Прощаясь, Комов сказал ей:

— А все-таки надо жить и надо верить.

Эпилог

На следующий день Комов вернулся в Колтон. В городе не было уже никаких признаков ужасного происшествия. Работы шли своим порядком.

Для перекрытий оставшихся свободных пространств между радиальными стенами спешно устраивали сложную систему лесов и опалубок.

Так как окончание Южного сектора приближалось к концу, то кое-где замечались уже признаки предстоящего заселения его. В готовых этажах после предварительной работы пылесосов и дезинфекции производилась окончательная отделка и меблировка.

Все стены комнат были покрыты особой эмалевой краской; большое применение получили стенные ниши со складными кроватями, столами и умывальниками. В потолке в небольших плафонах находились источники холодного света. Почти в каждой комнате был установлен радиофон.

В семнадцатом этаже круговой стены производилось оборудование роскошного театра Компании «Кинофон». Отель «Эквитебль» устроил из мелких электрических лампионов огромный плакат по рисунку художника Ли.

В типографии «Вестника Колтона» устанавливалось несколько ротационных машин. Одним словом, по всему чувствовалось, что после периода творческой созидательной работы в Колтоне готовились к тому счастливому периоду, когда изнуряющий зной не будет в силах оказывать на человека свое влияние.

Чтобы придать Колтону больше подобия свободного города, а не огромного футляра из стекла и железобетона, Хэд, по совету Мод и с ее участием, разбил на некоторых участках его цветники и устроил аллеи из тропических деревьев.

— Видишь, Том, — говорила Мод, — и я тоже могу быть на что-нибудь полезна. В создании Колтона есть и моя доля работы.

Комов удивлялся, как могут все так спокойно работать и забыть так скоро ужасы истребления «китайской саранчи». Он считал себя обязанным, продолжать свои поверочные испытания произведенного холодильного оборудования, пока не заявит Тому о своем уходе и его не заменят. К сожалению, Хэд несколько дней не был в Колтоне, так как его присутствие требовалось в Правлении на заседаниях и на заводе Арктической Компании.

Как только Комов увидел Хэда, он, не объясняя истинных причин, просил освободить его от работы и найти нового инженера.

— Что это вы надумали оставить нас, мистер Комов? — сказал ему Том. — Мы очень ценим вас и вы нам очень нужны сейчас. Если же вы твердо решили вернуться в Россию, то, может быть, вам не мешало бы до конца использовать опыт постройки Колтона, чтобы и там создать холодный город. Право, останьтесь еще на два месяца, когда Южный сектор будет функционировать вполне нормально.

После некоторых колебаний Комов согласился. Действительно, было бы жалко оставить Америку, не дождавшись результата того дела, в котором он принимал в течение двух лет такое значительное участие.

Печальный инцидент с китайцами и необходимость устройства опалубки для «атермитовых» сводов вызывали задержку в открытии Колтона на целый месяц.

Постепенно рабочие переходили на соседний сектор, а в южном секторе шла живая работа по окончательной отделке организации гигантского человеческого улья с населением свыше миллиона человек.

Наконец газеты и автоматические фонографы известили:

Мод каждый час спрашивала по радиофону, какая температура воздуха Колтона.

— Уже 35°, — кратко отвечал Том.

Хэд опять стал нервничать последние дни и не спал уже несколько ночей. Он не вернулся к себе ночью, а только немного вздремнул в кабинете на центральной холодильной станции, поминутно просыпаясь и всматриваясь в показания термометров.

— Доброе утро, Том, — говорила ему Мод на следующий день, — ты наверно опять не спал? Скорее бы кончилось это томительное время, я уже тревожусь за твое здоровье. Ну, как температура?

— Отлично, милая Мод, — отвечал ей по-прежнему кратко Том, — уже 22°.

Том для первоначального охлаждения законченного сектора заставил работать все десять установленных турбокомпрессоров, сократив даже отдачу холода на подвалы.

Поздно ночью, накануне открытия Колтона, Том радостно сообщил Мод:

— Победа, победа, уже 15°.

Радиограф моментально поведал миру весть о торжестве идеи Хэда. Газеты пели ему и Компании «Колтон» хвалебные гимны, не сомневаясь, что к намеченному сроку будет закончен и весь холодный город.

Страницы журналов и экраны театров были полны видами Колтона. Приводились подробные описания сооружения его и фамилии инженеров, которые работали на постройке.

Комову было лестно найти и себя в этом длинном списке.

С раннего утра переполненные поезда и тучи аэро выбрасывали в бесконечном количестве к стенам Колтона его новых обитателей. Магистрат Южного сектора производил строгий контроль при входе в первом же «воздушном шлюзе». Специальные указатели и путеводители, выпущенные Компанией, позволяли легко ориентироваться и находить свои квартиры.

Через несколько дней прошла лихорадка новизны, и жизнь в этой части холодного города потекла своим обычным порядком. Было уже несколько случаев рождения и смерти, рестораны и кафе шумели от посетителей, театры показывали «жуткие драмы», работали конторы, мчались авто, звенели вагоны электрической дороги.

Компания Колтон сдержала свое слово: температура воздуха была ровно — +15° Цельсия. Об этом, конечно, трубили на всех углах.

Интерес к Колтону был у всех необычайный. Как будто все другие дела отошли на задний план.

Горячим желанием многих являлось хотя бы раз побывать в этом «раю», как кричали о нем газеты.

Понятно, что ловкий мистер Фульд сумел выгодным образом использовать это стремление. Каждый день за очень высокую плату он впускал для осмотра тысячи посетителей, которые то ахали и поражались, то пожимали плечами и бросали:

— Что же тут особенного? Обыкновенный город, только вместо неба какая-то мутно-голубая вуаль.

— Важно то, — замечали некоторые, — что вся эта история с охлажденным городом набила туго золотом карманы господ акционеров.

Когда публика покидала Колтон, в душе у всех оставалось чувство зависти к «счастливчикам», и росло какое-то бессознательное озлобление.

А стены «Холодного города» отделяли его от всего мира, который задыхался от жары, дразнили и манили.

Понятно, что предприимчивый прозаик Фульд заставил и поверхность стен приносить доход. Он сдавал квадратные метры их под плакаты для рекламы. На ослепительно белой поверхности уже появились красноречивые рисунки и слова в роде:

Чтобы питать этих «райских жителей», как называл их не без ехидства юморист Старр, в шлюзованный туннель основной плиты с подвалами входили длинные поезда, которые выбрасывали беспрерывно такое количество мясных туш и различных консервов, что из мяса можно было бы образовать большой холм, а жестянки консервов, уложенные одна за другой, соединили бы Колтон с Нью-Йорком.

При выгрузке вагонов опять работали китайцы, правда, в небольшом числе, какие-то сосредоточенные, мрачные. Чувствовалось, что они не забыли «злого дела» при окончании Южного сектора и затаили в душе тайную мысль, может быть, приготовляя ужасную месть, на которую способна бессознательная жестокость азиатов.

В огромных подвалах, под потолками которых висели заиндевевшие холодильные змеевики, молчаливые разгрузчики складывали в порядке герметические запасные резервуары с различными продуктами и наваливали замороженные туши до самого верха.

Слабое освещение подвалов давало возможность китайцам доставлять туда, под видом резервуаров с пищевыми продуктами, и кое-что другое.