- А я думал, ты настоящий парень.

Рывком отворил дверь и ушел.

О, проклятое упрямство! Ухватиться бы Юрке обеими руками за протянутую летчиком руку, а он… Нет, этой ошибки Юрка себе никогда не простит.

Часа через три после ухода Северова Дик очень странно повел себя. Вскочив с половика, он заметался по избе, стал скрестись в дверь, взвизгивать. Юрка вывел собаку во двор. Дик полакал из лужи и, присев на задние лапы, стал громко лаять. «Уж не Ангел ли пришел?» - с неприязнью подумал Юрка и вышел на дорогу. Там никого не было. Лишь у колодца, согнувшись, стояла женщина и крутила визгливый ворот, доставая бадью.

Над головой висели редкие серые облака. Дождя не было, а вода в лужах морщинилась, будто сверху сыпался мелкий песок. Над аэродромом кружились штурмовики. Гул в небе сливался с ревом моторов на земле.

Юрка прислонился спиной к изгороди и стал смотреть через дорогу на лес. У самой его кромки босоногая женщина пахала. Седая костлявая кобыла, подавшись вперед, тащила железный плуг. Длинная черная борозда издали лоснилась. Откуда-то прилетел грач. Махая черными крыльями, важно приземлился и - сразу за дело: встал в борозду и пошел долбать крепким клювом земляные комки. Скоро грачу надоело ковыряться в одиночестве. Он резко крикнул, и на поле слетелись приятели.

Юрка услышал чьи-то быстрые шаги. Оглянулся и увидел Катю. Она бежала навстречу по дороге, не обращая внимания на лужи. Белая косынка слетела с ее головы и не спеша опустилась в лужу. Катя не подняла косынку. Широко распахнутыми глазами смотрела она на Юрку.

«Чего это она? - удивился Юрка. - За мной?»

Катя остановилась и, тяжело дыша, припала к изгороди.

- Ежик, - чуть слышно произнесла она, - что же это такое?

«Почему у нее губы такие серые?» - подумал Юрка. Он пристально смотрел на Катины губы и мучительно искал подходящее сравнение. «Ага, - нашел он, - такие губы бывают, если их мукой присыпать… Ржаной».

- Костя… Северов… - с трудом шевелились Катины губы. - Разбился… Насмерть!

Катя уткнулась лицом в промежуток между двумя жердинами и замерла. Голова ее раз вздрогнула, другой, третий.

«Северов? Разбился? - вяло подумал Юрка. - Чепуха какая-то. Северов разбился. Ведь скажет же такое!»

- Ну чего ты плачешь? - грубовато сказал он. - Северов не такой летчик, чтобы… Он сам кого хочешь… Северов… Да не плачь ты! Слышишь?!

Юрка подскочил к Кате и дернул ее за руку.

- Северов любого фрица в щепки! - закричал он, и глаза его бешено округлились. - Не плачь, говорят! Я же летал с ним!

Юрка замолчал, попятился от Кати, упал в лужу, вскочил и, зажав рот ладонью, побежал.

ГОРЕ

Северова хоронили в Градобойцах. Под высокими, печально вздыхающими тополями вырыли могилу. Бледно-красный заколоченный гроб несли друзья-летчики. Хмурые, с сурово насупленными бровями, медленно шагали они по улице. Избы по обеим сторонам стояли притихшие. Они скорбно глядели окнами на шествие. Рядом, путаясь в ногах, трусил осиротевший Дик. Он задирал морду вверх, становился на задние лапы, тонкой жалобно взвизгивал.

Далеко отстав от всех, за гробом шел Юрка. Его глаза горели на бледном, скуластом лице. Низко опустив голову, брел Юрка по дороге. Он спотыкался, ноги его заплетались, губы были плотно стиснуты.

У могилы собрался весь авиационный полк. Взвод бойцов выстроился под тополями. Ветер с хлопаньем полоскал большое красное знамя.

Юрка стоял позади летчиков и смотрел в темную глубокую яму, куда сейчас опустят его лучшего друга - Константина Васильевича Северова, летчика-штурмовика. У гроба стоял Вася-Василек, Герой Советского Союза. У него в руке на планшете лежали ордена и медали Северова. Юрка и не знал, что их было так много. Константин Васильевич никогда не носил их. Однажды Юрка спросил его:

- А чего это, Северов, у тебя орденов совсем нет? Летаешь, летаешь, самолет весь в дырках, а орденов не заработал?

Летчик улыбнулся, развел руками:

- Да-а… Тут я маху дал.

- И даже ни одной медали нет? - удивился Юрка.

- Есть… И медали и ордена, - сказал Северов.- Ну что за летчик без наград?

Юрка так и не понял тогда - есть все-таки ордена и медали у Константина Васильевича или нет.

А вон их, оказывается, сколько: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, два «Красной звезды» и штук пять медалей.

Гроб медленно опустили в могилу. Грянул залп, другой, третий… Листья на тополях ожили, затрепетали. Командир взял горсть земли и бросил. Земля дробно раскатилась по гулкой крышке гроба.

Юрка увидел маленького техника Сашу. Он стоял у могилы на коленях и, потихоньку всхлипывая, сгребал ладонями землю в яму.

- Эх, Костя, Костя… - с болью в голосе произнес кто-то из летчиков.

И сразу заговорили все.

- Такой парень!

- Ас.

- Не надо было им бой принимать!

- Что оставалось делать? Не прими бой - всех бы, как куропаток, перестреляли… Кто был ведомый?

- Я… Бой нужно было принимать. Нас перехватили в сто третьем квадрате. Восемнадцать «мессеров». Боеприпасов в обрез, бензин на исходе. Костя говорит: идем на сближение. И радировал на аэродром, чтобы ястребков подослали… Опоздали ребята! Началась тут такая каша… На Северова насели трое. Двух он сбил, одного я пустил под откос… А их было восемнадцать.

- Ну и как его, Костю?

- В бензобак прямым попаданием… Гляжу, сближаются с «мессером». Лоб в лоб. А тут сверху спикировал на меня один. Пока с ним крутились, Костю и сбили.

- А парашют?

- Самолет вспыхнул сразу… Бак взорвался. Я видел, как отвалилось правое крыло. А больше ничего не видел. Меня подбил этот, с черной пантерой… Он, по- моему, и Костю сжег.

- Командир обещал истребитель, - сказал Вася- Василек. - Найду я эту черную пантеру…

- У Кости боеприпасы кончились… Он бы не дался ему.

- Черная пантера, - повторил Вася. - Обрублю я ей хвост.

Под тополями вырос ровный земляной холмик. Техник

Саша и еще два бойца сняли с грузовика изогнутый обгорелый самолетный винт и установили на могиле. В центре винта - медная пластинка с надписью: «Старший лейтенант Северов Константин Васильевич. 5.XI.1920- 17.У.1942 г.

Погиб смертью героя в воздушном бою!»

- На этом месте после войны памятник установят,- сказал командир полка. - Здесь похоронен герой.

Летчики, надев шлемы, двинулись к аэродрому.

- Совсем забыл! - остановился Вася-Василек.- А собака? Куда собаку денем?

Он подошел к Дику, который остервенело рыл лапами землю рядом с могилой. Дик зарычал и отпрыгнул в сторону.

- Эй, Дик! - позвал Вася-Василек. - Иди сюда, дурашка!

Дик снова зарычал. Юрка подошел к нему, обхватил руками за шею и глухо сказал:

- Не отдам!

- Собака-то не твоя?

- У меня никого нет, дядя Вася, - сказал Юрка.- Отдайте Дика… А?

Летчик с грустью смотрел на перепачканного желтой землей Юрку и овчарку. Дик не рычал. Он лег у Юркиных ног и положил морду на ком земли.

Видно, привык он к этому большеглазому мальчишке. Попробуй заново приучать собаку. До дрессировки ли тут? На дню по два - три вылета…

- За собакой ухаживать надо.

- Буду.

- Ты знаешь, Дик летал с ним на «ИЛе».

- Я тоже люблю Дика.

- Как ребята, - сказал летчик. - Я поговорю.

Вася-Василек ушел. Юрка и Дик долго еще сидели на холодной земле. Над головой тихо покачивались зеленые метелки тополей. Сырой тяжелый запах глубинной земли перемешался с терпким ароматом молодой листвы. Сказали бы сейчас Юрке: полезай в яму, и тебя закопаем, он, ни слова не говоря, полез бы. Пускай закапывают. Второй раз на своем коротком веку испытал Юрка большое горе. Мать… и вот друг Северов. Еще совсем недавно они из одной бутылки пили березовый сок. Северов прутиком рисовал на черном песке самолет…

И снова, уже в который раз, казня себя, припоминает последние минуты перед смертью Северова… Невысокий, в кожаной куртке, стоял он у порога и держался рукой за расшатанную ручку двери. Шрам белой змейкой спускался к подбородку. Карие глаза внимательно смотрели на Юрку… «А я думал, ты настоящий парень…»