«Жри давай, скотина! Деньги уплОчены. Нех разбрасываться продуктами, — зло шипел Васятка. — О себе не думаешь, так Бубочку покорми — аленьким цветочком сыт не будешь».

Вася был прав. И я стал живо заталкивать в рот салат, механически пережевывая и проглатывая, не чувствуя вкуса — когда и как в следующий раз доведется поесть, было неизвестно.

Колтон хмыкнул, увидев, что я все-таки взялся за еду, и придвинул тарелку с бутербродами с рыбой:

— Угощайся. Я пробовал, не отравишься.

У меня потекли слюнки — рыбу я очень любил — и вцепился зубами в бутер, запивая его сладким соком.

«Таисий! Мать твою! А расплачиваться чем будешь? — Василий зло упер руки в бока. — Ты в незнакомой компании, чужой альфа просто так тебя кормить будет? Чем ты думаешь, дурище?»

Я замер с откушенным куском во рту, испуганно уставившись на Колтона.

— Что? — Колтон приподнял брови, отвлекаясь от разговора с рядом сидящим бетой, с ярко-алой челкой через все лицо — они как раз планировали, кто следующий сядет за руль, а кому можно выпить пива.

— Я заплачУ, — с трудом проглотив откушенный кусок, покраснев, пробормотал, — за бутерброды.

— Да не парься ты, тут у нас все просто: есть деньги — платишь, нет, — альфа приподнял брови, улыбаясь… — расплачиваешься, — продолжил Васятка, но не угадал. — … не платишь. Мы этим составом уже третий раз ездим, жрачка не проблема. Отдыхай, — и Колтон отвернулся к бете, продолжая начатый спор.

Знакомя меня с товарищами, Колтон сразу предупредил:

— В машине не курить, не набухиваться в говно, не блевать, а то еле машину отмыли от Куки, — он мотнул головой в сторону беременного омеги, который выставил ему фак, звеня многочисленными фенечками на тонкой руке, насмешливо улыбаясь. — Укачает, сразу сигналь. С тебя за поездку десять афов, потянешь? — меня с интересом разглядывали весь разношерстный коллектив, а Колтон тут же продолжил. — Если нет денег, то…

— Есть, потяну, — я порылся в карманах и вытянул две бумажки по десять афов, одну отдавая Колтону.

В рюкзаке лежало десять тысяч снятых афов от Тори, на карте — три с половиной тысячи от Ашиуса из тех пяти, что он давал еще тогда. Я решил жестко экономить, чтобы оставить на роды, на Бубочку, на квартиру и питание.

«Зря ты Ашиусу все рассказал. Ну, или надо было ехать к нему на заимку», — Василию не нравилось все происходящее, все, что бы я ни делал, было не так.

Цветные огоньки проезжающих машин раскрашивали подступающую темноту, и коллегиально было принято решение остановиться в лесу на ночевку. Компания не спешила, все наслаждались поездкой, как могли. Задорные песни под гитары — беты оказались близнецами и отлично играли и пели, остальные нестройным хором подпевали — поддерживали в машине позитивное настроение. На меня особо не обращали внимания, каждый был занят своим делом. А меня уволакивало в мысли: что сейчас делает Тори, как он воспринял мое бегство. Я представлял, как он ищет меня у того туалета, не находит, возвращается в гостиницу, видит на столе письмо, придавленное телефоном, пустой ноутбук с удаленными данными, все вещи и… тут моя фантазия сбоила, стопорилась и губы начинали подрагивать, и я титаническим усилием заставлял себя думать о другом.

Все файлы, кроме папки с игрульками и контрактом были мною с ноута удалены. Данные я заранее перенес на свои странички в сети: написанные книги, заметки, телефоны, счета, все, что было нажито непосильным трудом. Я решил оставить все и уйти налегке — деньги я верну с продажи первой книги, а там и вторую напечатают со временем.

Разговор с юристом по скайпу прошел очень тяжело. Свенсон был зол, раздосадован, и с трудом сдерживался, чтобы не наорать на меня за сумасбродство. Я ставил под сомнение своим побегом выход второй и последующих книг, а он уже достаточно вложился в меня, и мог потерять большие суммы денег. И про ребенка спрашивал, и каким местом я думал, когда решил скрываться. Но, главное, мы пришли к консенсусу и расстались на нейтральной ноте.

С Зори я так и не попрощался, но, думаю, он потом меня простит. Лежа на откидном длинном сиденье, заложив руки за голову, я вспоминал праздник города, на который меня привез Тори, и удивлялся большому количеству народа, которое подходило к мужу, хлопало его по плечу, обнимало и трясло руку. Его здесь любили, действительно, любили и были рады его приезду. Шашлык был вкусным, погода — великолепная, раздражало только множество незнакомого народа, которые разглядывали меня по большей части с неприязнью: мой предыдущий «побег» они мне не простили и никогда не простят — в маленьких городках к этому относились всегда предвзято — мне пришлось делать морду кирпичом и всем вежливо улыбаться. Очередное представление «самая влюбленная парочка» должно было пройти, как положено: имидж все, жажда — ничто. Когда я вспоминал, как Тори любил меня ночью в отеле, как не давал ничего делать самому, ласкал, нежил, выцеловывал, шептал разные сопливые нежности, становилось легче играть влюбленного.

Машина остановилась посреди трассы на специально обустроенной площадке, и народ дружно повалил с вещами на выход. Я решил было остаться в трейлере, но понял, что воспоминания меня сожрут с потрохами и выполз вслед за всеми на стоянку. Колтон уже разжигал костер, омеги наливали воду в котелок, беты выкладывали на вкопанный стол с двумя лавками разную снедь, меня усадили резать хлеб и овощи, чтобы не путался под ногами.

Бледный Куки лег рядом со мной на лавку, изредка попивая водичку из бутылки.

На мой недоуменный взгляд легко улыбнулся и тихо, только для меня, объяснил:

— Мы здесь из-за меня. Люк не хотел ехать, а я решил: перед родами последний раз прокатимся, оторвемся, потом будет не до этого. Везет тебе, тебя не тошнит… А сам-то куда едешь один?

— Да вот, залетел неосмотрительно, о беременности узнал поздно. Мужа нет, знакомые косо смотрят, решил сменить место жительства. Ищу себя.

— Ну, ты пиздец отбитый, еще похлеще нас с Люком, — недоверчиво ухмыльнулся Куки. — И куда собираешься кинуть кости?

— Еще не решил. Буду смотреть по обстоятельствам, — задорно улыбнулся я.

Когда на меня нападало отчаяние, у меня открывалось второе дыхание и жажда жизни заставляла меня переть танком на любые препятствия. И этот случай был не исключением, не подвела меня натура.

Когда все наелись, чай уже заварился, мне всунули в руки кружку с темным пахучим чаем и накинули на плечи плед, усаживая у костра, где уже сидели почти все, кроме водителя, который умаялся и спал в трейлере. Беты-двойняшки начали рассказывать байки и истории из жизни, и настроение у меня поднялось от совсем убитого до почти нормального. Парочек тут было три: близняшки, Куки с Люком и альфа с омегой, который был поотвязнее — с проколотой губой, бровью и весь в черном от ушей до хвоста. Хвост был пришит сзади к штанам и притягивал взгляды всех присутствующих. Проглядел я все-таки эту пару, да и не мудрено — мне было совсем не до них вначале.

Этот омега был странным — отрешенным каким-то. И их отношения с альфой были, скорее всего, тайными и только здесь и сейчас, среди своих, они могли позволить себе не прятаться. Когда дошла очередь до Бисси, омеги с хвостом, — здесь каждый по очереди должен был выдать что-то новенькое, что никто не знал, в этой компании они все байки уже по сто раз рассказывали, и это условие было обязательным, — он слегка раскрепостился, выпив из общей фляжки, ходившей по кругу, глоточек, и рассмеялся:

— Пару дней назад я ходил на эпиляцию, думал, помру от смеха. Так-то у меня болевой порог высокий, — он убрал волосы за маленькое розовое ушко, все утыканное сережками, — и для меня эта процедура не столько болезненна, сколько неприятна. Так вот — захожу в салон, а оттуда омеги валом валят с вытаращенными глазами. Ну, думал, пожар, или потоп, но мне пох, все равно сделаю эпиляцию, потому что я намерен загорать на фестивале без полосок, — он посмотрел на кашлянувшего рядом Вольдиса и поправился, — ну, почти без полосок. Открываю двери, а там такой мощный ор стоит, который прошибает все двери и стены. Явно альфе делали эпиляцию. Как смешно он матюгался, не передать! Я даже попытался записывать за ним, но, бля, от смеха не мог ровно записать, а потом уже не смог разобрать свои каракули. Я столько нового услышал, ахаха, — смеялся Бисси. — Главное, я пришел, его уже эпилировали, и уходил, его еще эпилировали. Мужественный чувак. Вот честно! А ты бы, Волли, пошел ради меня на эпиляцию? — он, кокетливо приподняв бровь, посмотрел на захмелевшего альфу.