- Не зацепило? - спросил Северов, подавая Юрке руку.

- Бутылку вдребезги, - сказал Гусь.- А вдруг опять?

- Улетел.

Юрка передернул плечами и сказал:

- Хорошо, что еще на нас бомбу не спустил.

Северов носовым платком стер с колен грязь, сплюнул:

- Обнаглели, мерзавцы! Ну, ничего… Скоро им наше небо с овчинку покажется.

Перед глазами все еще качались маленькие лакированные головки летчиков, высматривающих на земле его, Юрку, Северова и Дика.

Северов вставил в пистолет новую обойму и хотел было засунуть его в кобуру, но Юрка, глядя в землю, попросил:

- Дай выпалить!

Ой повесил на сук свою шапку, отошел на двадцать шагов и, зажмурив левый глаз, одну за другой выпустил в нее все семь пуль. Потом долго вертел-крутил шапку, даже на свет посмотрел, но ни одной дырки не обнаружил.

- Все промазал, - сказал он с сожалением, протягивая тяжелый пистолет летчику.

- Куда целился?

- Под яблочко… То есть, под шапку.

- Спросил бы… Пистолет-то центрального боя. Посмотри, на дереве пробоин нет?

Юрка подбежал к осине и, широко улыбаясь, сообщил:

- Есть… Пять штук влепил! Здорово бьет. На той стороне тоже дырки.

Мальчишка так и сиял. Северов смотрел на него и думал: «Настоящий ты человек, Гусь, или так - перекати поле? Куда подует ветер, туда и ты… Но ведь было у тебя когда-то детство, родители. Что же все-таки приключилось с тобой, ершистый ты Гусь?» И Северов решил спросить об этом Юрку. Как мужчина мужчину. Юрка не сразу ответил. Он шагал рядом и смотрел себе под ноги.

- Разбомбило мою мамку… Всю начисто. И хоронить нечего было. На третий день войны. Под Смоленском. И дом разбомбило. И все липы выдрало из земли… Один клен остался. А на клене том, на ветке, мамкины волосы…

- А отец?

Юрка еще ниже опустил голову. И снова надолго замолчал. В руках у него был тонкий травяной стебелек. Он не заметил, как съел его.

- Мой батька сволочь, - глухо сказал он. Слова с трудом лезли из горла. - Он мамку ногами бил… И меня по голове… Он сволочь… Северов, ты любишь клюкву?

- Кислая ягода, - сказал летчик. - Она на болоте растет?

Подходя к дому, Юрка увидел Ангела. Прыгая через лужи, Гришка шел навстречу. Вместо меховой тужурки на нем был длиннополый коричневый пиджак. Юрка нахмурился. Гришку дней пять не видно было. И Юрка решил, что он убрался отсюда.

Ангел молча прошел мимо. Он ничего не сказал, даже не кивнул. Но в его прозрачных глазах Юрка прочитал угрозу.

- Знаешь что, Северов, - мрачно сказал Гусь,- я украл эту какаву.

Летчик быстро взглянул на него и продолжал молча идти вперед,

- Мешок сухарей увел и ящик с сухой какавой… Ее на фронт солдатам везли. -Юрка с трудом слышал свой голос. Он стал какой-то хриплый, свистящий. Язык и губы против воли выговаривали эти слова.

Северов шагал впереди и молчал. Почему он молчит? Ну пусть остановится, развернется и врежет Юрке в ухо. Пусть Маргаритка, Катя-бригадирка, все узнают. Пусть!

- Вор я, вор! -крикнул Юрка в безмолвную, будто чужую спину Северова. - Ну, что ты молчишь?

Летчик передвинул назад кобуру с пистолетом, торчавшим из-под кожаной куртки. У дома стояла Рита. Она что-то сказала Северову, но он, не ответив, рывком распахнул калитку и скрылся в сенях.

- Чего это он? - спросила Рита.

Юрка, даже не взглянув на нее, протопал по луже мимо.

- Ноги-то вытри, Гусь! - обиженно крикнула Рита. - Полы вымыты.

Но Юрка в избу не пошел. Достал из кармана бутылку с соком, осторожно поставил ее на верхнюю ступеньку. А сам прислонился плечом к крыльцу и задумался. Что-то теперь будет! Тяжко было на сердце у Юрки Гуся. Зачем он рассказал Северову? Этого Юрка и сам не мог понять.

Подошел Дик. Потыкался мокрым носом в ладонь, понимающе посмотрел в глаза и, невесело махнув хвостом, уселся рядом.

ЛУННАЯ НОЧЬ

С вечера Юрка долго не мог уснуть. Ворочался на своей жесткой скамейке, до боли сжимал веки, но глаза не хотели закрываться. Сквозь дырки одеяла, которым было занавешено окно в избу, скупо сочился голубоватый лунный свет. За окном шумели моторы. Это автомашины с продуктами и снарядами шли на фронт. Лунный блик не спеша полз по койке Северова. Ворсинки на шерстяном одеяле вспыхивали и снова гасли. Северова все еще нет. Как днем ушел в столовую, так до сих пор и не вернулся. На печке похрапывает дядя Коля, Рита спит на кухне за занавеской. Форточка отворена и занавеска колышется. Дик не шевелится на своем половике.

Тоска гложет Юркино сердце. Хочется плакать, но он не умеет. Глазам горячо, а слез нет. Почему Северов ничего с ним не делает? Молчит, как будто в рот воды набрал. Хоть бы одно слово сказал.

Юрка спускает ноги со скамейки и нащупывает сапоги. Тихонько, чтобы никого не разбудить, выходит во двор. На улице светло и прохладно. Лужу, разлившуюся возле крыльца, затянула тонкая пленка льда. Луна стоит над лесом, освещая вершины деревьев. Звезды облепили все небо. Они суетятся, мигают, пропадают из глаз и снова появляются. Где-то далеко в стороне на одной ноте гудит самолет. Слышно, как на аэродроме фырчат бензовозы, переливая в самолетные баки авиационный бензин.

Юрка потуже запахнул фуфайку, уселся на ступеньку и стал смотреть на луну. На ней, как на глобусе, обозначались какие-то туманные материки. С неба вдруг сорвалась одна звездочка и, прочертив яркий след, пропала. Юрке стало холодно. Он зябко передернул плечами, но уходить домой не хотелось.

И тут с дороги донеслись чьи-то голоса, раздался тихий женский смех. У калитки остановились двое. Северов! Юрка сразу узнал его. А вот кто с ним, никак не мог разглядеть.

- Я пойду, - услышал он знакомый и не знакомый голос. - Завтра чуть свет вставать.

Северов сделал шаг в сторону, и Юрка увидел Катю. Лунный свет засиял в ее волосах. Катя была в легком плаще и туфлях на высоких каблуках. Такой ее Юрка еще никогда не видел.

- Я тебя провожу, - сказал Северов.

- Мой дом рядом.

- Катя… - Северов близко придвинулся к ней.

- Не надо, Костя, - совсем тихо произнесла Катя и подняла вверх голову.

Они поцеловались.

Юрка не знал, что такое с ним происходит. Ему хотелось встать и закричать. Но он не пошевелился. Он знал, что мужчина и женщина могут полюбить друг друга, встречаться и даже целоваться. Но Катя и Северов?! Нет, такой подлости Юрка от них не ожидал. «Завтра же уйду, - подумал он. - К бабке… И без вас проживу!»

Юрка представил, как удивятся Катя и Северов, узнав, что он насовсем ушел с аэродрома.

А может быть, обрадуются? Им теперь вдвоем вон как хорошо… Но почему так сердце ноет?

У Юрки было такое ощущение, будто его обманули, предали. И кто? Самые близкие люди. А они все целуются!

Юрка поднялся с крыльца и увидел бутылку с березовым соком. Ту самую, которую приберег для своей бригадирки… Схватил бутылку и что было силы запустил в дощатый забор. Громко звякнуло стекло и по прихваченной морозцем земле зацокали осколки.

Краем глаза Юрка видел, как отпрянули друг от друга Катя и Северов…

До первых петухов не сомкнул он глаз. Но Северов в эту ночь так и не пришел домой.

Он пришел утром. Позавтракал, надел кожанку и, прихватив со стола планшет с зеленой картой, собрался уходить. На пороге задержался.

- Зачем ты ночью бутылку разбил? - спросил он Юрку.

Гусь тыкал вилкой в старый желтый стол и молчал.

- Нехорошо, друг, - сказал летчик.

Юрка молча царапал стол.

- Вилку сломаешь, - сказал Северов. - Пойдем, по дороге потолкуем…

- Нет, - упрямо мотнул головой Гусь. На него опять накатилось что-то непонятное. Он хотел вскочить с табуретки и подойти к летчику. Хотел и не мог. А Северов смотрел на него и ждал.

- Идешь?

- Нет.

Летчик с невеселой усмешкой покачал головой и взялся за ручку двери.