Откинув голову назад, я собственнически сжимаю её груди, освободив ротик для стонов, которые стремительно рвутся в мои уши и рвут перепонки. Желание во мне накаляется с каждым движением моих бёдер, с каждым нашим соприкосновением. Она кричит, громко кричит, жмурясь и так дёргает руками, что синий шифон полога на постели начинает сдвигаться. Мои пальцы продолжают вбиваться в её попку, руки мучают ласками соски и плотным, хватким, собственническим сжатием, а губы и язык собирают вкус вина с влажной от пота, вызванного нашим непрекращающимся движением и возбуждением спины.
Я грубо кусаю её в лопатку, всасываю кожу и вот уже давление бьёт по вискам, заставляя отпустить реальность. Её звуки питают меня, заставляют наши неугомонные чресла соприкасаться ещё чаще, грубее и глубже. Её голос дрожит, когда она стонет, протягивая каждую букву моего имени. Тихие шипения «ещё, ещё немного, пожалуйста, ещё…» — сводят меня с ума. Она вся напряжена. Она вся оголённый нерв, святая фантазия, вспышка в беспросветном пространстве, лучик надежды в моём сердце и воск в моих руках.
Я кусаю её в плечо — она сильнее дёргает руками и ногами одновременно — снова звон цепей, её протяжный, громки крик и шифон кутает наши тела в синеву, прозрачный и тонкий, он будто дымкой, пеленой скрывает нас ото всех. Падает — такой холодный, будто в пламя, непрекращающееся, бушующие пламя наших тел, которые не знают большей награды, как растворяться друг в друге — которые не знают большего счастья, как сгорать в хаотичном движении дотла. Даже то, что свалилось на нас — не мешает нам, мы продолжаем двигаться. Да даже если бы здесь упал потолок и стены, даже если бы весь мир обрушился на нас обоих, я бы не прекращал двигаться до того сладчайшего момента, до той секунды, пока она не кончит, не взорвётся на тысячу частей, которые уже невозможно соединить.
Её аромат — ад, сладкий, купающий меня в этом пламени. Она топит меня в этом котле первобытного, изматывающего саму душу возбуждения. Одна моя ладонь перекатывает влажные от пота груди, другие пальцы, покинув попку, трут мокрый, без конца всё больше увлажняющийся клитор. Член выносит толчками, заставляя дрожать ещё неистовей, чем можно хотеть. Когда она поворачивает голову, смотря на меня сквозь синюю вуаль шифона, порок сверкает в её глазах, смешанный с жаждой, желанием и любовью. Её глаза на мокром месте — она близко. Со мной она почти всегда плачет. Когда кончает. И только в эти минуты счастья, разрывающие её. Удовольствия, которое хочет выплеснуться отовсюду и разукрасить весь этот мир своим обилием ярчайших красок.
Её сухие губы только и делают, что хрипят, сил на крик и визг больше нет. Она жмурится, зажав зубами губу. Я замочил её, полностью, всю. Каждую клеточку её тела. Она громко всхлипнула, сжав меня, когда мои пальцы вдавились в её клитор, а пальцы стиснули сосок… Член не прекращал, — меня держал только её не выпущенный оргазм. И это, чёрт подери, был самым лучшим оргазмом, что я вызывал в женщине. Она кончила обильным, мокрым сквиртом, орошая влагой моей пальцы, несдержанно крича, чередуя маты с моим именем и по её произношению мне казалось, что моё имя — это самый грязный мат, который она когда-либо производила вслух. Это распороло меня изнутри. Вылило из меня всё. Только в неё, в неё одну. В мою маленькую девочку. Самую любимую, страстную и нежную, сладкую и дикую. В мою. В Лили.
***
Толчок вдоль всего тела заставляет встрепенуться на постели в нашей с Лили спальне. Во рту сухо, а по телу холодная влага. Резко открываю глаза — солнце бьёт в стекло окна, которое скрывают жалюзи… Лили. Я чувствую её своей спиной и поворачиваюсь к умиротворённому лицу с прокусанными губами, истерзанным подбородком и впадинами под веками от усталости. Но вместе с тем я вижу эту удовлетворённость и умиротворение. Я вспоминаю вчерашнюю ночь, как доводил её до состояния несостояния, доводил до без сознания и мне безумно нравился тот эффект, который я произвожу с ней.
— Моя девочка, — еле слышно шепчу я, проводя дрожащими пальцами по её щеке. Она и не думает шевелиться.
Вчера я выносил её на руках из Игровой, положил отмокать в ванну и так же унёс в спальню, где она заснула спустя минут двадцать, бормоча и хрипя, что я убил её, что она любит меня и, если со мной что-нибудь случится, она сама меня убьёт. Я улыбнулся. Нежно коснулся губами её лба. Неужели, и сейчас 5:39? — вдруг посетила меня мысль, когда я посмотрел на вполне уже вставшее солнце через щели штор.
Я обернулся к электронным часам и положил руку на рот, — как раз вовремя, — чтобы истерически не засмеяться или с досадой, на всю квартиру простонать только одно слово: «блять». 11:47. Я ахренел?! Когда мой режим сбивался на, практически, шесть часов?! Я взлетел, как ракета, с той же стремительностью помчался в ванну. Наскоро помывшись и побрившись, кое-как приведя в порядок волосы, которые уже давно не мешало бы постричь, я наскоками отправился в гардеробную. Надев, слава богу, уже готовый костюм, сбрызнувшись Lacoste, я схватил телефон с тумбочки и чмокнул Лили в щёку, стремглав понёсся из спальни, чтобы не задержаться и не начать любоваться своей спящей царевной.
— Мистер Грей, ваш завтрак…
— Не сейчас, приготовь что-нибудь вкусное для Лили, я опаздываю, — ответил я домработнице, поймавшей меня в холле. Чёрт, Кристиан Грей, наверное, очень гордится своим невероятно пунктуальным внуком! Я открыл мобильник и увидел три пропущенных вызовов от Кристиана и шесть от Кларка. И посмотрел в окно, за которым мчался утопающий в лете город.
— Олсен, пожалуйста, ещё быстрее, — попросил я охранника, набирая СМС Кларку: «Мэтт, как там всё? У меня возникли неотложные дела. Я уже еду».
Ответа я не получал, чёрт бы взял этого Мэттью. Мне казалось, что моя голова сейчас взорвётся. Когда раздалась вибрация звонка, я облегчённо выдохнул. Со мной на связь вышел Кристиан Грей:
— Дориан, милый, ты не о чём не забыл? — его голос звучал угрожающе, даже несмотря на слово «милый».
— Не забыл, дед, не забыл, я просто… проспал, — выдавил я, жмурясь. Реакция Кристиана сначала испугала — тишина. Затем, я почувствовал облегчение — он хохотал, будто посетил шоу Чарли Чаплина.
— Ох, молодёжь, ясно всё с вами, — насилу успокоившись, начал он, — Дело с Хейном сделано. Под стражей будет жёстких пять лет. Адвокаты Шона, как и он, пытались что-то вякать, но были задавлены мощью старого-доброго Грасса и нашей компашки. Меня они заслушивались, я даже польщён.
— Так, значит, с ним дело улажено? — облегчённо выдохнул я.
— Да, да, друг мой, — рассмеялся он.
— Чёрт, слава Богу, — не прекращал я, Кристиан хохотал громче. — А что с Ривзом?
— Бредли пока не найден, к сожалению, — сказал он, прочистив горло, — Но ты не кисни. Всё будет, постепенно. Ты уже едешь в суд?
— Да. Можно поворачивать назад?
— Нет-нет, езжай. Тебе надо подписать какие-то бумаги, как сказал Грасс. Ты же истец.
— Да, конечно.
— Как только я что-нибудь узнаю о Бредли, позвоню.
— Да, хорошо…
— Как там Лили?
— Она пока спит, но… у неё «Антоний и Клеопатра» в два с половиной часа. Уверен, что она к этому времени будет там. Лили была бы не Лили, если бы пропустила спектакль даже из-за небольшого опоздания.
— Она находка, Дори. Надеюсь, раз вы спите до обеда, то развлекаетесь до рассвета, а если развлекаетесь, значит всё хорошо? — ты не представляешь, дед, кто мне подал идею для подобного рода развлечений!
— Да, всё хорошо, мистер Грей. Даже более чем.
— Очень рад, — в его голосе была только искренность.
Попрощавшись со мной первым после того, как мы перебросились парой-тройкой пустяковых фраз, Кристиан отключился, и я уже в тишине сидел рядом с Олсеном в машине, слушая лишь шум города и шелест ветра за окном. Спустя минуты три, Кларк мне ответил примерно так же, как и Кристиан — попросил приехать, чтобы поставить все нужные подписи. Когда автомобиль остановился у величественного здания суда — с колонами, большими окнами и огромным фундаментом, я не мог дождаться, когда машина остановиться и открыв дверцу на её ходу, помчался по ступеням с колоннами наверх. Поставив все нужные подписи и переговорив с инспектором Линнеем насчёт Ривза и Шона, с которого сняли триста тысяч долларов штрафа, как с подавшего идею подельника, и принудили перевести на счёт моей компании утраченную сумму, я условился с ним о том, чтобы он держал меня в курсе поисков Ривза. Больше десяти минут меня там не задерживали. Выходя из здания и получив порыв тёплого воздуха в лицо, я стукнулся о плечо… Шона. Он тоже стремительно выбирался из двери и хотел протиснуться со мной. И вот, мы на улице. Лицом к лицу.