— Не все в сборе. Андрея Николаевича нет.

— Да он, поди, и не придет, Вася?

— Как же не придет? Сказал, обязательно придет. У него слово надежное.

— Ты к которому часу приглашал?

— Сказал, будем ждать к пяти.

— А сейчас, — Таня оглянулась на ходики, висевшие в простенке, — шестой на исходе… Так как же, Вася? Нельзя гостей томить. Да и пирог засохнет.

— Схожу до гаража, позвоню, — сказал Василий, — а ты собирай на стол. Анна Никитишна, — окликнул он гостью, проходя через комнату, — Татьяна тебя на подмогу кличет.

— Мы работы не боимся, был бы харч, — откликнулась Анна Королева, встала и, легко неся свое рослое, сильное тело, пошла на кухню.

— Пойду и я подсоблю, — поднялась вслед за ней маленькая, сухонькая жена Сычева.

— И то пойдем, Фросюшка, — Королева остановилась и глянула на нее сверху вниз, — места тебе немного надо, а сработаешь не мене меня.

— Ох, и языкастая ты, Анна! — засмеялась Сычева, и обе вышли на кухню.

Василий быстро дошел до гаража.

— Квартиру директора, — попросил он. — Андрей Николаевич? Ждем вас. Пироги горят.

Ответ огорчил Василия:

— Извини, Василий Михайлович, и перед супругой за нас извинись. Не сможем прийти… Жене нездоровится.

— Приходите один, Андрей Николаевич, — сказал Василий и тут же в мыслях ругнул себя: «Понятно ведь, в чем дело. Непривычен Андрей Николаевич неправду говорить… по голосу слышно».

— Не положено женатому человеку одному в гости ходить, — сказал Андрей, и даже в трубку было слышно, что сказал со вздохом. — Сам понимаешь, Василий Михайлович.

— Все понимаю. Не огорчайтесь, Андрей Николаевич, всякое бывает. А жаль, Таня вас так ждала.

По чуть приметно сдвинутым бровям Василия Таня догадалась, чем кончился телефонный разговор.

— Накрываю на стол? — спросила она. Василий молча кивнул.

— Сосед, помоги стол вынести, — попросил Василий Сычева.

Луговой встал.

— Сидите, Федор Иванович, я помоложе.

Когда начали накрывать на стол, дело нашлось всем — и Сычеву, и степенному Калугину, даже Егора Ивановича приспособили откупоривать бутылки. В несколько минут стол был накрыт, и все уселись.

— Ты, Михаил Петрович, сегодня вроде холостой, — говорила Королева, озорно поглядывая на осанистого Калугина, — выходит, мы с тобой два сапога пара. Так уж приюти около себя.

«Вот чертова баба! — думал Калугин. — В цехе ворочает, как медведь, а умоется да приоденется, статью любой девке не уступит». И еще подумал, что прознает, упаси бог, его половина, когда вернется, что гостевал он с Анной Никитичной, — будет дело.

Первую выпили за именинника Александра Васильевича. И самому имениннику подали рюмочку подслащенного брусничного сока. Вторую — за хозяйку-родительницу и за хозяина. А после третьей, которую выпили за всю честную компанию, хозяйка подала на стол рыбный пирог.

Тому, кто не живал в Сибири да не едал рыбного пирога из зимней, из-подо льда выловленной нельмы, не объяснишь, что это за блюдо. Всем, кроме Лугового, не раз приходилось его отведывать. Поэтому на него все смотрели особенно внимательно: что скажет про пирожок.

Александр Тихонович закусил маринованным грибком, принялся за пирог, быстро управился с ним и, видя, что все ожидают его оценки, сказал, обращаясь к хозяйке:

— Если можно, позвольте еще кусочек, пожалуйста.

— Сразу видать, человек с понятием, — сказал Федор Иванович, и все засмеялись.

Разрумянившаяся от похвалы Таня уважила просьбу гостя.

— Ну как, дорогие гости? — спросил хозяин, — Пирог всем по вкусу пришелся?

— По вкусу! — дружно отвечали гости.

— Коли так, выпьем за виновника, нашего лучшего рыбака и охотника — Егора Ивановича.

Все дружно захлопали. Луговой, хлопая вместе со всеми, вопросительно взглянул на хозяйку.

— Нельму пудовую Егор Иванович имениннику на зубок принес, — пояснила Таня.

— Молодец, Егор! — подхватил Федор Иванович. — Тут не только имениннику, всем гостям на зубок досталось.

— Порешили мы нынче с Егором Ивановичем, — начал Василий, — в ледоход поохотиться на островах.

— Куда думаете? — поинтересовался Калугин.

— На Гусиху, — ответил Василий.

— Место хорошее, — одобрил Сычев, — аж завидки берут, на вас глядя.

— Не надо завидовать, — усмехнулся Егор Иванович. — На Гусихе и троим места хватит.

— Не судьба, — сокрушенно развел руками Сычев. — Путевка у меня на курорт с пятнадцатого мая. Вместе со старухой хотим съездить… А может, не поедем, Фрося?

— Я тебе не поеду! — с притворной строгостью отозвалась жена. — Пропустишь одну весну, не умрешь.

— Только что не умру, — вздохнул Сычев.

— Нет, Федор Иванович, — возразил Василий, — тебе нынче обязательно на курорт. Сам говорил, сердчишко ремонту требует. А мы возьмем с собой Александра Тихоновича. Верно, Егор Иванович? Поедем, Александр Тихонович! Тебе, пока холостой, только и потешиться, а то, гляди, оженишься — обротают молодца, и… пропала твоя воля.

— То-то тебя обротали, бедного! — засмеялась Таня.

— Скажешь, нет? А кто вчера весь день за душу скреб: «Не ездил бы да не ездил бы, Вася»? Не ты?

— И сегодня скажу: опасаюсь. Ехали бы в гору на озера. А то на остров. Ну, как затопит!

— Не тревожься, Танюша, — успокоил Сычев, — нынче, по всем приметам, большой воды не будет.

— Так как же, Александр Тихонович, поедем?

— Рад бы в рай, да грехи не пускают, — засмеялся Луговой. — На заводе дел много. Отдыхать не время.

— На заводе все в порядке, — не соглашался Василий. — С планом дело поправили. Только что Андрею Николаевичу потруднее одному достанется. Так за дело. Пошто пирога нашего не отведал?

— Экий ты злопамятный! — укорила Таня.

— Нет, на Андрея Николаевича у меня зла нету, — уже серьезно сказал Василий. — Андрей Николаевич много для нашего завода сделал. Помог коллективу силу свою понять.

В кабинет директора вошли двое подростков. Невысокий коренастый паренек с живым, но испорченным шрамом лицом подал Андрею путевку из отдела кадров управления. «…направляет к вам для трудоустройства воспитанников Приленского детдома Данилова Федора Ивановича и Мышкина Петра Васильевича», — прочитал вслух Андрей и спросил:

— Который же из вас Данилов и который Мышкин?

— Я — Данилов, — ответил невысокий, со шрамом. Второй промолчал.

— Ну, садитесь, молодцы, — пригласил Андрей, улыбаясь. Ребята уселись. Андрей заметил, что высокий худенький Мышкин осторожно пристроился на самый краешек стула, тогда как другой, коренастый крепыш, уселся плотно, почти важно.

«По-хозяйски», — подумал Андрей, с удовольствием разглядывая его открытое лицо со слегка выдающимися скулами.

— Как жилось в детдоме? — обратился он к коренастому.

Тот промолчал.

— Ничего, — тихо ответил Мышкин.

— «Ничего» говорят, когда сказать нечего. Одеты вы хорошо, видать, заботились о вас. А как попали в детдом? Где родители?

— Отца давно нет. Я с матерью жил. Она сторожихой работала. Прошлый год умерла, — ответил Мышкин.

— Без отца, значит, жил. Трудная жизнь, знаю, сам без отца рос, — задумчиво сказал Перов и участливо посмотрел на Мышкина.

— А у тебя есть родители? — обратился он к Данилову.

— Никого у меня нет, — хмуро ответил Федя, — я беспризорник сызмальства.

— С охотой на завод пошли? — после минутного молчания спросил Андрей.

Ребята ничего не ответили. Мышкин хотел что-то сказать, но, покосившись на товарища, промолчал.

— Так… — протянул Андрей, пристально посмотрев на обоих. — Не бойтесь завода, друзья, привыкнете — полюбите. Производство интересное. На любой вкус специальность подобрать можно. Какая полюбится, той и обучим.

Андрей позвонил и распорядился пригласить начальника отдела кадров.

Вошел подтянутый юноша среднего роста, с гладко зачесанными назад волосами. Остановившись на пороге, он строго, почти сурово посмотрел на подростков. Как все очень молодые люди, он старался казаться старше своих лет и солиднее.