Да и так ли уж трудно было Родсу заставлять англичан верить в цивилизаторскую миссию Британской империи? Ведь даже Ганди, индиец, в начале нашего столетия верил, что эта империя несет благо всему миру.
Родс стал, кумиром лондонской улицы. Увидев его мешковатую фигуру, лавочники, кэбмены, владельцы омнибусов, рабочие и солдаты громко его приветствовали.
К нуворишам в викторианской Англии относились с оттенком брезгливости. Это не Америка. А ведь Родс был именно нуворишем. И все же ему удалось не только завязать связи в аристократических сферах, но и добиться буквально поклонения. Королевская семья источала ему благоволение, герцогини пытались обратить на себя его внимание.
Разговоры Родса с королевой Викторией выглядели так:
— Что вы делали, мистер Родс, с тех пор, как мы виделись последний раз?
— Я добавил две провинции к владениям Вашего Величества.
— Как бы я хотела, чтобы так же поступали некоторые из моих министров, а то они, напротив, умудряются терять мои провинции.
Когда он приезжал в Лондон — а каждое его появление в Лондоне, по словам Марка Твена, привлекало «такое же внимание, как затмение солнца», — на обеды в его честь собиралась вся английская знать.
Лорд Солсбери, политик, казалось бы, давно разучившийся чему-нибудь удивляться, с изумлением писал королеве Виктории об обеде в семье ее внучки, герцогини Файф. «Странный обед состоялся у Файфа в честь прибытия Родса. Принц Уэльский сидел между Гладстоном и Солсбери, Файф — между лордом Хартингтоном и лордом Гренвиллем».
Да и королева Виктория давала обед в честь Родса. В газетах писали, что «деятели политики и общества, которые годами не встречались, собирались вместе за королевским столом», когда Родс был «гостем вечера».
Популярность Родса в британском обществе — от рядовых обывателей до высшего света — в большой мере объясняется его фанатичной верой в «пионерский и колонизаторский гений британской расы».
Тогда, на закате прошлого столетия, европейские державы все шире использовали пропаганду, науку, университеты и школы для воспитания национализма и шовинизма. Старший современник Родса — Салтыков-Щедрин — говорил о своей стране, но его слова верны для всех стран и едва ли не для всех эпох: «Человек и без того уже наклонен воспитывать в себе чувство национальности более, нежели всякое другое, следовательно, разжигать в нем это чувство выше той меры, которую он признает добровольно, будучи предоставлен самому себе, значит уже действовать не на патриотизм его, а на темное чувство исключительности и особничества».
Подобные трезвые голоса раздавались, разумеется, и в Англии. Мудрый и ироничный Джером Джером писал:
«Многие уверены, что все счастье людей — в пространстве, то есть чем обширнее страна, тем лучше в ней жить. Воображают, что самый счастливый француз не может равняться с самым неудачливым англичанином, потому что Англия обладает гораздо большим количеством квадратных миль, чем Франция. А каким жалким по этой теории должен чувствовать себя в сравнении, например, с русским мужиком швейцарский крестьянин, глядя на карту Европейской и Азиатской России!..
Счастливые жители Лондона в холодные туманные дни могут согреваться мыслью, что в Британской империи никогда не заходит солнце. Сам лондонец видит солнце очень редко, но это не мешает ему считать себя одним из собственников солнца, так как он знает, что оно начинает и заканчивает свой день все в той же Британской империи, составляя, так сказать, ее особую принадлежность…»
К сожалению, во времена Сесила Родса и Джерома Джерома, как и во многие другие периоды истории человечества, такие воззрения не были в моде. Это прекрасно понимал тогда и сам Джером Джером. Он грустно заметил: «Знаю, что мои взгляды считаются еретическими».
Читая тогдашние английские газеты и журналы, невольно вспоминаешь известный рассказ Вольтера. Когда сатрап только еще открывал рот, наперсник восклицал: «Он будет прав». Таким сатрапом и выглядел в те годы Сесил Родс.
Так было в Англии.
А в Африке?
Легко себе представить, что Родса поддерживали многие или даже большинство выходцев из Англии. Из их числа Родс вербовал пионеров и волонтеров, административный аппарат колоний, среди них распределял акции, их призывал участвовать в своих замыслах и получать долю в барышах.
Но как это ни поразительно, премьер-министром Капской колонии в 1880 году его сделали буры, их партия «Африканер бонд».
Он привлек буров прежде всего своими мерами по развитию фермерского хозяйства. Он открывал им перспективы обогащения, показывал, как сделать патриархальное хозяйство прибыльным. Для улучшения производства фруктов приглашал экспертов из Калифорнии. Из Америки же выписал птиц, которые спасали урожай цитрусовых от насекомых.
После поездки к султану в Стамбул в 1894-м приказал привезти из Оттоманской Порты ангорских коз. Разъяснял, что развитие промышленности и железнодорожное строительство содействуют торговле продуктами сельского хозяйства. Убеждал буров в том, что английская экспансия в глубь материка тоже послужит их выгоде.
Умело используя растущие буржуазные настроения в среде капских буров, Родс вбивал клин между ними и патриархальным Трансваалем. Крюгер старался ослабить английское влияние и потому всячески мешал торговле с Капской колонией. В 1894-м была завершена постройка железной дороги от Трансвааля к заливу Делагоа на мозамбикском побережье Индийского океана. Она строилась с помощью немцев вопреки желаниям Родса, и все его попытки купить ее Крюгер отвергал. С открытием этой дороги Трансвааль ослабил свою независимость от Капской колонии, и Крюгер сразу же поднял тарифы на капско-трансваальской границе. Это вызвало возмущение многих капских буров и подтолкнуло их к сближению с Родсом.
Стараясь привязать капских буров к Британской империи, Родс в 1894 году отправил Хофмейера, лидера «Африканер бонд», в Оттаву, представлять Капскую колонию на конференции стран Британской империи.
Родс подкупал бурскую прессу и раздавал акции своих компаний бурским политикам Капской колонии.
Стремясь иметь правительство, принимающее без излишних словопрений точку зрения своего премьера, Родс нередко легче находил общий язык с бурскими членами кабинета, чем с либералами из среды соотечественников.
Камнем преткновения была «туземная политика».
В Капской колонии получить право голоса на выборах мог каждый, кто имел недвижимую собственность на сумму в двадцать пять фунтов. В 1892 году Родс резко повысил этот ценз. Теперь требовалось иметь недвижимость на сумму в семьдесят пять фунтов или получать пятьдесят фунтов жалованья в год и к тому же владеть начатками английской грамоты. Эта мера сократила и без того узкий круг избирателей-африканцев.
Родс пошел и дальше. Он разработал законопроект, который назвал «законом для Африки». Поначалу закон должен был действовать лишь в округе Глен-Грей на востоке Капской колонии, откуда и идет название: «Глен-Грей акт». По этому закону земля делилась между африканцами по восемь акров на семью. Семьи были большие, а уровень агротехники чрезвычайно низок, так что участки эти далеко не всех удовлетворяли, К тому же округ считался перенаселенным и участков на всех не хватало. Для мужчин, не владеющих землей, вводился налог — по десять шиллингов в год. Родс назвал его «небольшим стимулом, чтобы заставить этих людей работать».
Расовая сегрегация проводилась в округе таким образом, что его жители вообще теряли право выбирать в капский парламент. Взамен у них создавались свои местные выборные органы. Округ объявлялся африканским, а европейцы теряли право селиться там.
В этом законе есть черты той политики, которая была введена в Южной Африке через полвека и называлась апартхейдом (в русском языке почему-то утвердилось слово «апартеид»).
При обсуждении этого закона в парламенте Родс подчеркивал, что опыт Глеи-Грея он хочет распространить на все «туземные» области. Выступая 30 июня 1894 года в капском парламенте, Сесил Родс ссылался на ленивость африканцев. «Сейчас их жизнь очень похожа на времяпрепровождение тех молодых европейцев в городах, которые целый день бездельничают в клубе, наряжаются к послеобеденному чаю, а по вечерам слишком много пьют, и кончается все это нередко полной безнравственностью». Добавив, что «туземцы — это дети, они только еще выходят из состояния варварства», Родс сделал вывод, что надо заставить их работать, работать физически, и это станет для них самих наилучшим жизненным путем. Во время дебатов в парламенте он сказал: