— он замерил время падения и вычислил, что высота башни… — Колтон передал слово мне.

— от 60 до 70 метров, — одобрительно продолжил я. — Математик измерил высоту барометра, длину тени барометра и длину тени башни, сосчитал тангенс угла и выяснил, что высота башни от 63 до 64 метров. А филолог продал барометр, напоил на вырученные деньги сторожа, и тот рассказал ему, что высота башни 63 метра 40 сантиметров.

— Офигенно верно! Да кто же ты такой? — отсмеявшись, заинтересованно спросил Ули, и Колтон, сидящий напротив нас, слегка возвышаясь над костром, зашипел:

— Ули, я предупреждал — без вопросов. Нам тут нервных срывов и выкидышей только не хватало. Едет Ник и едет, замяли — тут все по разным причинам собрались.

Я успел замереть от прямого вопроса, заледенев внутри, и отповедь Колтона для меня стала неожиданной. Можно было бы уйти в трейлер спать, но мне надо было узнать расстановку сил — кто, где будет располагаться на ночь — вокруг стояло четыре палатки, в чужой компании нужно было быть начеку.

«Спохватился! — издевательски засмеялся Василий Алибабаевич. — ХА-ХА-ХА! А чем ты раньше думал, идиота кусок?»

Все уставились на меня в ожидании моей реакции и хоть какого-то ответа, но я совершенно не придумал никакой легенды для себя, кроме имени, и растерянно заморгал глазами, призывая Васятку на помощь.

«Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно…», — напел Вася.

— Я лучше вам спою, — оттягивая время, я потянулся за гитарой, лежавшей за спиной рыжих твинсов, и тот, который сидел на коленях, потянулся и вложил мне ее в руки.

— Охренеть! Красивый, умный, смелый, с незашоренным мировоззрением, свободными взглядами, да еще и поёт! Просто скопище талантов! — восхитился второй близнец.

— Так не бывает! — подхватил первый, пока я шептал под нос: «Am, Dm, E, Am», — вспоминая аккорды для этой песни.

Дома у Тори я брал в руки гитару и иногда аккомпанировал себе, но виртуоза из меня не получалось — все-таки для игры на гитаре нужна постоянная практика, а не редкие трынь-брынь по случаю, и мозоли на пальцах. Текст я перевел еще в трейлере, пока искал чем себя занять: читать мне было нечего, писать не мог, песни из их репертуара я не знал, а воспоминания гнались лучше всего, когда мозг был занят — вот и переводил с русского самые любимые песни под гитару.

Под треск костра песня зашла так душевно, что уже второй куплет мне наигрывал близнец, слезший с колен брата, и я оставил свои «брынь-брынь», и тихо пел, вспоминая свои посиделки в прошлой жизни. Второй раз припев мне уже помогали подпевать, а третий раз все дружно и с воодушевлением орали. Конечно, эту песню надо петь прокуренным басом, а не моим звонким голосом, но нашей компании и так прикипело к сердцу.

Тут же меня облепили, тряся за руки, плечи и Колтон сразу оказался рядом, отодвигая возбужденных песней и гуляющим в крови алкоголем друзей на расстояние вытянутой руки.

Фурор, произведенный песней, был ожидаемым и ее тут же спели еще раз, запоминая слова.

— АААА! — вскочил и забегал по поляне Колтон. — С этой песней победа на фестивале будет нашей! Николя! Кто автор? Ты?

Я растерянно кивнул головой и пожал плечами — я и на Земле не знал, кто автор песни.

— Всё. Ты просто обязан поехать с нами на фестиваль и выступить с командой! Мы в прошлом году заняли двадцать пятое место, но в этом мы стопроцентно победим! — Колтон сделал колесо по полянке, зацепился за растянутые веревки от палаток и шумно завалился, сминая чью-то палатку.

Твинсы возмущенно вскочили, кляня на все лады альфу, и бросились поправлять палатку, остальные окружили меня и стали уговаривать ехать с ними.

Больше для того, чтобы они от меня отвязались, и процентов на тридцать из любви к походам и песням, я согласился.

«Ой, Таисий! Жопа. Жоооопа, Таисий! Казалось, больше ошибок уже нельзя наделать, но ты сумел!» — сусел был в своем репертуаре.

Колтон оставил близнецов возиться с палаткой, подошел ко мне, приобнял за плечи и скомандовал:

— Парочки спят на улице в палатках…

— … а те, кто завидует, — прервал его Бисси, — в трейлере.

— Эй! Не надо так открыто хвастаться! Мы ведь реально завидуем, — шутливо попенял Ули.

— Ты спишь со мной, — сказал Колтон, как припечатал, и у меня подогнулись колени и возмущенно открылся рот. — Наши спальные места рядом, буду охранять твой сон, чтобы никто ночью не наступил, а то понапьются некоторые и колобродят потом всю ночь в поисках туалета, новых созвездий и смысла жизни, — Колтон смешливо посмотрел на Жу, всегда держащегося особняком. Этот омега был тихий, невзрачный, я его даже не всегда замечал за остальными шумными членами «Радуги».

— Не вынуждай меня в первый же день рассказывать Николя про твои подвиги, — тихий ровный голосок заставил меня вздрогнуть и понять, что я его слышу за сегодня первый раз.

Колтон действительно не клеился ко мне и ни разу не пристал, создавая удобства, подавая руку, чтобы подняться в трейлер, но ни взглядом, ни намеком не дал понять, что это может перерасти во что-то большее или имеет сексуальную подоплеку.

Устраиваясь на своем спальном месте, я думал, что не смогу заснуть от напряжения, но вырубился сразу же, едва коснувшись подушки. А проснулся от звуков за окном. Самыми громкими оказались твинсы, хоть и были бетами. Василий поставил галочку в неизменном блокноте для записей. Я-то думал, что у бет с сексуальной чувствительностью похуже, но братья перещеголяли и Бисси, и беременного Куки. В тишине леса звуки разносились далеко и громко, и даже простые постанывания были запредельно призывными. А тройной аксель из трех палаток, вначале рассинхронизированный, затем застонавший в унисон, воздействовал на нервы очень сильно. Я повернул голову направо и увидел, что спальное место Колтона пустует, привстав на лежаке, посмотрел в темное окно и увидел силуэт альфы, над которым вился дымок сигареты.

«Силен мужик. Надо же, не дрочит под такой аккомпанемент! — мы с Василием были солидарны, как никогда. — А Жу спит, как ни в чем не бывало. Тоже, блин, силища! — завидовал, тяжело вздыхая, Васятка. — Иди уж, дрочи быстрее, пока Колтон не вернулся с перекура…»

Утром, садясь на ложе, отчаянно зевая и моргая, я заметил в косых солнечных лучах окна свое отражение и пробормотал:

— Утро красит нежным светом

Лица заспанных прохожих,

А меня не красит утро,

Я красивенький попозже!..

Рядом раздался смешок и Жу, бодрый, выспавшийся, умытый, махнул головой, приглашая идти с ним на улицу:

— Иди умывайся, накинь плед, и приходи к костру, я чай уже заварил.

— Жу, стой! Как тебе удалось выспаться в такой обстановке? — все еще сонно хмурил брови я.

— Беруши, Ник — я не первый год с ними езжу, — улыбнулся он.

Колтон тоже пил с нами чай, кутаясь в плед. Ранними пташками были только мы втроем, остальные досыпали сладкие минуты, как объяснил альфа:

— Скоро подъем и по коням — досыпать будут в машине, иначе мы так никогда не доедем, а там надо еще занять козырные места для палаток и на стоянке.

Пока Колтон будил и подгонял плохо выспавшиеся парочки, мы с Жу приготовили всем чай с бутербродами и болтали о жизни. Жу ехал на встречу к своему альфе, с которым они общались по скайпу, и очень волновался — это была их первая встреча в реале. Раньше у него отношения с альфами не складывались. Как он сказал:

— Любой пришелец в моем мире

пришелец первых полчаса

потом ушелец дверьюхлопец

невозвращалецникогда*

«Боже-боже, сколько тараканов в этой миленькой головке, — тяжко вздохнул Васятка, когда выслушал историю тихого омеги. — Даже больше, чем у тебя»

— Мой папа всегда говорил мне: «Ты омега? Недавно нашел альфу? Часто по поводу и без наезжаешь на него? Тогда помни — как бы он тебя ни любил, всегда найдется тот, которому восемнадцать, попа как орех, и мало мозгов», — и я привык думать, что никому не нужен — всегда есть омеги лучше меня: моложе, красивее, привлекательнее, поэтому все мои отношения строились на понимании, что дальше ничего не будет — ведь я никчемный.