Она кивнула и снова взглянула в окно. У нее возникло такое ощущение, что он совершенно не думает о Джемме, как о матери своего ребенка, — о её чувствах, потребностях, желаниях. Он был так ослеплен Гризельдой и своим стремлением во что бы то ни стало удержать ее в своей жизни, что она всерьёз беспокоилась, как бы он не наделал ошибок, разруливая эту ситуацию. При этой мысли у нее внутри всё содрогнулось от нехорошего предчувствия.

«Он знает ее лучше, чем ты, — убеждал ее внутренний голос. — Может, он знает, что делает. Постарайся в него поверить».

— Я чувствую, что ты отдаляешься от меня, Гризельда.

— Давай просто посмотрим, что будет дальше, — прошептала она.

— Мы во всём разберемся, — повторил он, словно бы это была его мантра, его слепая надежда.

Она скрестила ноги и отвернулась к окну, наблюдая за тем, как они выезжают из города в район небольших одноэтажных домов с аккуратными островками газонов у входа.

Холден свернул на подъездную дорожку и заглушил двигатель. Он развернулся к ней и, ласково глядя на нее, взял в руки её ладонь.

— Всё будет хорошо. Она должна понять, что даже если я не могу быть с ней, я все равно сделаю всё от меня зависящее.

Согласно кивнув, Гризельда сжала его руку, затем высвободила свою ладонь.

— Я могу подождать здесь… ну пока…

— Нет, — настойчиво возразил он, его голос был низким и натянутым. — Ты — часть моей жизни. И так будет всегда. Лучше ей сразу это понять.

Он открыл дверь, вышел из грузовика и подошел к ней, чтобы помочь ей спуститься. Взяв её за руку, он сплел вместе их пальцы.

— Не волнуйся, — прошептал он.

Он не стал стучать во входную дверь. Она последовала за ним мимо одноместного гаража в небольшой задний двор, окруженный проволочным забором. Подняв глаза на открытую веранду, она обнаружила на ней Квинта, Клинтона, Джемму и пожилую даму, которую приняла за жену Квинта. Они сидели за столиком для пикника и играли в карты. Потянув Гризельду за руку, Холден повёл ее вверх по лестнице, картёжники прекратили игру и уставились на них.

— Ну, надо же, — сказала пожилая дама, улыбаясь Холдену, — Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал!

Она встала, маневрируя между столом и скамейкой, и раскрыла свои полные руки на встречу Холдену, который выпустил ладонь Гризельды, чтобы ее обнять.

— Моди, это Гризельда.

Моди немного отстранилась от Холдена, устремила на Гризельду проницательный взгляд и одарила ее легкой улыбкой, которая представляла собой нечто среднее между беспокойством и благожелательностью.

— Квинт рассказывал мне о тебе. Сожалею о том, что вам обоим пришлось тогда пережить, милая.

На толстушке была веселая бирюзово-белая полосатая футболка и слишком тесные бирюзовые шорты из полиэстера. Она говорила с таким же акцентом, что и Калеб Фостер, и на мгновение у Гризельды застыла в жилах кровь, а по спине пробежали мурашки.

— Спасибо, — сказала Гризельда, поворачиваясь к сидящим за столом.

Джемма бросала на Гризельду уничтожающие взгляды. Она прищурила свои потемневшие глаза и положила ладонь на свой практически плоский живот. Рядом с Джеммой, потупив взгляд, сидел Клинтон. А напротив него — Квинт. Он склонил голову набок и, улыбнувшись Гризельде слабой, печальной улыбкой, пожал плечами, как бы говоря: «Мне их всех не победить».

— Я подозреваю, что Сету и Джемме нужно кое-что обсудить, — сказала Моди, заламывая руки. — Может, Клинтону и Гризельде зайти в дом и выпить чего-нибудь прохладительного?

Джемма продолжала пялиться на Гризельду с такой безудержной ненавистью, что у Гризельды побагровели щеки, и она всерьез подумала о том, чтобы сбежать отсюда к сравнительно безопасному старому грузовику Калеба Фостера.

— Гризельда останется со мной, — твердо сказал Холден, и Клинтон, который уже было поднялся, уселся обратно рядом с Джеммой.

Несомненно, почувствовав беспокойство Гризельды, Холден обнял ее за плечи, и она увидела, как вспыхнули глаза Джеммы.

— Джем, как ты себя чувствуешь? — спросил Холден.

Медленно, очень медленно Джемма перевела взгляд с Гризельды на Холдена, впившись в него своими убийственными глазами.

— Ты вернулся.

— Да.

— Ну, я не буду разговаривать с тобой, пока здесь твоя шлюха, — сказала она.

Холден покачал головой, сильнее обнимая Гризельду.

— Ты не будешь говорить о ней в таком тоне.

— Почему? Лично мне слово «шлюха» кажется вполне уместным. Очевидно же, что вы двое трахались.

Моди ахнула, прикрыв рот ладонью, и прошептала:

— Господи Иисусе.

Квинт вскочил и отвел её в дом, оставив на террасе четырех молодых людей.

— Сет, ты просто кусок дерьма, который трахается с ней, пока я ношу твоего ребенка.

— Я понятия не имел, что ты беременна.

— Что ж, я беременна.

— И я готов внести свою лепту.

— Какую именно?

Холден пожал плечами.

— Платить за всё, что нужно. Быть отцом.

Джемма резко выдохнула, словно от какого-то внезапного удара или потрясения, и Гризельда с определенной долей искреннего сочувствия поняла, что до этого момента Джемма была готова простить Холдена. Как бы она ни была зла и рассержена, если бы он извинился за то, что был с Гризельдой, Джемма позволила бы ему вернуться в свою жизнь. По сути, если Гризельда правильно поняла эмоции, проступившие на лице у соперницы, то на это Джемма и надеялась. А его слова только что послали эту надежду к чёртовой матери.

— Ничего у тебя не выйдет, — огрызнулась Джемма, взяв себя в руки. — Пока ты с ней.

— Что это з-значит? — выпалил Холден, и Гризельда почувствовала, как напряглось всё его тело.

— Ты сваливаешь из города с этой дешёвой детдомовской задницей, трахаешься с ней две недели, пока меня тут выворачивает на каждом шагу, а потом приходишь сюда, с ней за ручку? Уверяешь меня, что ты готов внести свою лепту, но при этом говоришь, что мы — в прошлом? — Джемма смерила его пронизывающим взглядом. В ее прищуренных глазах читалась боль и злоба.

— Джем, я тебя не люблю. Я люблю Гризельду. И хочу быть с ней.

В глазах у Джеммы блеснули слёзы, она дважды моргнула, затем сжала челюсть, её лицо приняло выражение холодной ярости.

— Это правда?

Холден кивнул.

— Пошел на х*й, — прорычала Джемма.

Голос Холдена был мягким, но Гризельда понимала, что это стоило ему не малых усилий. Негодование Джеммы начинало действовать ему на нервы.

— Джем, мы можем д-договориться. Я хочу быть с Гри, но возьму на себя все больничные расходы. Я буду помогать тебе всем, чем захочешь, как только потребуется. Я буду хорошим отцом. А Гри станет замечательной мачехой.

— Закрой. Свой. Рот! — закричала Джемма, треснув руками по столу. — Твоя шлюха не будет воспитывать моего ребенка!

— Джемма, давай просто поговорим, — сказал он, стараясь быть убедительным. — Давай всё обсудим. М-мы собираемся стать родителями. Н-нам следует…

— Нет, Сет! Ты должен сделать выбор. Один-единственный. Или я с ребенком или она. Решать тебе. У тебя может быть или твоя гребаная приемная сестра, или ребенок. Но у тебя никогда не будет и того, и другого, ненасытный ты кусок дерьма.

— Я люблю её, — сказал он, затем повернулся и с отчаяньем посмотрел на Гризельду.

— Прекрасно, — выпалила Джемма. — Тогда нам больше не о чем говорить. Убирайся.

— Но я все равно могу быть отцом своему ребенку. Это мой р-ребенок, — повысив голос, произнес Холден и, убрав руку с плеч Гризельды, указал на живот Джеммы.

— Чёрта с два. Он мой. И я в праве сделать с ним то, что захочу, — мгновение она переводила взгляд своих прищуренных глаз с Гризельды на Холдена и обратно, потом посмотрела на Клинтона. — Ты готов?

— Джем…

— Через полчаса мне на прием к врачу, — сказала она, вставая из-за стола.

— Джем, давай ещё немного поговорим, — взмолился Клинтон.

— К чёрту разговоры. Ты его слышал. Он выбрал эту шлюху, а не своего ребенка. Мне не нужен его ублюдок. Ты готов отвезти меня в клинику или как?