Лес постепенно перешёл в кустарник. Перед следопытами раскрылась огромная заболоченная равнина. Лишь вдали болото обступали заросшие лесом сопки. Как зеленые пуховички, проседали под ногами кочки торфяного мха. Чуть не из-под ног с картавым криком выпорхнули куропатки в странном наряде: серые, как домашние курочки, с белыми-белыми крыльями. В двух гнездах оказалось чуть не десяток яиц.

- Б-будет яичница.

- Оставим, у них уже скоро птенцы выведутся,- отговорила Наташа.

Обширная марь выглядела живописно. На зеленом ковре повсюду голубели озера и озерца, на каменистых взлобках торчали одинокие старые корявые березы. Розовыми полосами выделялись лужайки цветущего вереска, да кое-где белели крупные цветы пушицы.

- Сейчас ты п-получииш букет,- пообещал Кирька, решив порадовать Наташу. Он кинулся к лужайке, но не успел пробежать и десяти шагов, как почувствовал зыбун. Едва успел он сообразить, что надо подаваться назад, а ноги уже до колен увязли в трясине. Кирька грудью упал на плавень и, чувствуя под собой бездонный омут, изо всей силы заработал руками и ногами.

- Н-ни шагу с м-места! - крикнул он бросившейся к нему на помощь Наташе.

В грязи и колючках мха выполз Кирька на берег ручья. Наташа кинулась к нему.

- Эх, ты, разве можно так! - начала она было отчитывать его, но, взглянув на парнишку, оборвала себя.- Давай искупаемся,- предложила она уже другим тоном.- Я выстираю твою одежду. А просохнет, быстренько вернемся к ребятам.

- П-пожалуй, можно,- растерянно согласился Кирька.

- Ты хорошо плаваешь?-поинтересовалась Наташа.

- П-подходяще, стилем «топорик». Н-нырять тоже умею. А выныривать пока не научился.

Наташу удивило, что такой знаток и ценитель спорта не преуспел в плавании. Она поинтересовалась, в чем же он преуспел.

- Я-б-болельщик! - гордо выпалил Кирька.- А т-ты, наверно, такой же мастер спорта, как и я? - решил он проверить свои сомнения.

- Ага! - чистосердечно призналась Наташа.

У парня от злости аж глаза побелели. А он-то поручился тогда, на пороге, что она мастер спорта!

- Обдурила и радуешься?

- Нисколечко. Наоборот, поняла, что геолог обязательно должен уметь плавать. Давай вместе учиться.

Для виду Кирька малость поломался.

- Сперва т-ты. Я тебя с берега на веревочке подержу.

Омут неглубокий, но вода студеная. Побарахталась Наташа по-лягушечьи, потом, подражая ее стилю, «плавал» Кирька, а Наташа водила его на привязи, как Бобика. Вылезли из омута озябшие, но довольные: каждый уверял, что немного научился. Развели огонь, высушили Кирькину одежду. Навьючив на себя груженный всякими каменьями Наташин рюкзак, Кирька с ружьем в руке пошел вслед за девушкой. Своей широкой спиной, как ему казалось, он отгораживал ее от всякого притаившегося позади них зверья. Уже подходя к месту, где Сергей и Ром все еще возились с долбленкой, Кирька приложил палец к губам:

- Что говорили, что д-делали - т-только между нами. Тайна. П-поняла?

На закате третьего дня вернулся проводник. Кобыла призывно ржала, но Маган не ответил. Как только Кыллахов слез, конь опустил голову и задремал. Арфа его обнюхивала, кусала за гриву, но он только поводил ушами и не просыпался. Видать, досталось ему в пути.

В палатках никого не оказалось. Кыллахов пошел к долбленке. Распорки стояли правильно, лодка обещала быть устойчивой. Оставалось обтесать ее снаружи, но без проводника парни не рискнули. Ксенофонта удивило, что табор оставлен без охраны. Лишь Ытыс блуждал возле палаток. Соскучившись, он теперь не отступал от хозяина, ходил по следам, обнюхивал ичиги. Взглянув на пса, старик обратил внимание, что тот тычет мордой вверх. В густых ветвях высокого тополя Кыллахов заметил подобие гнезда, а в нем сидел обвязанный веревкой Кирька и спал.

- Часовой! - громко окликнул проводник.- Кого там видел?

Кирька спросонья перепугался, а узнав Кыллахова, смутился. Развязал веревку, нарочно долго спускался, стараясь придумать хоть какое-никакое оправдание.

- Все д-дрыхнут по ночам,- пожаловался он Ксенофонту.- Приходилось одному с-сторожить.

Кыллахов без расспросов понимал, что в отряде ничего не случилось, если два парня с Наташей странствуют по ключу, а Кирька отсыпается в гнезде на дереве. Зато парнишку интересовали новости.

- Ну как эти беглецы?

- Оставил их в зимовье Игнаша,- недовольно и нехотя ответил старик.

- Зоя не просилась обратно?

- Так себе девка. Шалтай-болтай.

- Ой, погубит она Серегу,- огорчился Кирька.- Такого парня… У меня душа чуяла.

Из ближней рощи донеслась песня:

Пела одна Наташа. Парни шагали молча, неся за плечами тяжелее рюкзаки.

Сергею с отъездом Зои стало тоскливо и одиноко, он часто вслух вздыхал, не скрывая своей тоски. Наташа пыталась его утешать, а Ром негодовал: на черта он ей сдался, если ему, кроме Зои, никого и ничего не нужно.

Разглядев на стане белого коня, Сергей чуть не бегом кинулся к старику.

- Ну, как там?

- Жив-здоров,- ответил Ксенофонт и долго копался в кармашке, доставая листок.

Первое, что ощутил Сергей,- знакомый запах Зоиных духов, потом разглядел неровный ее почерк, обрадовавший его каждой буковкой. Он читал, даже не сняв рюкзак, оттягивавший плечи. Сперва его лицо засияло, но тут же погасло. Направляясь к берегу ручья, он снова и снова читал. Лишь у самой воды порвал в мелкие клочья листок письма и бросил в ручей. Поток подхватил обрывки, закружил и помчал вдогонку той, что послала обидные и несправедливые строки…

Только глубокой ночью вернулся Сергей в палатку и, не раздёваясь, завалился спать. Утром он проснулся, почувствовав запах жареных оладьев, а когда вылез из палатки, увидел Наташу в пестром фартуке со сковородкой в руке и завтракавших мужчин.

- К нашему шалашу - хлебать к-кулешу,- бодро позвал Кирька.

Молча прошел Сергей к ручью, скрылся в кустах, и долго от омута доносился плеск воды и покряхтывание. Вернувшись, он молча съел пару блинов, выпил залпом большую эмалированную кружку чаю и виновато сказал:

- Можно мне взять свой пай из «НЗ»?

- Б-бери и мой тоже! - великодушно предложил Кирька, радуясь, что хоть чем-то может помочь другу.

Шатров неодобрительно поджал губы.

Переглянувшись с Кыллаховым, Наташа молча поднялась и вскоре вернулась с кружкой, наполненной спиртом.

- П-пусть караулит стоянку! - предложил Кирька.- А мы сами управимся.

- Ты, Кирилл, с Шатровым кончай разведку тут,- сказал Кыллахов.- Мы с Натальей немножко скалы поглядим. Дня на два уедем.

- Ладно! - кивнул русой головой Сергей.

Дорога дальняя - значит, торопись. Кыллахов быстро оседлал белогривого Магана, привьючил постели, лопатку с коротким черенком и кайло. Кирька не спешил седлать Арфу - то щупал потник, то разглядывал стремя.

- С-мотри, собьешь Арфе спину, з-заработаешь по мягкому месту,- погрозил он Наташе.

Кыллахов позвал пса и направил коня вброд через ручей. Наташа пустила Арфу вслед. Лошади процокали копытами по каменистому берегу и выбрались на мягкое мшистое взгорье.

- Учись читать тайгу, геолог Наталья,- посоветовал старик.

Редкие невысокие лиственницы росли на огромной площади плоскогорья.

- Однако, пожар был лет сорок назад,- пояснил проводник.

- Как вы узнали?

- Деревья сказывают. Молодые они.

Серый бурьян и желтая прошлогодняя трава густо покрывали землю, и свежая зелень с трудом продиралась сквозь космы вымерших трав.

- Гляди, кабаржиное стадо! - крикнул проводник.

Наташа вертела головой, вглядываясь вдаль.

- Э, не туда глядишь, на землю надо. Вон помет орешками. Свежий. Мы их пугали.

Теперь она разглядела чуть примятую траву и даже отпечатки острых копытцев.

За плоскогорьем начался пологий подъем. Ехали долго. Наташа думала, что совсем скоро они взберутся на ту самую высокую вершину, которой любовались издали все эти дни. Но когда поднялись, увидели, как далеко еще до нее. Проводник оглянулся.