Далее Гасдрубал построил новую столицу на покоренных испанских землях, назвав её Новым Карфагеном. К строительству привлекли лучших архитекторов и инженеров, вызванных из метрополии, и город получился действительно великолепным: особенно восхищали храм в честь бога Эшмуна и небольшой дворец Гасдрубала над внутренней гаванью. Кроме того, был заложен фундамент мощнейшей защитной стены.

Гасдрубал отошел от агрессивной политики Барки и завел дружбу со многими вождями туземцев. Он постоянно подчеркивал, что является настоящим испанцем и чтит древние традиции, даже взял себе невесту из иберийской семьи. Но, как и Барка, Гасдрубал не смог раскусить своих новых друзей и был убит на охоте рабом-кельтом, таким образом отомстившим за смерть своего господина.

После этого новым правителем Испании, в двадцать пять лет, стал Ганнибал – молодой сын Барки, обожаемый солдатами. Он-то и беседовал сейчас с Мисдесом.

– Скажи, друг мой, зачем ты поехал со мной в эту варварскую страну? Не проще ли тебе, карфагенянину древнего рода, заняться торговлей – или, на худой конец, политикой? – От скуки Ганнибал начал язвить. – Ведь в вашем роду только твой отец был воином, а все остальные беззаботно считали прибыли, приносимые управляющими. Это же более интересное занятие, чем возня в осенней испанской грязи, не так ли, Мисдес?

– Ганнибал, но кто-то же должен помогать блистательным Баркидам в их ратных трудах… Не все же должны торговать или просиживать скамьи в Сенате, участвуя в бесконечных и бессмысленных дебатах. Да и испанцы не настолько законченные трусы, чтобы добровольно покориться Карфагену, не заставляя нас месить испанскую грязь благородными ногами.

– Мисдес, ты говоришь, как убеленный сединами мудрец. Я всегда уважал твое умение не обдумывать ответы, что нечасто умеет доблестный воин. Еще мой отец заметил эту твою особенность. Думаю, надо задействовать тебя в наших интригах с местными царьками. У меня есть солдаты, но нет искусных переговорщиков. Ты, надеюсь, не будешь противиться?

– Как будет угодно моему повелителю…

– Перестань! – повысил голос Ганнибал. – Нас все равно никто не слышит… Мы оба знаем, что я тебе не повелитель. Мы – равноправные граждане свободной страны, и ты послан сюда в качестве военного командира, а не моего слуги.

– Хорошо, Ганнибал, – ответил Мисдес, пристально посмотрев на друга. – Мне одинаково по душе и меч воина, и свиток дипломата. Ты же знаешь, я способен к языкам: помимо выученных дома греческого и латинского, здесь я освоил два местных наречия. Но все-таки мне хотелось больше уделять внимания военной службе. Хотя я всегда рад быть полезным тебе и на другом поприще.

– Тогда, полагаю, мы договорились, – удовлетворенно кивнул Ганнибал. – В Испании известно, что ты - мой друг и представитель древнего аристократического рода. Буду посылать тебя на важные переговоры. Пусть тщеславные испанские царьки увидят: знатные карфагеняне не считают зазорным сами приезжать к ним, как к равным, – закончил беседу Ганнибал и замолчал, задумавшись о чем-то серьезном.

От этого занятия его отвлек подскакавший молодой офицер – карфагенянин Анниба, командир разведки. Пытаясь осадить взмыленную лошадь, он наклонился как можно ближе к Ганнибалу, невзирая на то, что сообразительный Мисдес направил своего коня в сторону, и взволнованно доложил:

– Господин, новые сведения от лазутчиков: в четырех часах верхом отсюда движется огромное войско. Это карпетаны, олькады и остатки разбитых тобой ваккеев. Разведчики докладывают, что их может быть до ста тысяч… Но, похоже, они не торопятся, чего-то выжидают.

Ганнибал нахмурился: «Авар. Его работа…»

Он сердито посмотрел на Мисдеса, но ничего не сказал. Потом велел Аннибе:

– Пришли ко мне всех лазутчиков!

Тот исчез и вскоре появился с пятью всадниками.

Ганнибал выслушал вначале иберов, потом ливийцев и, уточнив некоторые детали, велел собрать старших офицеров, чтобы держать совет на ходу, не останавливая движения армии.

Вначале прибыл командир иберийской пехоты, умудренный Магарбал, и старший над ливийцами – племянник Ганнибала, красавец Ганнон Бомилькар. Потом прискакали на взмыленных лошадях командир кельтской пехоты – гигант Магон, по прозвищу Самнит, и главный погонщик боевых слонов, всегда задумчивый Ферон. Так как Мисдес, командовавший конницей, был здесь с самого начала, то совет лагеря собрался в полном составе.

Все подразделения в армии Ганнибала делились на ударные части и легковооруженных застрельщиков, которые также имели своих командиров (в их числе уж известного Целея), однако они не входили в совет лагеря и приглашены не были.

Ганнибал выдержал паузу и начал свою речь:

– Соратники, в одном часе верховой езды отсюда протекает всем вам известная река Таг: мы пересекали ее, направляясь походом на ваккеев. Примерно в десяти милях от нее нас поджидают передовые части огромной армии кельтов и иберов, по численности намного превосходящие наши войска. Враг занял удобную, в его понимании, позицию: мы отягощены добычей и слонами и вынуждены продвигаться только по открытой ровной местности. Поэтому противник буквально заполонил собой все свободное равнинное пространство на нашем пути – благо, численность позволяет. Мы будем вынуждены принять бой, который в случае лобового столкновения станет для нас последним.

Раздались возмущенные голоса членов совета.

– Повелитель, – шумел громче всех Магон Самнит, – позволь возразить: это же варвары! Ну и что из того, что их больше! Боги нам помогут – встретим врага достойно и обратим его в бегство!

– Я рад, что меня окружают храбрецы, – произнес удовлетворенно Ганнибал и поочередно оглядел всех. – Но не будем рисковать и сделаем вот что… – Он детально изложил присутствующим свой план, дав каждому персональные указания.

Одобрительно выслушав его, командиры удалились. Каждый, уезжая, прижал руку к груди, почтительно поклонившись Ганнибалу.

Тем временем войска карфагенян подошли к реке Таг и начали переправу через заранее разведанные броды. Причем эти броды выбирались таким образом, чтобы вода доходила не менее чем до пояса пехотинцу среднего роста.

Окончив переправу, одни солдаты начали разбивать военный лагерь, другие приступили к отсыпанию большого земляного вала.

Все трудились не покладая рук – времени оставалось мало, вот-вот должен был показаться враг.

Когда вал приобрел очертания оборонительного сооружения, появился авангард противника. Прозвучал сигнал тревоги: немедленно выстроились копейщики, заняв позиции в проходах, предусмотрительно оставленных в валу. Остальные продолжали строительство, насыпая вал все выше и выше.

Передовые части врага вступили в вялый бой, ожидая появления своего многотысячного войска, медленно подтягивающегося к месту сражения. Атаки противника – постоянные, но не слишком настойчивые – позволяли карфагенянам успешно отбивать их, не прерывая земляных работ. Солнце уже садилось, когда испанцы наконец-то собрались все вместе.

Вожди противника были уверены: их блестящий план сработал – враг сам себя загнал в ловушку. Теперь войско Ганнибала заперто в лагере, окруженном с трех сторон огромной армией, а с другой – неспокойной рекой.

Карпетаны жаждали огромной добычи, а олькады и ваккеи – расплаты за разорение своих земель. По этому поводу вожди решили устроить совместный ужин с обильным количеством вина.

– Выпьем, друзья, за победу над чужеземцами! – объявил тост Мегаравик, вождь карпетанов. Он чувствовал себя здесь хозяином. И чувствовал правильно: две трети войска составляли его солдаты.

– За победу! – воскликнул Авар, вскочив на ноги. Ваккей был здесь самым молодым, но не уступал старшим в хитрости, без устали демонстрируя свое почтение. Но это почтение был показным. «Вот разобьем Ганнибала, а там посмотрим, кто важней», – ухмылялся он про себя.

– Конечно, разобьем. Куда он денется, – словно читая его мысли, зловеще улыбнулся Икер, вождь олькадов, насаживая на нож кусок кабанятины.