Наиб выбрал другой документ.

— Это на имя Шодмона, можно начинать с него?

— Можно! — ответил арбоб. — Деньги, впервые полученные от господина Кори, я дал именно ему. Это — поспевший раньше других плод с привитого нами дерева — первый результат нашей совместной деятельности.

Наиб приказал своим людям ввести Шодмона.

Один из служителей наиба принес небольшую циновку и бросил ее снаружи у двери, за которой внутри комнаты поместился наиб. Затем тот же служитель нашел среди дехкан, ожидавших за воротами, того, кто носил имя Шодмон, и усадил его на циновку. За Шодмоном во двор вошли и остальные дехкане. Они встали за его спиной.

— Садитесь на циновку и вы, рядом с тем, против кого возбуждаете тяжбу, — сказал наиб арбобу.

— Разве так уж необходимо и мне садиться? — спросил недовольным голосом арбоб.

— Да, уж тут ничего не поделаешь! По закону шариата каждый, кто бы он ни был, при разборе иска должен сидеть рядом с ответчиком.

Арбоб Рузи, почесывая в затылке, с иронической улыбкой и недовольной миной нехотя вышел из комнаты и сел рядом со своим должником — Шодмоном.

Наиб пробежал глазами документ.

— Кто Шодмон, сын Юсуфа? — спросил он.

— Я, господин! — ответил дехканин.

— Верно ли, что ты три года назад взял у арбоба Рузи в долг тысячи тенег^{31}?

— Верно, господин.

— Верно ли, что за эту тысячу тенег ты заложил четыре танапа своей земли арбобу Рузи, а потом взял эту землю у него в аренду, на условии уплаты ежемесячно восьмидесяти тенег?

— Верно, господин!

— Как написано в закладной, ты дал обещание вернуть деньги, когда их потребует арбоб Рузи, обязался отдать арбобу землю, если при первом его требовании не сможешь вернуть долга или уплатить арендную плату. Верно ли это?

— Верно, господин!

— Теперь арбоб Рузи подал на тебя иск, в котором он пишет: «Если Шодмон не вернет мне своего долга и арендной платы за год, прошу передать мне его землю». Вот ты и должен вернуть ему деньги или отдать землю. Что ты на это скажешь?

— Господин, — обратился к наибу Шодмон. — В течение этих трех лет проценты на свой долг арбобу Рузи...

— Не говори «проценты», говори «плата за аренду земли»! По шариату, кази-калон или его заместитель, наиб, не разбирают тяжб по взысканию процентов, проценты запрещены законом. В документе написано «плата за аренду земли»! — поправил наиб Шодмона.

— Слушаюсь, — проговорил ответчик. — Все годы я выплачивал плату вовремя. Кроме того, я помогал в хозяйстве арбоба Рузи и своим быком, и ослом, и серпом, и кетменем. Прошу арбоба принять во внимание эти мои безвозмездные услуги и дать мне срок — пятнадцать дней, чтобы я смог собрать урожай и уплатить долг!

— Что скажете, арбоб? Дадите пятнадцать дней отсрочки? — спросил наиб арбоба.

— Нет, — заявил арбоб. — Не дам ни одного дня! Пусть либо в вашем присутствии вернет мне деньги, либо продаст документы на землю.

— Истец не согласен дать тебе отсрочку, ты должен сейчас же либо уплатить ему долг, либо отдать землю — иного выхода нет! — вынес заключение наиб.

— У меня нет наличных денег!

— А где ты возьмешь их через пятнадцать дней?

— У меня есть танап трехлетней марены^{32}. Ее урожай почти полностью покроет долг арбобу. Кроме того, один танап моей земли засеян хлопком, который раскрылся, как цветник. Нужно немного времени, я сниму урожай и продам его. Тогда у меня появятся деньги.

— Дайте уж ему отсрочку, если не на пятнадцать, то хоть на десять дней! — предложил наиб арбобу. — Пусть ваш должник соберет урожай и добудет деньги.

— Нет! — сказал тот. — Как бог один, так и слово у меня одно. Не дам отсрочки ни на час!

— Делать нечего, — проговорил наиб. — Согласно документу, ты, Шодмон, должен сейчас же отдать им деньги или землю!

— Чтобы отдать землю, надо ведь снять с нее урожай! — сказал Шодмон.

— Господин, я имею заявление, — опять обратился к наибу арбоб Рузи.

— Говорите!

— Будьте любезны, прочтите еще раз закладную. Если в ней написано, что передача земли совершается после снятия с нее урожая, тогда я соглашусь, чтобы Шодмон передал мне пустую землю. Но если этого в запродажной не написано, то я требую, чтобы вы сейчас же оформили передачу земли мне со всем, что на ней посеяно!

Прочитав документ еще раз, наиб посмотрел на Шодмона и сказал:

— В закладной такого условия нет. Поэтому, если есть на земле движимое имущество, вроде кетменя, топора, сохи, ты можешь их взять, но урожай, который еще не собран, ты взять не имеешь права. Ты обязан передать арбобу землю со всем, что на ней растет.

— Не передам! — воскликнул Шодмон решительно. — Я не подчинюсь неправому, несправедливому решению. Это грабеж! Я не соглашусь, даже если сто раз отрежут мне голову!

— Что ты сказал? — грозно закричал наиб. Он привстал и снова сел на место. — Что ты назвал неправым, несправедливым, грабительским? Мое решение, согласное с законом шариата, или требование арбоба Рузи? Это ты назвал или что-либо другое?

— Чей бы это приказ ни был, чье бы это требование ни было — все равно это решение несправедливое, неправое, грабительское! — упорствовал Шодмон.

— Конечно, это несправедливое, неправое решение! Это грабительское требование! — заговорили дехкане, стоявшие за спиной Шодмона.

— А это что за люди? — обратился наиб к своим помощникам, указывая на дехкан.

— Тоже должники арбоба. Они дожидаются разбирательства своих дел, — ответил один из служителей.

— Сгоните их с суфы, вытолкайте за ворота! Когда придет их черед, вызывайте по одному. Никто их не просил представлять на разбирательстве интересы Шодмона.

Но служители побоялись удалить дехкан силой, они обратились к ним вежливо, долго уговаривали их сойти с суфы и выйти за ворота.

Когда дехкане удалились, наиб сказал Шодмону:

— Закон шариата будет выполнен независимо от твоего желания. Четыре танапа земли со всем неснятым урожаем принадлежат арбобу Рузи. А ты попадешь в тюрьму за то, что поносил шариат и заместителя кази-калона!

Потом он распорядился:

— Заприте пока этого преступника в конюшню арбоба Рузи, вечером мы заберем его с собой, а завтра отправим с сопроводительным письмом к господину защитнику шариата — кази-калону.

Когда Шодмон был заперт в конюшне, стали вызывать одного за другим остальных дехкан и разбирать их дела. Напуганные тем, что произошло с Шодмоном, они безропотно соглашались отдать свою землю арбобу.

Пришла очередь разбирать тяжбу Мухсина. Наиб просмотрел написанную на его имя закладную и спросил:

— Брал ли ты два года тому назад у арбоба Рузи полторы тысячи тенег, запродал ли ты за эту сумму свою землю названному арбобу Рузи?

— Верно, что я заложил свои шесть танапов земли законной по шариату сделкой и, как это написано в закладной, взял их у арбоба в аренду. До этого я всегда вовремя выплачивал им арендную плату. А месяц тому назад я вручил им и взятые мною в долг полторы тысячи тенег, тем самым полностью освободив свою землю, — дал ответ Мухсин.

— Почему же ты не взял у них закладной, когда вручал им и свой долг, и арендную плату?

— Я принес деньги вечером и тогда же просил их вернуть мне закладную, но они сказали: «Вечером трудно найти твой документ среди других, завтра днем, при свете, я найду его и отдам» — и уверили меня, что все в порядке. А когда на другой день я спросил свою закладную, они стали отрицать, что получили деньги, да вдобавок начали меня гнать, говоря, что я восстановил их против себя! Требуют отдать немедленно или деньги, или землю!

— А есть у тебя свидетели, что ты отдал деньги?

— Деньги я отдавал уже затемно, вечером. Кроме бога, другого свидетеля у меня нет! — сказал Мухсин и, вытащив из-за пазухи какую-то бумажку, протянул ее наибу. Служитель, который стоял около сидящих на циновке истца и ответчика, взял из рук Мухсина бумагу и передал наибу.