рыба будет, — удовлетворенно произнес Федор Иванович.

И словно в ответ на его слова около самой мотни закипела вода. Стайки мелкой, блестящей серебром рыбешки выпрыгивали из воды, пытаясь вырваться из невода.

— Почуяли. В неводе щука ходит, — сказал Сычев.

— И не одна, — добавил Егор Иванович.

И тут же что-то резко ударило в крыло сети, и в неводе заметалась крупная рыба.

— Выпрыгнуть хочет, — засмеялся Федор Иванович, — опоздала, голубушка, мелкое место, разгон негде взять.

— Видно, не одна опоздала, — сказал Луговой, указывая на вздувшуюся пузырем мотню.