Перед боем Радж Сингх со своими приближёнными выпил вина.

Штурм трёх ворот был начат одновременно. Радж Сингх сражался у северных ворот.

В город полетели горящие стрелы. Закованные в железо слоны с рёвом били лбами в ворота.

Город ответил тучей стрел, пылающими факелами и градом камней. Атаки следовали одна за другой. Уже много воинов, коней и слонов полегло у стен, но ни одни ворота но поддались.

Перевалило за полдень, а положение оставалось неизменным. И вдруг по ту сторону Синда, на дороге, что проходила к востоку от города, заклубилась пыль.

Со сторожевых постов к султану прискакали гонцы:

— Из Гвалиора движется Ман Сингх! С ним огромное войско!

Гияс-уд-дин приказал отходить. Однако Радж Сингх отказался подчиниться приказу.

— Лучше погибнуть в бою, чем оставить Нарвар в руках томаров! — заявил он, хотя был ранен и, словно одержимый, продолжал штурмовать ворота.

Стрелы со звоном налетали на стрелы, факелы ударялись о факелы. Слон Радж Сингха, казалось, обезумел, как и его хозяин. Весь окровавленный, он наносил по воротам удар за ударом.

Гияс-уд-дин послал к Радж Сингху гонца.

— Ман Сингх Томар уже близко. Надо остановить его прежде, чем он перейдёт реку, — таков приказ султана.

С трудом оторвав от ворот горящий взор, Радж Сингх повернул слона.

Войско Ман Сингха невозможно было остановить, и под прикрытием лучников оно переправилось на другой берег. Начался ожесточённый бой. Радж Сингх жаждал сразиться с Ман Сингхом один на один, но так и не смог пробиться к нему.

Султан послал на помощь Радж Сингху всё своё войско. Но это тоже не помогло. Под ударами сил Ман Сингха воины Радж Сингха стали медленно отходить назад.

Довершили дело нарварцы. Узнав о приходе своего раджи, они открыли ворота, и пять тысяч всадников — испытанных в боях воинов — стремительно атаковали тюрок с тыла.

Чтобы не попасть в окружение, султан приказал отступать. Он скрежетал зубами от ярости.

— Посмотрим, кто победит! Недолго ждать!

Так и не суждено было осуществиться мечтам Радж Сингха.

Ещё до захода солнца армия султана, оставив в лагере много снаряжения и припасов, отошла далеко от города.

А в это время Ман Сингх с большим отрядом вошёл в главные ворота Нарвара. Основные силы он расположил вокруг города на случай внезапного нападения тюрок.

Поздно ночью во дворец явился Нихал Сингх. Молодой полководец сильно устал: он успел уже устроить раненых, разбить лагерь, пересчитать брошенные противником трофеи и выставить сторожевые посты, — но энергия по-прежнему била в нём ключом.

— Махараджа, — сказал он, едва переступив порог, — Нарвар находился на волосок от гибели!

— Да, мы вовремя пришли. Но теперь бояться нечего: если тюрки предпримут новую атаку, мы сумеем отстоять город.

— Нет, махараджа, я не о том. Мне рассказали, что вчера ночью Нарвару грозила страшная беда. И лишь благодаря отваге какой-то женщины город был спасён.

— Город спасла женщина? Каким образом?

— В Нарвар проникли наты. Их послал султан. Наты привязали к городской стене верёвку, чтобы воины султана могли перебраться по ней в город. А женщина, о которой мне рассказали, сбросила кого-то из натов вниз и ножом перерубила верёвку.

— А где она сейчас, эта женщина?

— Здесь, где-то в городе. Утром я разыщу её.

— Право же, она молодец! Но кто она такая?

— Говорят, гуджарка. Они с мужем пришли из Магрони.

— Это они! Конечно, они! О боже, как хорошо, что я нашёл обоих!

— О ком это вы, махараджа?

— О Лакхарани и Атал Сингхе. Такой подвиг могла совершить только Лакхи.

— Но, махараджа, Лакхи — ахирка.

— Ну и что же? Чем она хуже любой гуджарки? Как только рассветёт, разыщи их. Лакхи заслужила награду!

38

Целыми днями у ворот толпился народ. Защитники города были уверены, что ещё не родился тот полководец, которому удалось бы взять Нарвар. Только голод мог заставить нарварцев открыть ворота. Однако не все так думали. Некоторые сомневались в неприступности города и терпеливо ждали своей участи. Особенно встревожились горожане, когда северные ворота стал штурмовать Радж Сингх. Его мужество и фанатизм поразили их. Однако приход Ман Сингха успокоил даже самых малодушных.

Когда утром Атал и Лакхи шли в храм, расположенный неподалёку от башни, в которой они провели ночь, люди говорили, с уважением поглядывая на них:

— Даже женщины у гуджаров отважны!

Лакхи и Атал вошли в храм и сели в углу. Они уже знали о приходе Ман Сингха.

— Что-то будет с нами теперь? — проговорила Лакхи, вопросительно глядя на Атала и в то же время пытаясь скрыть охватившую её радость.

— Что будет? — переспросил Атал. — Чему суждено было случиться, то уже случилось: ты спасла город от врата. Но мы не станем просить у раджи награды и вообще не пойдём к нему, если сам не позовёт.

— Мне кажется, раджа хорошо относится к нам. И счастью нашему никто не помешает… — С надеждой произнесла Лакхи. — А признайся, отдал ты Пилли частицу своего сердца? — вдруг спросила она. Видно, мысль эта не давала ей покоя.

Атал взглянул на Лакхи широко открытыми глазами.

— Ты что, с ума сошла?

— Ладно, не обижайся, так бывает. Мужчины ведь иногда ошибаются.

— Что ты болтаешь? А-а-а, теперь вспомнил! Ещё ведь ночью ты говорила, что Пилли хотела завлечь меня. Но тогда я ничего не понял. Да и сейчас ещё не всё понимаю. Расскажи всё по порядку, умоляю!

— Да ты сам посуди, станет женщина так просто, без всякого умысла, обнажать свою грудь перед посторонним мужчиной, как это сделала вчера Пилли?

— Да разве это женщина! Муха она навозная! Падаль, а не человек! Как могла ты подумать, что я…

— Ну, чего ты так распалился? Я просто никогда не думала, что женщина может быть такой бесстыжей, такой подлой и низкой.

— Но почему ты решила вдруг, что я позволю этой ведьме околдовать себя?! Да знай я, кто они такие, эти наты, сразу же рассчитался бы с ними.

— Значит, хорошо я сделала, что скрыла от тебя правду, а то своей горячностью ты мог испортить всё дело: натам ничего не стоило рассказать, что мы из разных каст.

— Какая ты умница, Лакхи. Мне бы половину твоего ума! Только смотри, никогда больше не говори мне такого… ну, такого, как ты сказала обо мне и Пилли.

— Обещаю, никогда, никогда не говорить! Доволен?

Они обнялись. По щекам их катились слёзы.

Солнце уже высоко стояло над землёй, когда в храм пошла пожилая женщина. Поставив перед статуей бога чашу с водой, она подсела к Аталу и Лакхи и, поправляя на голове край сари, спросила с улыбкой:

— Не вы ли те Гуджары, которые сбросили с городской стены тюрок?

— Да, мы, — ответил Атал. — Только это были не тюрки, а наты, которые хотели впустить врага в город.

— А я-то слышала, что она перебила чуть ли не целый отряд тюрок, — сказала женщина, кивнув головой на Лакхи. — Но эти наты вряд ли в чём уступят тюркам. А что, у неё меч был?

— Да-а-а… То есть нет… Нож.

— На вид худенькая, а сама вон какая! Раджа непременно наградит вас!

— Наградит — не откажемся.

— Подумаешь: не откажемся! Нет чтобы самим попросить, — сидят здесь и ждут, когда им предложат джагир! Только так не бывает. А откуда вы?

— Издалека.

— У вас здесь родные?

— Нет, никого.

— В городе много гуджаров. И ахиры тоже есть.

— Может быть.

— Из её касты живут совсем близко отсюда, рукой подать.

— Из чьей касты?

Женщина обнажила два ряда зубов и показала рукой на Лакхи. Лакхи взглянула на неё исподлобья, но женщина не смутилась.

— Откуда тебе известно, кто она? — вырвалось у Атала.

— Откуда известно! — ответила женщина. — Да разве правду утаишь? Ведь всему городу известно, что ты гуд-жар, а…

— Да, я ахирка, — отрезала Лакхи. — Но тебе какое до этого дело!..

Женщина поднялась.