Она даже чувствовала при этом своего рода отрешенность, будто рассказывала одну из своих сказок. Да, это была ее история, но изложенная сейчас в виде повествования, она почему-то больше не казалась ей такой уж ужасающей. Больше всего ее потрясло то, как чертовски приятно было ее кому-то рассказать, после того, как она столько времени хранила всё в тайне. Было так отрадно слышать, как Майя потрясенно вздыхает и с недоверием качает головой, и маленькая девочка внутри Гризельды открыла глаза и жадно смотрела на Майю, искренне нуждаясь в ее сострадании, сочувствии и утешении от того, что кто-то слушает ее историю.
Может быть, она была не права, приняв в штыки психотерапевта, которого ей предоставили много лет назад. Может, еще есть возможность найти специалиста, способного ей помочь.
— И вот, он дерется с другим парнем, и ты сразу поняла, что это он? С первого взгляда?
Она покачала головой.
— Нет, я и понятия не имела. Я хочу сказать, я обратила внимание, что его зовут Сет…
— Ну, это полный капец, подруга.
— …потому что это имя… ну, с этим именем у меня много связано. Но он не был похож на Холдена. Он выглядел старше и грубее, а его лицо было изувечено до неузнаваемости.
— А почему его зовут Сет?
— Его так не зовут…больше, — сказала Гризельда. — И Майя. Моё настоящее имя Гризельда.
Майя невольно оглянулась на Гризельду, затем посмотрела на нее еще раз, прежде чем снова сосредоточиться на шоссе.
— Гри… Что?
Гризельда кивнула.
— Меня заставили его поменять, когда я вернулась из Западной Вирджинии. Они боялись, что Калеб Фостер попытается меня найти, поэтому сказали, что мне нужно изменить имя. Помнишь, Сэнди? Ту старую соцработницу со скрипучими туфлями и фиолетовыми волосами? Она предложила имя Зельда. Сказала, что к нему мне будет проще привыкнуть.
— А Шродер?
— На самом деле, моя фамилия Шрёдер.
— Зел — Гризел, Боже мой… Как, черт возьми, мне тебя называть?
Первый раз с тех пор как Гризельда села в машину, она тихо засмеялась.
— Зельда, тупица.
— Я хочу услышать о том, что произошло после боя, но мне интересно…Что случилось с настоящими Сетом и Рут? Ты знаешь?
Гризельда пожала плечами.
— Когда они были подростками, на их семейной ферме загорелся амбар. Он сгорел дотла, и на пепелище нашли принадлежавшие близнецам вещи.
— Загорелся? Или подожгли?
— Если честно, я не знаю. Две недели назад я бы сказала «подожгли», но Калеб Фостер… — она покачала головой и вздохнула. — Это всё гораздо… сложнее. Все эти годы он хорошо относился к Холдену. Как к младшему брату. Не бил его. Не домогался. Кормил его и одевал. В конце концов, Холден пошел в школу, как любой другой ребенок.
— Любой другой похищенный ребенок, ставший заложником психопата?
— Майя, всё так запутано. Ты смотришь на эти вещи в черно-белом свете, но это не правильно. Там столько разных оттенков серого. Я ненавидела Калеба Фостера, но на самом деле, я считаю, что он был не таким уж плохим. Это безумие?
— Да, — ответила Майя.
— Он мог бы убить Холдена. Мучить его. Продать. Изнасиловать. Что угодно. Но он не сделал ничего подобного. Холден выжил, отчасти, благодаря Калебу Фостеру.
— Прекрати защищать его, Зи, из-за этого мне хочется тебе врезать.
— Ты не понимаешь, — вздохнула Гризельда.
— Я понимаю, — произнесла Майя несколько минут спустя. — Но это полный отстой, подруга, потому что пару лет мы жили с тобой в одной комнате, и я видела твою спину. Я знаю, что он с тобой сделал.
— Ладно, рассказывай, что было дальше. Ты увидела Сета — э-э, Холдена — на ринге, и что потом?
Гризельда рассказала Майе о том, как на следующий день к ней пришел Квинт, и она уехала к Холдену, оставив в коттедже сумочку и телефон. Она рассказала о том, как они встретились, как она перевязала его раны и заснула, сидя на полу рядом с диваном, крепко сжимая его руку. Она рассказала Майе о возникшей откуда ни возьмись Джемме, и о любезном предложении Квинта пожить в его охотничьем домике, пока Холден окончательно не поправится. Когда она упомянула, как миссис Маклеллан дала ей месяц отпуска, Майя пробормотала что-то о том, что у Гризельды лучший в мире босс, и ахнула, когда она рассказала Майе о том, как обожгла руку и оказалась в постели с Холденом.
— И это было… хорошо?
— Да, — ответила Гризельда, и ее глаза снова наполнились слезами, как только она вспомнила его слова, — «Даже когда мы расстались, мы все равно были вместе. Даже когда я думал, что ты умерла, ты все равно жила в моем сердце… Я такой же, как прежде. Ты делаешь меня прежним».
— А его… хозяйство?
— Не жалуюсь, — быстро сказала Гризельда, её щёки вспыхнули и, наверное, залились краской.
— А что с Джоной?
— А что с ним?
— Как он вписывается во все это?
— Он не вписывается, — ответила Гризельда. — Я порву с ним, как только приеду домой.
Майя взглянула на нее, в ее черных глазах читалось явное беспокойство.
— Это плохо кончится, Зи
— Я не могу быть с ним.
— Он такой жестокий…
Гризельда и не вспомнила о Джоне с тех пор, как час назад покинула Холдена. Теперь у нее тревожно забилось сердце.
— Может, я добьюсь судебного запрета. Если он будет меня беспокоить.
— Может, тебе собаку завести, — предложила Майя. — Эй, послушай, а почему бы тебе не остановиться у нас с Терренсом?
— Вторгнуться в любовное гнездышко? — спросила Гризельда, искоса бросив на Майю понимающий взгляд. — Не думаю, что это хорошая идея.
— Если захочешь, то диван — твой.
— Спасибо, но я хочу домой. И рано или поздно мне все равно придется объясниться с Джоной. Майя, я сильнее, чем кажусь на первый взгляд.
— Ну, раз ты так считаешь, — сказала Майя, оставшись при своем мнении. — Так вы сбегаете в охотничий домик и предаетесь разврату… а что потом?
«Боже Всевышний»
— Мы просто… несколько недель бездельничали. Я писала свои сказки. Он читал книги. Мы купались, сидели на солнце, ели, пили, вспоминали, каково это, быть вместе, — она все еще чувствовала запах паленьев, пылающих в камине, который по вечерам разжигал Холден, все еще ощущала надежный покой его объятий. Она смахнула слезу и глубоко вздохнула. — Мы любили друг друга.
— А потом ты узнала, что его девушка беременна?
Гризельда кивнула.
— И он считал, что убедит ее, и все будет хорошо.
— Одна большая счастливая семья.
«Не совсем»
— Она пригрозила сделать аборт, если он останется со мной.
— Черт возьми, подруга! Какого хрена?!
Гризельда вспомнила мольбу, прозвучавшую в голосе Холдена, когда он понял, что собралась сделать Джемма, и у нее мучительно сжалось сердце.
— Он хочет детей, — пробормотала она. — Он всегда хотел детей.
Майя разразилась гневной тирадой о том, что некоторых женщин следует стерилизовать, но Гризельда уже не слушала подругу. Она задумалась, глядя в окно на слабый дождь, который начал накрапывать, по мере того, как они приближались к Лорел в штате Мэриленд.
Что если Джона дома? Она собралась с духом. Он будет в ярости и отыграется на ней. Она снова задумалась о предложении Майи, но что-то внутри нее отчаянно не хотело прятаться. Это её квартира. Её место. Джоне придется оттуда убраться, и если он не уйдет, она вызовет полицию. Вполне довольная своим планом, она вернулась к пламенной речи Майи.
— Значит, она вынудила тебя уехать? Зельда!
Гризельда кивнула.
— Да. Или я, или ребенок.
— И он выбрал ребенка.
— Нет, — сказала она, вспоминая его слова «Я не хочу тебя потерять. Я не могу». — Это был мой выбор. Я решила уехать. Он умолял меня остаться, но я не могла рисковать. Майя, она будто сбесилась. Была готова бежать в клинику и завершить задуманное. Я не хотела быть… Я бы не выдержала, если бы это было…
Неожиданно на нее обрушились события последних двух недель, сегодняшнего дня, да, чёрт возьми, всей ее жизни, и ее тело сотряслось от рыданий. Она наклонилась вперед и громко и долго плакала, о себе, о Холдене, о ребенке, мать которого готова была его убить. Она плакала о втором шансе и об упущенных возможностях, о том, как это больно — найти, то, что ищешь и потерять то, что любишь. Она плакала из-за несправедливости, разочарования и горя. О его красивых словах, прекрасном теле и о том, как он назвал ее ангелом и говорил, что будет любить до конца жизни. Она плакала. И плакала. Пока, наконец, у нее совсем не осталось слез.