Пока Том мчался к главной мастерской по специальным асфальтированным для автомобилей дорожкам, многое вспомнилось ему из его прежней жизни.

Том Хэд родился в 2137 году. На опытном сельскохозяйственном поле, где теперь вырос этот громадный завод, прошли детство и юность Хэда.

Отец его был агрономом и, как заведующий полем, занимал небольшой домик около шоссе на Бостон. Том рано лишился матери, а 14 лет ему пришлось поступить в соседнюю механическую мастерскую, потому что отец его случайно попал, возвращаясь из города, под автомобиль, и он остался без средств к существованию.

Труд никогда не пугал Тома, и скоро он сделался хорошим механиком.

Его первое изобретение — ветряной двигатель большой силы с особыми выгнутыми крылами — обратил на него внимание инженера профессора Дика, который и помог ему поступить в Бостонский Инженерный Институт.

Том Хэд избрал в Институте своей специальностью холодильное дело, которое достигло высокой степени развития в Америке.

На дипломный проект он разработал конструкцию холодильного турбокомпрессора производительностью в пять миллионов фригорий.[1] Том вскоре получил широкую известность своим изобретением, которое устраняло образование вихрей на лопатках турбины, — и уступил право на него известной далеко за пределами Америки Арктической Компании холодильных машин.

Завод Арктической Компании находился в окрестностях Буффало.

Вследствие быстрого увеличения своего производства, выражавшегося выпуском свыше 700 компрессоров в год, и недостатка места для расширения завода, было решено построить новый завод, согласно последнему слову техники.

Так как холодильные турбокомпрессоры с усовершенствованием Хэда обещали явиться опасными соперниками компрессорам прежней конструкции, то молодой инженер Хэд вскоре был приглашен для постройки нового вида холодильных машин.

Испытания построенного холодильного турбокомпрессора, произведенные известнейшими профессорами, дали блестящие результаты: на одну лошадиную силу получилось 10 000 фригорий.

Положение Хэда на заводе упрочилось: он сделался инженером-конструктором, а затем и шефом отдела холодильных турбокомпрессоров.

На балу в клубе Союза Инженеров Хэд встретился с дочерью мистера Броуна, одного из крупных акционеров Арктической Компании.

— Так это вы — инженер Хэд, — спросила его Мод, когда он был представлен ей. — Я так много слышала о вас от моего отца, — и она улыбнулась, слегка откинув голову с ласковыми, как будто влажными глазами и вьющимися золотисто-рыжеватыми волосами.

Когда Том возвращался к себе с бала, он невольно высказал вслух свои мысли:

— Женщины! Какой это сложный, тонкий и капризный механизм!

А образ прелестной Мод манил его и сулил много радостей.

Это случайное знакомство закончилось через месяц счастливым браком.

Мод и Том тогда впервые совершили путешествие в Европу и заглянули даже в Сибирь.

Семейная жизнь их отличалась скромностью и не омрачалась ничем, никакими скорбными событиями. Но Том, хотя по-прежнему любил свою жену, не мог жить без работы, и его постоянно влекло на завод, а Мод принимала это за равнодушие, ей хотелось обожания.

— Трудно служить двум богам, — говорил Том и все-таки шел на завод.

И вот однажды, после пяти лет бездетной супружеской жизни, произошла катастрофа, которую Том как будто предчувствовал. Мод бесследно скрылась. Газеты, жадные до сенсаций, впрочем, довольно прозрачно намекали по поводу загадочного исчезновения, что крупный скотопромышленник из Аргентины вернулся недавно с молодою супругой, которая была очень красива и имела рыжеватые волосы.

Том твердо решил, что не станет тревожить Мод, и забвения своему горю искал в творчестве, в создании нового мощного генератора холода.

Броун, отец Мод, умер через два года после исчезновения дочери, оставив Хэду по завещанию очень крупное состояние.

Хэд продолжал работать на заводе Арктической Компании и образцово поставил отдел холодильных турбокомпрессоров, которые понемногу стали вытеснять в больших производствах старые поршневые компрессоры с возвратным движением и массой движущихся частей, неудобные для обслуживания и громоздкие по размерам.

Во время испытания одного генератора холода вследствие явления технического резонанса произошла поломка дисков с лопатками турбины, и ядовитые газы холодильного агента едва не погубили Хэда и его помощников, несмотря на то, что все они были снабжены предохранительными кислородными масками.

Хэд проболел около месяца; крепкая натура его одержала верх, и он снова вернулся к жизни и своей любимой работе.

Дивиденды, которые получали акционеры Арктической Компании, все увеличивались, и имя инженера Тома Хэда, знаменитого конструктора холодильного турбогенератора, получило еще более широкую известность.

На торжественном собрании акционеров Арктической Компании, когда праздновался столетний юбилей существования завода, Том Хэд был единогласно избран главным инженером. Тогда же решили, в виду увеличения производства, построить в окрестностях Бостона новый грандиозный завод.

Разработка проекта постройки нового завода была поручена инженеру Хэду, который, после подробных обследований места для будущего завода, остановился на сельскохозяйственном опытном поле, так как оно непосредственно примыкало к двум линиям железной дороги и представляло много других удобств в смысле получения энергии и обилия материалов для производства.

И вот там, где Том бегал бойким мальчуганом за мотыльками, в течение трех лет выросла «сказка техники» из стекла и железобетона.

Хэд очнулся от своих воспоминаний, вызванных тем, что хорошенькая конторщица Эдит напомнила ему Мод, и сразу остановил автомобиль, едва не промчавшись мимо сумрачных литейных зал, откуда доносилось злобное шипение расплавленного металла и вырывались огромные огненные языки.

Навстречу ему вышел заведующий литейным отделом инженер Штраль, красный от жары и черный от грязи и копоти.

— Как дела, Штраль? Кончилась отливка станины для последнего генератора типа Д?

— В самом разгаре, вот посмотрите сами.

Хэд, в сопровождении Штраля, вошел в литейную. В глубине громадного зала тяжело дышала исполинская электрическая печь, сложенная из магнезита,[2] и сверкала своими слюдяными окнами. Внутри печи, под действием сильных вольтовых дуг, кипела сталь.

Когда оба инженера вошли, процесс плавки стали уже кончился, дуги были погашены и сталь перегревалась и рафинировалась перед отливкой действием сильных индукционных токов, возбужденных в жидкой массе действием многочисленных катушек.

— Сейчас начнем отливку, — произнес инженер Штраль и повернул рукоятку электрической сирены.

Резкое и характерное завывание сирены заглушило гудение печи. Рабочие по этому сигналу заняли свои места у стен, а старший литейный мастер стал поворачивать рычаг контролера электрических механизмов печи. На мгновение затихло гудение индукционных токов, и только злобное ворчание расплавленного металла производило таинственное, жуткое впечатление.

Хэд и все присутствующие надели кобальтовые очки. В этот момент вверху печи открылась небольшая дверка, через которую ушли скопившиеся газы и часть вредных шлаков, после чего, под действием пущенного в ход электромотора, поднялся щит, закрывавший фронт печи; ослепительно яркий поток металла, сопутствуемый мириадами искр, полился на пол и причудливым огненным узором стал заполнять русла литников и формы. Из разных мест пола, где находились формы, показались, как маленькие извержения, пламенные языки. Это жидкая сталь вступала в соединение с особым веществом «металлитом», положенным предварительно в формы для получения плотных отливок нужного качества.

Когда окончилась отливка, по другому сигналу сирены рабочие покрыли литники асбестовыми щитами, и Хэд направился к выходу.