— Еще одно чудо техники, — сказал изумленный Комов и отчего-то покачал головой.

Следует заметить, что реклама еще в конце XX века была поставлена на строго научных основаниях, с приложением знания психологии.

После светящихся слов из электрических лампочек над домами стали пользоваться для этого фоном неба в темные ночи, на котором вспыхивали огненные слова, вещавшие: «Чудо-вакса Блэк», «Препарат Ласлей — красота, сила, здоровье», «Долой подтяжки — брюкодержатель Кех» и т. д.

Такие световые рекламы сделались возможными, когда физикам удалось получать стоячие световые волны в любом месте свободного пространства.

В приморских городах вдруг показывалась на горизонте целая эскадра судов с огромными щитами высотою более 10 метров. На каждом щите была только одна буква или слово, а вся эскадра представляла собой огромную движущуюся вывеску.

Трудно передать все остроумные выдумки человека в области рекламы; если бы энергию, затраченную на создание новых способов рекламы, перевести на световую, принимая, что час мозговой работы для рекламы соответствует часовому горению лампочки в 100 свечей, то вся огромная площадь Америки ни на минуту не осталась бы в темноте.

С развитием успехов экспериментальной психологии и гипнотизма, создался новый вид рекламы — внушением.

Иногда сильный психический возбудитель, чаще всего представитель одного из народов Азии, заставлял обывателей целого города покупать зубной порошок «Блеск» или питательные галеты «Прелесть»: получался род массового гипноза или вернее психоза.

Однако правительство Америки издало законодательным путем постановление о запрещении так называемых «непосредственных психо-гипнотических реклам», разрешая воздействие только на основные пять внешних чувств человека.

Реклама, назойливая, навязчивая, так действовала на нервы, что образовались «Общества защиты от рекламы», которые гарантировали своим клиентам отсутствие ее в пределах некоторых районов. Однако эти самые общества рекламировали себя на общих основаниях самым беззастенчивым образом.

Понятно, что на Комова не могла не подействовать реклама, обещавшая в костюме «Фриго» спасение от жары. Он зашел в одно из многочисленных отделений этой Компании и приобрел себе благодетельный костюм. Материалом этого костюма, обычного в то время покроя, служила какая-то особая пористая материя, которая пропитывалась легко испаряющейся жидкостью производившей вследствие этого охлаждение тела. Понятно, что жидкость эта была патентована. В состав ее входили эфир, спирт и другие летучие вещества, которые были секретом Компании «Фриго».

Процесс испарения жидкости и связанного с этим охлаждения продолжался около 3–5 дней, после чего надо было отдавать костюм для нового импрегнирования, по особому абонементу.

Комов быстро переоделся в новый костюм и сразу почувствовал значительное облегчение. Свой старый костюм он просил доставить в отель «Виктория», где был заказан им на ночь номер.

Когда он по самодвижущемуся тротуару достиг «Авеню Инженеров», его внимание привлекла странная группа каких-то дикарей, которых сопровождали полисмены.

Опять Комова поразило необычайное зрелище: с одной стороны «чудеса техники», а с другой — дикари в центре города.

— Это «адамиты»,[6] — ответили ему на его вопрос. Но слово «адамиты» ничего не говорило Комову, и только дня через два он узнал о них следующие интересные подробности.

«Адамиты» — первобытные люди, «новые дикари», получили свое название от имени первого легендарного человека Адама, обитавшего в земном раю. Уже в одном названии сказалась тоска, неудовлетворенность человека, его искания далекого манящего рая.

Причина этого широко развившегося движения была в том, что внутренняя жизнь человека не отвечала быстрым изменениям внешней жизни, со всеми ее завоеваниями техники… Человек, в развитии своих душевных способностей, отстал и оторвался от безостановочного бездушного шествия жизни и его потянуло назад к примитиву, где все было понятно и просто. Он захотел отдохнуть от этой спешки жизни, не находя в ней удовлетворения и забвения.

И вот из Европы проникло в Америку новое течение — бежать к природе от культуры, от всех усовершенствований техники, стать здоровым дикарем.

Проповедником этого учения приближения к природе был немецкий ученый Госсман, который положил начало обществу «Naturmenschen» — людей природы.

Человек, решивший стать для здоровья тела и духа дикарем, выходил за город, отрясал прах от ног своих, оставлял все, что создала культура, воротнички, ботинки, белье, и начинал новую жизнь, добывая себе пропитание собиранием плодов, кореньев и охотой.

Понятно, что многие не выдерживали и умирали или возвращались обратно в город; но число последователей этой проповеди оздоровления и спасения от культуры все увеличивалось и создало много хлопот правительству, так как «новые дикари», живя в землянках и шалашах, прикрытые шкурами, понятно, не платили налогов, не исполняли общеобязательного прохождения военной службы (2 месяца в год), подрывали этим основы государственности, государственной религии и нравственности.

Через несколько десятков лет одичавшие люди образовали маленькие «государства внутри государства», самого беспокойного буйного характера. Постоянно можно было наблюдать, как по городу проводили нескольких загорелых «новых дикарей», обросших волосами, со слабым намеком на одежду.

Эти дикари энергично жестикулировали, издавали странные гортанные звуки, набрасывались на полисменов, кусались, отбивались, но все-таки их доставляли в суд, где они обвинялись в том, что они забрались в фруктовый сад и причинили убытки, поломав деревья, или похитили с фермы кур и баранов. Судьи были поставлены в затруднительное положение, так как новые дикари образовали какой-то новый язык, которого судьи не знали, и на все вопросы только грозили кулаками и порывались бежать. Почти под каждым городом образовалась такая колония интернированных приверженцев к природе, которые при первой же возможности убегали из-под стражи.

Ученые объясняли это явление массовым психозом, болезнью века, когда, разочаровавшись в культуре, в способности ее устроить лучшее будущее, люди бросались в другую крайность — искали забвения в близости к природе.

Во всяком случае эти новые дикари были ярким протестом против многих противоречий жизни в развитии ее внутренней и внешней сторон и как бы зарождали сомнение в том, что блага культуры, выражавшиеся, главным образом, в успехах техники, приблизят лучшее будущее, «золотой век человечества».

Прежде всего можно было констатировать, что человек не стал сильнее физически от благ культуры, а постоянно прибегал к искусственным возбудителям своей деятельности, лишившись душевного покоя, крепкого сна и многих радостей здорового нормального человека.

Действительно, во всех больших городах от шума трамваев, подвесных дорог, авто и аэро, от звонков радиофона, криков фонореклам и прочих шумов и гулов большого города образовалась особая болезнь — «болезнь города», которая выражалась в повышенной чувствительности, нервозности, ускоренной пульсации крови и уменьшения объема легких, как от отравленного городского воздуха, так и от неудобного, стесняющего костюма.

Комов провел несколько часов среди уличной сутолоки и почувствовал себя разбитым и смертельно усталым, — так на него, привыкшего к простору и тишине степи, подействовала жизнь большого города.

Вагончик подвесной дороги быстро доставил его в отель «Виктория», откуда он сказал по радиофону на станцию поездов молний, чтобы прислали его вещи, а в книжный магазин — относительно книг Хэда и профессора Вильямса.

Отель «Виктория» представлял собой громадное здание высотою около 100 метров с массой небольших окон, что несколько поразило Комова. Из роскошного просторного вестибюля он прошел в читальный зал с газетами и журналами всего мира. Зал ресторана также поражал своими большими размерами и роскошью отделки, впрочем, не совсем художественного вкуса.