Солнце село, небо на закате стало багровым, угрожающим, тревожным. Серость ранних сумерек постепенно покрывала все вокруг, смазывала краски, размывала форму предметов. Если раньше мальчик развлекал себя, разглядывая окружающее, то теперь делать это становилось все труднее, и тоска, такая же серая, как сумерки, начала охватывать и его душу. Нужно было уходить туда, где люди, и он, в последний раз бесполезно подняв руку перед машиной, медленно побрел в город.

— Эй, погоди! — услышал он, едва миновав первые дома улицы.

Мальчик остановился и увидел подбегающего к нему рыжего пацана. Он неожиданно обрадовался ему — хоть и дрались они, а все-таки свой человек, знакомый.

— Что, не взяли? — спросил рыжий. — Я же говорил!

— Все равно возьмут, — почему-то сказал мальчик.

— Возьмут! — хмыкнул рыжий. — Ночь уже! А куда ж ты идешь тогда?

— Так просто. Иду — и все…

— А хочешь, к нам пойдем? — предложил рыжий. — Тебе ведь все равно больше некуда.

— Пойдем, — кивнул мальчик.

Он почти не удивился, смутно предчувствуя, что с ним обязательно должно было произойти что-то подобное. Не мог же он остаться один на улице ночью, никак не мог.

— Тебя как звать? — спросил рыжий.

— Васькой.

— А меня Петькой. Еще «рыжий» зовут, но я за это дерусь, — предупредил он.

Дом Петьки сильно отличался от дома мальчика и все-таки чем-то напоминал его.

— Ему жить негде, — сказал Петька, выталкивая мальчика вперед. — Можно, он у нас поживет пока.

Петькина мать расспросила мальчика и кивнула согласно:

— Ну, поживи, поживи, что ж с тобой делать. Руки мойте — и за стол.

— Видал? — с гордостью прошептал Петька, топчась рядом с мальчиком у рукомойника. — Сразу согласилась! Мировая мамка, да?

Скоро появился отец Петькин и очень понравился мальчику. Он был веселый, и на его широкое, темноглазое, загорелое лицо хотелось смотреть и смотреть.

Выслушав короткий рассказ жены, он сказал:

— В милицию сообщить надо. Отец же наверняка его ищет.

— Дядя, не надо в милицию! — испугался мальчик.

— Почему? Милиция, брат, это не всегда плохо. Иногда очень даже хорошо. Найти отца помогут.

— Дядя, не надо в милицию! — умоляюще повторил мальчик. — Я тогда лучше от вас уйду совсем.

— Ну такого гостя мы не отпустим! Да еще насовсем. Ладно, не будет милиции, успокойся. Мы что-нибудь другое придумаем. Да чего это ты ее так боишься? Тебе-то и знать про нее рано.

— Так, — сказал мальчик. — Не хочу…

Постелили ему на сундуке, и когда он угрелся и уже засыпал почти, то подумал с удивлением, как здесь спокойно и хорошо…

Разбудил мальчика отец Петьки.

— Вставай, путешественник! — сказал он, наклонившись над ним и обдавая его крепким и приятным табачным запахом. — Труба зовет, пора в поход!

Веселый голос, веселое лицо Петькиного отца заражающе подействовали на мальчика, и он сразу же, едва открыв глаза, почувствовал себя оживленным и бодрым.

— Одевайся, умывайся, завтракаем — и в путь!

— Куда в путь? — спросил мальчик, догадываясь, что речь идет о доме.

— В Корнево твое, куда ж еще? У меня тут приятель рядом, захватит тебя, я договорился.

Перед самым выходом из дома появилась заспанная мать Петьки и протянула мальчику газетный пакет, перевязанный бечевкой:

— Вот тебе поесть на дорогу. Петьку-то я не стала будить — дрыхнет без задних ног.

— Ничего, — сказал мальчик. — Я его и так помню.

— Помни, помни, — засмеялся Петькин отец. — Синячок-то не он тебе под глазом набил?

— Он, — смутившись, кивнул мальчик.

— Ну тогда крепко будешь помнить! Дружба, так сказать, скрепленная в бою.

Идти оказалось недалеко. Мальчик спешил, семенил ногами рядом с широко шагавшим отцом Петьки, поглядывая на него искоса и испытывая чувство защищенности, похожее на то, которое возникало у него рядом со своим отцом.

Подошли к стоявшему на обочине дороги грузовику, и мальчик увидел, что это ЗИС-5, машина мощная. Молодой совсем дядя в замасленном, поблескивающем под солнцем пиджаке копался в моторе.

— Здорово! — зычно крикнул отец Петьки. — Вот, пассажира тебе доставил!

— Привет, привет! — Шофер подмигнул мальчику. — Но, предупреждаю, только до Корнево. По деревням мотаться не могу.

— До деревни я сам, — поспешно сказал мальчик. — Там близко.

— Что ж, держи, мужик! — Отец Петьки протянул мальчику руку, и она оказалась у него твердая и шершавая как доска. — Счастливо тебе! Заходи, если опять заблудишься. А в милицию я сообщу, что ты домой чин чинарем поехал. Если отец твой обратится, скажут ему.

Шофер все возился в моторе, а мальчик стал рассматривать машину, и у него сразу разбежались глаза. Хороши были большие, намного больше, чем у колхозной полуторки, колеса, с ребристыми краями, огромными гайками, с маленькими буковками, выпукло выступавшими на резине, которые он осторожно погладил пальцем, но прочитать не смог. Велик и важен был кузов, сделанный из ровненьких, плотно подогнанных досок. Но интереснее всего была кабина с рулем, рукоятками, стеклянными кружками и стрелками. На сиденье лежал рваный, промасленный ватник, и даже в нем было для мальчика что-то привлекательное. А запах машины, особенно явственный в кабине, был и совсем уже прекрасен, и он прямо-таки не мог им надышаться. Когда же мальчик подумал, что машина скоро тронется и можно будет смотреть, как шофер рулит рулем, он даже засмеялся от радости.

— Ну что, товарищ пассажир? — сказал шофер, садясь рядом и с прекрасным, гулким, оглушительным хлопком закрывая дверцу.

— Поехали, — прошептал мальчик.

Ему еще никогда не приходилось ездить в машине, и он ждал этого, как ждут невероятного, но тем не менее вот-вот должного произойти чуда, Шофер повернул какой-то ключик, потом нажал на что-то ногой, и машина тихонько заурчала. Шофер покосился на мальчика, подмигнул ему и нажал ногой еще одну, торчащую из пола кабины штуку. Дрожь машины стала крупней и сильнее, нетерпеливей как-то, и вот она наконец тронулась! Мальчик ожидал этого с таким напряжением, словно надеялся вместе с машиной взлететь в воздух.

В стороне мелькнул дом Петьки, потом колодец, и мальчик с сожалением проводил их глазами как старых знакомых. Показалось то место, где он безуспешно «голосовал», и на нем теперь стояла девушка в ярком голубом платье. Мальчик ждал, что она, как и он вчера, поднимет навстречу машине руку, но она не сделала этого, а машина все-таки остановилась.

Шофер потянулся к дверце кабины, широко ее распахнул, и мальчик у самых своих глаз увидел его радостно улыбающееся лицо. Девушка подошла к машине с точно такой же, как и у шофера, улыбкой. Эти одинаковые улыбки как бы тянулись друг к другу, и мальчик почувствовал себя помехой.

— Привет! — сказала девушка таким же красивым и радостным, как и вся она, голосом. — И пассажир у тебя?!

Чувство, что он лишний, усилилось у мальчика, и он весь сжался, чтобы занимать поменьше места.

— Да вот, заблудился малец, понимаешь, — словно бы извиняясь, пояснил шофер. — Отца в городе потерял. Везу его теперь в Корнево. Да вы поместитесь свободно…

— Еще как поместимся! — Девушка улыбнулась мальчику. — Тебя как зовут?

— Вася, — прошептал мальчик. Девушка казалась ему такой красивой, что он боялся смотреть на нее.

— Я с краю, у дверцы сяду, — обратилась девушка к шоферу. — А то как бы не вылетел на ходу Василий наш…

Машина тронулась, по сторонам дороги потянулись хлебные, уже скошенные поля, и мальчик с облегчением почувствовал себя наконец-то вырвавшимся из городского плена. Ему уже чудилось мгновениями, что родная его деревня совсем близко и вот-вот вынырнет из-за очередного поворота. Он, конечно, понимал, что ехать далеко и долго, но это требовательное и нетерпеливое ожидание вновь и вновь накатывало на него.

Девушка и шофер переговаривались, почти не умолкая, переглядывались, смеялись, и мальчик все больше стеснялся того, что мешает им. Он сунул ладони между коленями и свел, насколько мог, плечи.