Я слышала все это раньше. Миллион раз. От моих родителей. Это была одна из причин, почему я никогда никому не говорила об этой ситуации.

— В действительности я не дала им право голоса. Это были мои деньги. И это была реальная причина, по которой я переехала из их дома к Дженис. К сожалению, на некоторое время делая всем только хуже. Они думали, что я под ее чарами или нечто в этом роде. Им потребовалось несколько лет, чтобы понять, что это был мой выбор, и я сделала единственный правильный ход.

— Не могу поверить, что Дженис позволила тебе сделать это.

— Она не знала. Она ничего не знала, пока несколько лет спустя я не призналась ей. Поверь мне, когда она это услышала, то была не очень счастлива по этому поводу, и Дженис не была кем-то, кого ты хотел бы разочаровать.

— Это одна из самых щедрых вещей, которые я когда-либо слышал. Не могу поверить, что ты отказалась от колледжа, чтобы помочь ей.

— Она была похожа на мою бабушку. Для меня она не отличалась от члена семьи.

Куинн покачал головой с восхищением.

— Ты одна из самых удивительных людей, которых я когда-либо встречал, — раскаленное обожание полилось из Куинна, согревая меня до кончиков пальцев ног. Лучше, чем любой чай, и я хотела бы запомнить этот момент, чтобы никогда не забывать, каково это.

— Когда я была молода, у меня было мало друзей. По многим причинам, я была не такой как большинство девочек в моем классе. Странная. Тихая. Я любила читать и животных, и была счастлива играть в одиночестве.

Печаль окутала меня, но это была не моя эмоция.

— Не смотри так грустно, Куинн. У меня были Райан и Дженис. У меня было несколько двоюродных братьев. И… — сказала я, указывая на него пальцем, — когда-то давно, был очень милый и популярный мальчик, который был добр ко мне и которому очень понравился мой пирог. Я даже слышала, что он однажды почти пригласил меня на танцы.

— Шоколадный пирог готовила ты?

Я засмеялась.

— Удивлен?

— Я всегда думал, что это был пирог Дженис. Подожди, он называется — шоколадно-муссовый пирог Дженис?

— Да. Потому что она доедала каждый оставшийся кусочек этого пирога.

— Трудно поверить, что от него что-то оставалось. Так или иначе, как вы познакомились с Дженис? — это был необычный вопрос.

Я указала на окно над кухонной раковиной, через которое открывался вид на задний двор. Где на участке протекал ручей.

— Я имела обыкновение прогуливаться вдоль ручья и играть в лесу на обратной его стороне. У нее был сад трав, там, где никто не знал, — несмотря на то, что я уже рассказала немного о Дженис и о ее незаконном поведении, я решила не упоминать о том, что буквально выросла в ее маленьком саду. Мне не стоило выдавать ему все свои секреты в один день. — Это не важно, что она была намного старше меня, или что была еще более странной, чем я. Она научила меня жизни, думая о качестве, а не количестве.

— Так что, когда она была в беде, ты выручила ее.

— Это то, что делают друзья.

— Я бы хотел иметь такого друга, — слабая улыбка играла на его губах.

— И он у тебя уже есть.

Он смотрел скептически.

— Я знаю.

Облако сапфирового цвета образовалось между нами. Я боролась с тем, чтобы игнорировать его, и взяла свои палочки для еды.

— Ну вот, это была моя история. Какая твоя? — я многозначительно посмотрела на него, практически вынуждая рассказать, хоть что-нибудь о себе.

Куин медленно прожевал и тяжело сглотнул. Я чувствовала, что его нежелание ускользало.

— Спортивный отдел потерял мои документы по физическим показателям, которые я получил летом моего выпускного класса. Я должен был собирать их заново, или я не смог бы играть в футбол в этом сезоне, — его глаза блестели так, что привлекли мое внимание. — Я был в приемной кабинета доктора Паркера, когда первая башня упала. Я мог бы взять тебя сейчас туда и показать точное место, где стоял, когда моя жизнь изменилась. В течение нескольких следующих месяцев, все, о чем я мог думать, — только об этом. Столько семей пострадали от нескольких хорошо спланированных и варварских актов[6]. Я знал, что должен был сделать что-то.

Мои глаза наполнились слезами в ответ на страсть в его голосе.

— Так ты присоединился к армии?

— Прямо перед Рождеством. Мне было уже восемнадцать. Моя мама не могла ничего сделать, чтобы остановить меня. Я даже не говорил ей до весенних каникул.

— Выходит, мы оба были своевольными в свои восемнадцать.

— Как и твои родители, она не была счастлива. Она не давала мне покоя, пока я не вышел за дверь в последний раз, — он усмехнулся, вспоминая об этом.

— Нужно быть довольно особенным парнем, чтобы отказаться от своей мечты для такого благородного дела.

— Я не отказался от своей мечты, Уиллоу. Я изменил ее. Но это не делает меня особенным. Почти все, кто присоединился к вооруженным силам в то время, связывали свое решение с 9/11 и произошедшим в тот день. Все мои парни были там по той же причине, — была некая мягкость в его глазах, когда он сказал: «мои парни». Я знала без его пояснений, что они были его семьей.

Я потянулась через стол и коснулась его руки.

— Тогда вы все были особенными. Вы решили сделать что-то, что большинство людей не может себе даже представить. Это невероятно почетно.

Он покачал головой.

— Нет более значимого, по сравнению с тем, что сделала ты.

Я откинулась на спинку стула, желая, чтобы у меня появился повод положить свою руку на его.

— Гм, даже близко не то же самое. Я отказалась от колледжа на несколько лет. Ты же рисковал своей жизнью за то, во что верил.

Куинн тяжело вздохнул.

— Я до сих пор был бы там, если бы мог. Возвращение домой — не то, о чем я думал.

— Почему? — спросила я.

— Возможно, потому, что я пришел домой не на своих условиях. Или, может быть, это потому, что мне не оставалось ничего иного, кроме как вернуться домой. Большинство из нас разделяют жизнь на две части. Одна здесь и одна там, — он закрыл глаза на секунду, а затем продолжил. — У них есть жены, дети… что-то, ради чего стоит бороться и жить. У меня же… нет. Помимо моей мамы, мой взвод был моей единственной семьей.

Синее облако меланхолии, казалось, пульсировало между нами, увеличиваясь по интенсивности, пока не стало угрожать поглотить нас обоих.

— Теперь я дома, снова живу с мамой, как будто можно просто стереть пятнадцать лет. Это не очень хорошо для нас обоих.

— Мне очень жаль, Куинн.

Он находился, казалось, в состоянии транса, в то время как говорил, словно должен был дистанцироваться от этой истории, чтобы быть в состоянии сказать это, но за долю секунды, он вернулся. Мужчина сел прямее, раздраженный и почти рассерженный.

— Я думаю, что должен продолжить.

Он бросил свои палочки для еды на стол, и я вздрогнула при звуке стула, отодвигаемого по полу. Куинн вытащил еще пиво из холодильника и сорвал крышку.

— Если ты не против, я пойду и починю кран в большой ванной комнате, прежде чем уйду.

— Конечно.

Его ботинки тяжело ступали на лестнице. Я оттолкнула свой обед прочь и положила голову на прохладную столешницу. Ударяя головой по поверхности древесины в такт его шагам, я внутренне спорила с голосом, который шептал начало плана мне на ухо. «Он помогает вам», — сказал ноющий голос. А что если бы я не сказала ему, что у него есть друзья, которые помогут ему, если он в них нуждается? И о ком я говорила? Тим? Эта мысль заставила меня фыркнуть.

Неужели это такая плохая идея? Я села и оценила мое нынешнее состояние, поняла, что чувствовала себя прекрасно. Морально, Куинн всегда подавлял меня, но физически я чувствовала себя хорошо. Не было тошноты. Голова не болела. Я посмотрела на пустой стакан, стоящий на столе, где я его оставила. Может быть, чай на самом деле работает? Может быть, я нашла способ борьбы с худшей частью «эффекта Диаборна»?

Эта гипотеза требовала дальнейшего тестирования, и мое сердце колотилось от его перспективы. Я собиралась сделать это.