Единственной отрадой для него были частые встречи с Адербалом, постоянно находившимся подле Магона. Баркид не расставался с ним с момента знаменательного выступления перед Сенатом и желал все время видеть его при себе. Однако частенько он был вынужден посылать его к Гасдрубалу с секретными донесениями, которые нельзя было доверять обычным гонцам.
Вот и сейчас Адербал приехал в лагерь Гасдрубала Гискона при Илипе с вестями от Магона, и радостная встреча братьев перешла в веселую попойку.
Облокотившись о грубые армейские тюфяки, братья ужинали и опустошали огромную глиняную двуручную амфору с сицилийским вином, купленную адъютантом Мисдеса в Гадесе.
Они были одеты в национальные туники – яркие, свободные, длинные, – а на ногах у них красовались сандалии из Уттики. Находясь столько времени вдали от родины, братья стали ярыми приверженцами всего карфагенского: носили плащи финикийского покроя, скрепленные на плече фибулами, прятали волосы под конические шапочки, аккуратно постригали бороды на карфагенский манер. Но это было только в перерывах между походами, в военное же время они выбирали все самое практичное – иберийские сапоги, ливийские шлемы, кельтиберийские мечи. Здесь патриотизм отходил на второй план.
Обсудив последние новости из Карфагена, приходившие все реже, – почти вся Испания находилась теперь в руках Сципиона и связь с метрополией ухудшалась день ото дня, – они перешли к обсуждению положения дел на полуострове.
– Какие новости ты привез? – спросил Мисдес. Информация, которой владел Адербал, секретом для него не являлась: все равно завтра же ему обо всем расскажет Гасдрубал.
– Сципион узнал о том, что Гасдрубал удачно навербовал лузитан, и сейчас он идет из Терракона к Кастулону со своими четырьмя легионами.
– Это следовало ожидать, – заметил Мисдес, – Сципион, эта хитрая лиса, не допустит нашего усиления на полуострове. Мне известно, что он послал легата Марка Силана к союзному царьку Кулху. Тот обещал набрать за зиму много солдат. Мы полагаем, что месяца через два объединенные силы римлян и испанцев двинутся в нашу сторону.
– Да, об этом Магону тоже донесли. Испанцы боятся возвращения Ганнибала и иногда выслуживаются перед его братом, – усмехнулся Адербал, наполняя пустые чаши душистым терпким вином.
Указав на амфору, он иронично промолвил:
– Мисдес, ты себе ни в чем не отказываешь после плена.
Брат мрачно улыбнулся в ответ.
– Когда я десять дней шел в цепях под палящим солнцем, то довольно много поразмышлял о смысле жизни. Я ждал, когда с меня снимут цепи, хотел кинуться на легионеров, чтобы умереть, но не быть рабом… Мы с тобой – карфагенские аристократы, потомки древнего финикийского рода. Наши предки прибыли в Африку с легендарной царицей Элиссой. В нашем роду есть сенаторы, суффеты, верховные жрецы. И я не буду прислуживать какому-то римскому псу, и не хочу, что бы меня прогнали по улицам Рима на потеху черни… Я считал себя трупом, который не успели переправить через подземную реку в царство мертвых лишь потому, что запаздывал перевозчик. И когда наступила неожиданное избавление, я решил, что больше не буду ограничивать себя в небольших радостях жизни.
Адербалу нечего не сказал в ответ. После паузы он перевел разговор на Сципиона.
– Стало известно, что Марций Луций вместе с нашими бывшими друзьями, Андобалом и Мандонием, тоже направляются сюда. Значит, под римскими знаменами бойцов сейчас не меньше нашего.
– М-да, превратности судьбы. – Мисдеса не удивила эта новость, но ему стало обидно за своих бывших союзников, дружбой которых столь бездарно распорядился Гасдрубал Гискон. – Еще не так давно ты командовал илергетами, а теперь будешь сражаться против них.
– Если это нужно Карфагену – это нужно мне! – с пафосом произнес Адербал.
– Не надо, брат, – слегка поморщился Мисдес. – Ты же знаешь, это нужно не Карфагену, а нашим торгашам-сенаторам… Сейчас вот они озаботились проблемами Ганнибала, но думать об этом надо было гораздо раньше… Ныне, он - единственная надежда Карфагена. Его армия в два раза меньше, чем армия Гасдрубала, разгромленная при Метавре, но римляне не решаются дать ему генеральное сражение, предпочитая тактику сдерживания. Вот кого они боятся по-настоящему! А здесь все уже кончено… Я не верю, что Гасдрубал Гискон сможет удержать Испанию. Наш мудрый отец тоже считает так. Когда я уезжал сюда, он сказал, что они пытаются провести в Совете решение об отправке Магона в Италию и оказании помощи Баркидам деньгами и солдатами, но эта сволочь Ганнон Великий всячески этому препятствует.
– Хватит об Испании! – захмелевший Адербал стукнул кулаком по низкому дубовому столу, с которого чуть не слетела посуда. – Надоело о политике! Это ты – дипломат, а я – воин! – Внезапно лицо младшего брата смягчилось, и он мечтательно протянул: – Как мне хочется домой… пройтись по улицам Карфагена, прогуляться от площади Новых ворот по Нижнему городу до Бирсы, по лестнице подняться в храм Эшмуна, помолиться, а потом спуститься в Мегару и гулять там до вечера.
Мисдес удивленно посмотрел на него. Раньше он не замечал у брата тоски по родине. «Стареем, – подумал он. – Стареем… и устаем от этой бесконечной войны».
Догадки братьев оказались правильными. Единственное, в чем они ошиблись, так это в сроках: Сципион появился при Илипе гораздо раньше – через месяц.
Свой укрепленный лагерь римляне воздвигли прямо под носом Гасдрубала, и началась война нервов. День ото дня обе армии выстраивались друг против друга и, не начиная битвы, уходили обратно. Гасдрубал боялся Сципиона и не хотел начинать первым, предпочитая оборону. Сципион же, имея под своим началом сорок пять тысяч бойцов – числом, чуть больше половины карфагенской армии – тщательно примерялся, понимая, что риск достаточно велик.
И у тех, и у других в союзниках были испанские наемники – иберийцы и кельты. Выстраиваясь, противники ставили их по флангам, предпочитая усиливать центр ветеранами. Но Сципион заметил, что Гасдрубал выводит армию довольно поздно, ближе к полудню, и решил пойти на хитрость. В решающий день он поднял войска рано, без сигналов труб, солдат накормили и построили перед лагерем. В центре Сципион поставил испанцев, на флангах – римские легионы. Правым флангом командовал он сам, левым – Марк Силан и Луций Марций.
Гасдрубала подняли с постели тревожным известием: римляне построились и готовы атаковать.
– Почему раньше не предупредили?!.. – заорал в бешенстве полководец и ударил адъютанта кулаком по лицу. – Немедленно строиться и выходить! Я прикажу распять сторожевых, когда вернемся!
Никто не осмелился предложить ему покормить бойцов. Все ринулись исполнять приказа.
Карфагеняне спешно выбегали и строились в заведенном за последние дни порядке. Мисдес занял свое место на правом фланге вместе с лузитанами, недовольными и голодными. Он громко выкрикивал команды, пытаясь придать подобие строя неорганизованной толпе варваров. Но получалось плохо – слишком мало времени ушло на обучение новобранцев.
Мисдес осмотрелся, выискивая глазами брата. Тот командовал конницей, состоящей из нумидийцев и кельтиберов, и сейчас спешно отдавал последние приказы. Легкая конница Сципиона и застрельщики уже двигались в сторону карфагенян, и их нужно было успеть встретить.
– Боги, сохраните его!.. – прошептал Мисдес.
Нет больше с ним его семьи, воюет где-то в далекой Италии Ганнибал, там же сложил голову Гасдрубал. Круг его близких постоянно сужался, и здесь, в Испании, остался только Адербал, которым он очень дорожил и опасался за его жизнь. На то причина: его брат бесстрашен, не знает страха и презирает смерть. Сейчас, убедившись, что его бойцы готовы к бою, Адербал ринулся во главе своих людей в атаку, размахивая кривым иберийским мечом и не прячась за чужие спины.
Враги сшиблись и тут же разъехались, не вступая в затяжной рукопашный бой, оставив с обеих сторон лежать на поле тела убитых и раненых. Такова тактика легкой кавалерии – мелкие стычки и осыпание друг друга градом стрел и дротиков.