— И что ж ты ежишься так! — сказала девушка, обнимая его. — Сиди смелей!

Мальчик замер, ощущая плечом ее грудь, вдыхая ее теплый, молочный какой-то, чуть сладковатый запах.

— Ишь серьезный какой! — Девушка, потормошив, отпустила его.

Ее соседство подавляло мальчика, мешало следить за ездой, за работой шофера, за тем, что плыло и мелькало в стеклах кабины. Рядом с ней он казался себе до обиды, до позора маленьким и ничтожным. Ему смутно представлялось даже, что он каким-то неведомым образом сам виноват в этом, словно была у него возможность стать взрослым, большим, как шофер, человеком, но он упустил ее.

Глядя по сторонам, мальчик удивлялся тому, что все казалось ему знакомым — и овражек, и ручей в зарослях камыша, и осоки, и холм с березками… Везде, как дома, подумал он и даже улыбнулся от этой мысли, такой она была приятной. А если проезжали через деревню, то ощущение знакомости окружающего усиливалось настолько, что мальчик невольно начинал хату свою высматривать. Чудилось, а вдруг и вправду через Углы проедут?

Впереди возникли небольшая речка и деревянный мост через нее.

— Может, остановимся? — спросил шофер, взглянув и на девушку, и на мальчика. — Перекусим? Я и не поел толком с утра.

Мальчику было лестно, что к нему обратились как к взрослому, словно он мог возразить. «Можно», — хотел сказать он, но промолчал.

— Это можно! — воскликнула девушка. — И искупаемся заодно, да?

Машина медленно, как бы ощупывая передними колесами путь, съехала с дорожной насыпи и остановилась у самой воды. Все вышли, и мальчик, почувствовав, как затекли у него ноги, едва не бросился бежать куда попало по густой, высокой траве.

— Вон, в тенечек! — показал шофер.

Он бросил на землю холщовую, замызганную сумку, девушка положила какой-то сверток, и тут мальчик вспомнил, что у него тоже есть с собой еда, и бросился назад к машине. Когда возвращался обратно, то увидел, что шофер и девушка сидят рядом. Он обнимал ее одной рукой за плечи и что-то тихо говорил ей. Выражение лиц у них было такое, что мальчик невольно остановился и больше не мог сделать вперед ни шагу. Так он и стоял в растерянности, не зная, что ему делать дальше. Нельзя было ни подойти к ним, ни уйти, но и стоять в стороне тоже было нельзя. Шофер наконец заметил мальчика, и в его лице сначала мелькнуло раздражение, а потом он, как бы очнувшись, сказал:

— Давай сюда, браток! Есть будем.

Рука его осталась забытой на плече у девушки, и мальчику это мешало, как соринка в глазу. Девушка осторожно освободила плечо, и он почувствовал к ней мгновенную благодарность.

— А что это у тебя? — спросил шофер.

— Еда, — сказал мальчик. — Мне в дорогу дали.

— Ну так и береги ее. Дорога у тебя еще длинная, пока до дому доберешься. У нас тут с Марьей на всех хватит.

Ели мягкое, разогретое солнцем сало, огурцы и хлеб. У девушки оказалась заткнутая тряпочкой пол-литровая бутылка с молоком, и они по очереди распили ее. Мальчик пил последним, и ему досталось больше всех — почти половина.

Из разговора во время еды мальчик понял, что девушка не случайная попутчица, что они с шофером старые знакомые, и ему это понравилось почему-то. Может, они жених и невеста, подумал он. Может, они жениться скоро будут.

— Подзаправились! — сказал шофер удовлетворенно. — Пора дальше двигать.

— Нет, купаться! — крикнула девушка. — Такая жара, ты что!?

— Мне же разгрузиться надо успеть, — сказал шофер с сомнением. — До перерыва на обед.

— Успеешь, — решила девушка. — А нет, подождем, делов-то. Я по магазинам прошвырнусь заодно, там, говорят, танкетки хорошие продавались, вдруг нападу.

— Ну, ладно, — согласился шофер. — Искупаться тоже неплохо.

— Я вон там буду! — Девушка показала на густые кусты ивняка. — Не подходить туда!

Мальчик смотрел ей вслед и надолго запомнил, как мелькали ее загорелые ноги в высокой траве, как зыбилось на ветру ее платье, как толстая светлая коса размашисто моталась из стороны в сторону…

— Ну а мы где? — спросил шофер мальчика. — Вон там, что ли? Ты начинай пока, я сейчас.

Шофер пошел к машине, а мальчик бросился к воде. Ему казалось, что она физически притягивает его, успевай только ноги перед собой выставлять. И эта тяга все росла, и он бежал все быстрее и влетел бы на всем ходу в воду прямо в одежде, если бы не сумел затормозить в самый последний момент.

Купался он долго. Плавал по-разному, лежал на спине, чуть пошевеливаясь и глядя в небо, нырял с открытыми глазами, насколько хватало воздуха и сил. Вода в глубине была зеленоватая, таинственно и смутно скользили мимо водоросли, тенями мелькали рыбешки, и казалось, что он находится в особенном, нереальном мире сказки или сна.

Выскочив на поверхность после особенно глубокого, долгого нырка, мальчик увидел прямо перед собой, совсем близко, девушку, стоявшую между кустами на песке. Еще ничего не разобрав, не поняв, как следует, он вновь нырнул и, судорожно загребая руками, плыл под водой до изнеможения, до звона в ушах. Обнаженная девушка стояла у него перед глазами: белая, очень почему-то большая, гораздо крупней, чем раньше, в одежде, с растерянной улыбкой на лице…

Он выбрался на берег и, далеко обежав место, где увидел девушку, вернулся к одежде, а потом и к машине. И стал ждать.

Шофер и девушка появились вместе, шли рядом, тесно касаясь друг друга плечами. Мальчик видел их все ясней со всеми подробностями фигур и сияющих, свежих после купанья, ярко освещенных солнцем лиц. Смотреть на них было почему-то и хорошо и грустно.

— По коням! — сказал шофер, подходя.

— Ох, неохота как! — Девушка встретилась с мальчиком глазами, и улыбнулась, и подмигнула ему. — Правда, Василек?

— Не знаю.

— Вот те на! А кто ж за тебя знать будет?

— Мне домой надо, — пробормотал мальчик.

— Ну если домой, тогда нечего делать. Тогда поехали. Ты знаешь, как он ныряет, оказывается! — обратилась она к шоферу. — Прямо как… как рыба. Я испугалась, даже, думала, утонул. Исчез — и нет его…

— Рыбы не ныряют, — угрюмо сказал мальчик. — Они и так в воде живут.

Ему не понравилось, что она заговорила о том, как он нырял, а, стало быть, как бы и о том, что он ее во время купанья видел. Он считал это только их тайной, которой совсем не надо было, даже намеком, касаться при шофере.

— Не ныряют, так плавают, — засмеялась девушка. — Ишь дотошный какой!

— Он у нас мужик серьезный, — сказал шофер одобрительно. — Батя у тебя кем работает?

— Он с лошадьми, — ответил мальчик, и впервые работа отца представилась ему не самой, может быть, интересной и важной.

— Хочешь шофером быть?

Шофер спросил так, словно не сомневался в положительном ответе, и это задело мальчика.

— Погляжу, — сказал он.

— Молодец! — Шофер даже головой покрутил. — Основательный ты товарищ.

Мальчик приготовился к долгой еще дороге до Корнево, но доехали неожиданно быстро. Это его даже разочаровало немного — так хорошо было ехать, по сторонам смотреть, чувствовать рядом девушку и шофера. Когда же вышли из машины на пыльной улице, перед двухэтажным каменным домом и мальчик понял, что сейчас они расстанутся, то недоумение и растерянность охватили его. Он впервые с удивлением почувствовал, что и с чужими, случайно встреченными людьми расставаться бывает жаль. Мысль же о том, что он никогда больше не встретится ни с шофером, ни с девушкой, прямо-таки поразила его, как горькое открытие. Никогда, подумал он и словно бы на мгновение увидел это слово, цвет его какой-то черный…

— Будь здоров! — сказал шофер.

— Да что ж мы его бросаем-то? — воскликнула девушка. — До дома ж надо довезти.

— Не могу, — развел шофер руками. — Никак не получается.

— Да успеем мы, господи! Подумаешь, в деревню заскочить.

— У меня бензина в обрез, понимаешь? — сказал шофер виновато. — Только на обратную дорогу. А до Углов этих километров двадцать, я знаю. Так что извини, — обернулся он к мальчику. — Рад бы…