— Нет, в них тоже не смогу. Я не поеду на охоту. — Виджая засмеялся и, чтобы смягчить отказ, добавил: — Теперь я понимаю, зачем вы завели этот разговор. Вы надеетесь, что я рассержусь и не попаду в цель.

— Ладно, — ответил, смеясь, раджа. — Не буду больше. Первым стреляю я. Попаду — для вас подвесят новый кувшин. Итак, попробуем попасть одной из пяти!

Кувшин покачнулся. Раджа затаил дыхание, прицелился и выстрелил. Стрела вонзилась в мешок с песком. Потом выстрелил Виджая. Его тоже постигла неудача. В конце концов Ман Сингх разбил кувшин, но утки даже не задел. Виджая разбил два кувшина, однако и он не попал в утку.

По другим мишеням тоже велась стрельба. В крупные попадали все. Гораздо сложнее было попасть в мелкие. Но уж кто попадал, испытывал подлинную радость. Ман Сингх и Виджая стреляли не только по кувшинам. Иногда им везло, иногда нет.

Через три часа занятия стрельбой были окончены, лучники собрали свои стрелы и ушли.

Ман Сингх и Виджая удалились во дворец.

— Тюрки очень меткие стрелки, — сказал Ман Сингх. — Пока мы не научимся стрелять лучше, нам трудно будет бороться с ними. У нас есть мужество и отвага, но этого мало.

— Разве дело только в стрелах? У нас не хватает хороших коней. А у тюрок замечательные лошади. Махараджа, наверно, помнит, как я рассказывал о княжестве Виджаянагар, что к югу от Телинганы. В этом княжестве почти нет хороших лучников и не хватает коней. И хотя там огромная армия, Виджаянагар никак не может одержать верх над Бахманидами, — ответил Виджая.

— Вот об этом-то я и говорю, — решительно заявил Ман Сингх. — Ученья, упорная и настойчивая тренировка помогут нам превзойти тюрок в стрельбе. С конями дело обстоит сложнее, но и их можно достать. Через Мевар. Я почитаю рану Мевара, как своего старшего брата, и знаю, что он поможет мне.

— Но для этого нужно много золота и серебра, а где его взять?

— Найдём! Жизнь княжества налаживается. Крестьяне вырастят хлеб, сетхи и мастеровые будут расширять торговлю и ремёсла. Золота и серебра хватит.

— Но вы должны построить дворец и храм.

— Конечно, я построю их, только не сейчас. К тому же ещё не ясно, в каком стиле их строить. Образцом южного зодчества служит Тайл Мандир, но хотелось бы придумать что-то новое. Однако сейчас не это главное. Войско — прежде всего.

— А я думал — охота!

— Ха-ха-ха! Здорово вы меня поддели!

— Да так, просто к слову пришлось.

— Пожалуй, пора и отдохнуть немного, — сказал Ман Сингх.

— Самый лучший отдых — это труд. Устал от одной работы, берись за другую.

— Это я давно усвоил. Потому и черпаю в труде радость. Я дал обет по часу в день работать вместе с резчиками по камню, когда начнётся постройка дворца.

— А как же охота, махараджа?

— Снова шутите. Не поеду, баба-джи. Судите сами, брахман из деревни Раи уже дважды приезжал звать меня на охоту. И оба раза я обещал прибыть к ним в ближайшее время. Но как только брахман уходил, я тотчас же забывал про обещание. Так что, как видите, страсть моя оказывалась минутной.

— Но сегодня, однако, вы опять вспомнили об охоте!

— Будьте справедливы, ачарья! Я собираюсь ехать в лес вовсе не для того, чтобы развлекаться, я буду тренироваться до тех пор, пока не научусь одной стрелой убивать самое сильное животное на бегу… И заодно, может быть, помогу восстановить тамошний храм, который разрушили тюрки.

— А ещё о чём, кроме храма, говорил вам тот деревенский шастри?

— Забыл.

— Он говорил о каких-то охотницах.

— Возможно, не помню.

Согласно обычаю, раджа сперва накормил Виджаю, а потом поел сам. После обеда Виджая, как всегда, сыграл Ман Сингху на вине. Виджая искусно владел этим инструментом, а раджа страстно любил музыку. Когда Виджая кончил играть, Ман Сингх сказал:

— Во все века люди строили огромные храмы и гигантские статуи. А мне хотелось бы воплотить в камне музыку и пение!

Виджая отложил вину в сторону.

— Музыку и пение? — удивлённо спросил он.

— Да. И это вполне возможно. Разве чаухан[137] Виграхрадж — раджа Аджмира[138] — не изобразил на камне сцены из пьесы «Виграхрадж и Харкели»?

— Но музыка! Её ведь невозможно отделить от чувства и голоса.

— Один, конечно, я ничего не смогу сделать. Но это моя мечта. Помогите мне осуществить её.

— Что это, плод минутного вдохновения или серьёзное намерение?

— А собеседник вы совсем не такой приятный, как музыкант и певец.

— Махараджа, мои гуру учили меня говорить одну правду.

— Хочу заверить вас, ачарья, что на сей раз моё вдохновение не будет минутным.

— Неужели раджа всерьёз думает, что в камне можно передать мелодию, тембр, тональность?

— Пока я ничего не могу сказать. Подумайте и вы. Но мне хочется, чтобы люди, увидев дворец, сами того не замечая, начинали петь… А сейчас сыграйте мне ещё.

— Только недолго. Вы должны отдохнуть. Вас ждут.

Ман Сингх готов был без конца слушать Виджаю, но тот, поиграв немного, ушёл. Раджа отдохнул часок и тоже вышел из дворца.

15

Рис в деревне Раи уже сжали. Неубранными остались только поля джвара.

Когда рис высушили на гумне, обмолотили, а солому спрятали на зиму, прибыл сборщик податей. Он увёз шестую часть урожая. Жрец тоже взял свою долю. «От чужих грабителей спаслись, и то ладно, — думали крестьяне. — А радже и жрецу отдавать часть урожая нам, видно, на роду написано. Вот соберём ещё джвар, и, хотя часть его тоже придётся отдать, немного всё же останется. Так и протянем до следующего урожая. Только бы враг не нагрянул!»

На джвар крестьяне возлагали большие надежды. Рис почти весь шёл на продажу, потому что надо было купить женщинам одежду и украшения из бронзы или меди. Ну а если муж подарит кольцо из серебра, — так ещё лучше.

Мужчинам, разумеется, хотелось купить стрелы или что-нибудь ещё для хозяйства. Но ведь не могут женщины ходить босиком и прикрываться лохмотьями. А украшения? До слёз бывает жаль бедняжек, если даже по праздникам у них ни на руках, ни на ногах нет браслетов и колец. Таким образом весь рис был отдан за бронзовые и медные кольца и браслеты. А ещё мужчины пообещали, что, как только уберут ячмень, сразу же привезут наряды и украшения из серебра. Женщины приветствовали их радостными возгласами. Одежды на зиму купили немного, а стрел и того меньше.

Дом Атала считался в деревне зажиточным, потому что обитатели его отличались крепким здоровьем, работали в поле и ходили на охоту. Но здесь украшений не покупали, Даже на одежду поскупились, в первую очередь купили стрелы.

Охота в последнее время была неудачной, никак не попадался зверь, за шкуру которого можно было бы купить одежду и оружие. Поэтому пришлось продать почти весь урожай риса. Оставили совсем немного — чтобы дотянуть до урожая джвара и ячменя.

Но Аталу очень хотелось подарить Лакхи серебряное колечко, хотя бы совсем тонкое, а Нинни — хансули[139]. Лакхи настаивала, чтобы кольцо он купил подешевле, потому что стрелы куда нужнее. А Нинни говорила:

— Не надо никаких стрел. Купи мне лучше хансули.

У Нинни и так было много стрел. Она даже поделилась с Лакхи. Но раньше девушке почему-то казалось, что их у неё совсем мало. Поэтому Лакхи всё время чувствовала себя должницей. Атал же. не решался попросить Нинни насовсем отдать эти стрелы подруге. А Лакхи так мечтала о стрелах!

Но на деньги, которые они выручат за рис, не купишь и стрелы, и одежду, и украшения. А тут ещё Атал подал девушкам заманчивую мысль.

— Я куплю копьё, — сказал он. — Пора вам овладеть этим оружием. Им можно нанести удар с близкого расстояния, его можно метать, как стрелу.

— Ладно, тогда не надо хансули, — согласилась Нин-ни, — купи копьё.