Нинни укоризненно взглянула на жреца и плотно сжала губы.

— Да ниспошлёт всевышний своё благословение деревне, в которой живёт такая славная девушка! — с улыбкой ответил раджа.

— Махараджа, Мриганаяни ещё не замужем, — заметил жрец.

Раджа, казалось, остался доволен этим сообщением и улыбнулся. Потом спросил:

— Простите меня, шастри-джи, а это кто?

— Это брат Нинни, гуджар Атал Сингх. Он совсем ещё глупый…

Жрец хотел продолжать, но тут его прервал кто-то из толпы:

— Эй, что вы стоите, словно вам рты зашили? К нам пожаловал защитник наш, сам раджа, а вы таращите глаза и молчите, будто язык у вас отнялся! Хоть бы спели что-нибудь! Или вы совсем поглупели? Посмотрите, какой он красавец, наш повелитель!

Тут Нинни снова взглянула на Ман Сингха и тотчас опустила голову.

Ман Сингх перехватил её взгляд, и ему захотелось смотреть в эти глаза не отрываясь.

— Я не уеду в Гвалиор, прежде чем не увижу, как ты стреляешь, Мриганаяни, — сказал раджа.

Нинни взяла с подноса цветок и бросила его радже. Цветок коснулся мурасы повелителя и упал на землю. Раджа бережно поднял его и прикрепил к мурасе. Ему не хотелось уходить от Нинни. Но тут запели женщины. Лакхи, приветствуя раджу, протянула ему свой поднос со светильником.

Жрец сказал:

— А это Лакхарани, махараджа. Мы зовём её Лакхи. Она ахирка. Лакхарани тоже не замужем. Храбрая девушка. Вместе с Мриганаяни они убили двух воров, а двух других обратили в бегство, Лакхарани тоже очень метко стреляет.

— Увидим, — улыбаясь, ответил раджа. — Когда я смотрю на этих девушек, мне кажется, будто возвратились времена «Рамаяны» и «Махабхараты».

Лакхи подняла глаза и взглянула на Ман Сингха. Потом, улыбнувшись, взяла цветок и тоже бросила его на мурасу раджи. Цветок скользнул по мурасе и упал вниз. Но тут к Ман Сингху, разыгрывая смущение, подошла с подносом в руках Пилли, и раджа не успел поднять цветок Лакхи. Он удивился, увидев Пилли: «Откуда такие наряды?» Потом внимательно пригляделся к остальным натам и всё понял. Однако из вежливости раджа всё же спросил:

— Кто эта девушка?

Жрец не успел ответить. Вперёд вышла старшая натини и сказала:

— Махараджа, это моя дочь, она из касты натов, Ещё не замужем. Чего только она не умеет! Мы покажем махарадже своё представление.

Ман Сингх ответил на приветствие Пилли кивком головы и сказал:

— Успеете ещё, я пробуду здесь несколько дней.

Жрец попросил робко:

— А теперь, махараджа, посетите наш храм. Может, разобьёте шатёр там, под баньяновым деревом?

— Да, шастри-джи, может быть, — ответил раджа.

Ман Сингху не хотелось уходить, но он не мог найти предлога, чтобы задержаться ещё хотя бы ненадолго.

Женщины на разные голоса тянули песню. И только голос Лакхи — Нинни не пела — вносил в их пение какую-то прелесть.

— Хорошо поют женщины в вашей деревне, шастриджи! — с улыбкой произнёс Ман Сингх.

— Когда махараджа придёт в храм, они снова споют, — ответил жрец.

Пришлось последовать за жрецом, но, перед тем как уйти, раджа ещё раз взглянул на Мриганаяни. Нинни посмотрела на него украдкой и потупилась.

Раджа подошёл к храму и остановился поражённый. Вокруг валялись разбитые статуи. Они, казалось, бросали ему свой молчаливый упрёк.

— Шастри-джи, я восстановлю ваш храм… — Твёрдо произнёс раджа.

Ман Сингх вспомнил обещание, данное Анангпалом Томаром Первым[151], и выбитое потом на массивной чугунной колонне, врытой напротив Кутб-Минара[152], в Дели: «Я вновь превращу эту землю в настоящую Арьяварту»[153].

Ман Сингха охватило волнение. Однако он взял себя в руки и, откашлявшись, тихо повторил:

— Я отстрою этот храм. И очень скоро!

— Да здравствует махараджа! Он сдержит своё слово, — и да помогут ему боги! — провозгласил жрец.

Раджа скользнул взглядом по разбитой статуе Якшини[154]. Потом обернулся и посмотрел в сторону деревни.

«Когда же сюда придут женщины петь песни?» — хотел было спросить Ман Сингх, но не решился и стал прикидывать, где бы лучше разбить лагерь.

Атал вместе с другими мужчинами пошёл к храму посмотреть на лагерь раджи: на слонов, коней, воинов. Женщины разошлись по домам.

Нинни и Лакхи вернулись домой в прекрасном настроении. Нинни прижалась к подруге и, стараясь подавить охватившее её непонятное волнение, сказала:

— Ты так чудесно пела, что я забыла обо всём на свете!

— Вот уж не думаю, чтобы ты слушала меня! Наверное, всё вспоминала, как раджа поднял с земли твой цветок и вдел его в свою мурасу.

— Он и твой цветок поднял бы, если б не эта бесстыжая Пилли. Подскочила к нему, словно лягушка! А как бессовестно выпятила грудь! В этой своей накидке она настоящее страшилище!

— Сними руку с плеча, мне больно!.. Но как сумела ты разглядеть всё это? Ты же стояла, опустив глаза.

— Ну и что же! Ведь они у меня были открыты.

— Конечно. И ты всё время подглядывала!

— Это ты не сводила с него глаз.

— Ха-ха-ха-ха! Но не я ведь, а ты покорила его своими ресницами! Я всё видела, моя золовушка! Ты очаровала его! Он даже сказал: «Да ниспошлёт всевышний своё благословение деревне, в которой живёт такая славная, красивая девушка!» А баба-джи ответил: «Махараджа, Мриганаяни ещё не замужем!»

— Он — раджа, Лакхи, а я — простая крестьянка. — Нинни хотела рукой прикрыть подруге рот, но Лакхи отскочила со смехом.

— Нечего размахивать руками. Прежде выслушай до конца, — сказала она.

Нинни прикрыла краем накидки лицо, чтобы скрыть игравшую на губах улыбку. Однако глаза выдали её.

Лакхи продолжала:

— Жрец сказал: «Она, бедняжка, до сих пор не замужем!» Ха-ха-ха! Бедняжка подняла свои глазки и послала радже сердечное послание. Глаза раджи приняли его и послали в ответ своё. И всё это видела Лакхи, — у неё ведь глаза были широко раскрыты! О Нинни, не притворяйся!

— Ха-ха-ха! Да ты настоящий поэт! Или вспомнила, как было у вас с братом? Скажи честно, Лакхи, да?

— Ну вот! С больной головы на здоровую!

— Зачем говорить о несбыточном, Лакхи? Я — бедная крестьянка, а он — владыка целого княжества!

— Не было бы крестьян — не было б и раджи. И потом, чем Гуджары хуже томаров?

— У каждого ведь своя судьба, верно?

— Так твою судьбу уже предсказала натини.

— Но она и тебе многое нагадала!

— Теперь я поверила ей. Твой брат тоже станет когда-нибудь знатным человеком.

— Может быть, но пока нечего на это надеяться.

Лакхи подскочила к Нинни и обняла её. Она была счастлива за подругу. Даже расплакалась от радости.

— Я бы согласилась подарить свою голову богине Кали[155], только бы ты стала рани Гвалиора, — сквозь слёзы проговорила Лакхи.

24

На следующий день была назначена охота. Из соседних деревень прибыли загонщики. Охота всегда важное событие, а уж когда охотится раджа… Загонщики испытывали радостное волнение.

Атал не прочь был принять участие в охоте, только не как загонщик, конечно. Но ещё больше ему хотелось показать, насколько метко и ловко бьют из лука Нинни и Лакхи.

«Как сказать об этом радже? Как решиться пойти к нему и попросить за девушек и за себя? Правда, раджа похвалил сестру. Даже благословил деревню за то, что в ней живёт Нинни. И ещё обещал посмотреть, как она стреляет. Но когда это будет! И, уж конечно, куда интереснее свалить дикого буйвола или тигра, чем просто разбить стрелой какой-нибудь горшок или глиняный шар. Да и я смог бы убить нескольких кабанов!» — думал Атал. И он пошёл к храму, надеясь, что жрец всё устроит.