Болгарский лес тоже многое видел и многое выстрадал, особенно после установления османского владычества, когда леса сплошь вырубались в целых районах страны; так были, например, уничтожены вековые дубравы в Восточных Родопах. В исторических хрониках упоминается, что личное стадо свиней византийского императора Иоанна Кантакузина, которое паслось в этом лесу, насчитывало 50 тысяч голов, а это говорит, кроме всего прочего, об изобилии желудей и, разумеется, самих дубов. Позже — отчасти для получения древесного угля, отчасти для устройства новых пастбищ и полей, — эти знаменитые в прошлом дубравы были постепенно истреблены, а почву с оголившихся крутых склонов смыли дожди, и потому теперь по берегам реки Арда, да и во многих других местах Восточных Родоп — повсюду голые камни.

Хотя это и выглядит странно, но именно в теплых Восточных Родопах были прежде не только дубовые, но и сосновые леса. Там и по сей день есть местности (хотя и без хвойных деревьев), которые называются «Чамдере» (Сосновая долина), «Бориката» (Сосна), «Чамлыка» (Хвойная излучина), «Элата» (Пихта) и так далее, наряду с такими местностями, как «Бучето», «Буково», «Буката» (от «бук»), «Лесковина» (от «леска» — орешник), «Габровица» (от «габыр» — граб), «Дряныт» (от «дрян» — кизил) и так далее. Эти голые теперь места были до недавних времен покрыты лесами — источником свежести и прохлады, полноводных рек и бурливых родников.

Неподалеку от села Забырдо (Смолянский округ) до 1907 года прямо над ним в местности, именуемой «Камень», рос многовековой густой сосновый лес. В 1907 году забырдовцам вдруг взбрело в голову сжечь его, вспахать освободившуюся землю и засеять ее ячменем. В первое лето, а затем и во второе уродился прекрасный ячмень. Но когда наступило третье — прошли ливневые дожди и, смыв всю почву, буквально до песчинки оголили «Камень». И торчит этот «Камень» по сей день голый, безжизненный, и нет на земле такой силы, которая снова покрыла бы его лесом, потому что для восстановления леса требуется почва, а для восстановления только одного сантиметра почвы необходимо сто лет.

Примеров подобного наследства так много, что, где бы мы ни находились, достаточно лишь оглядеться по сторонам: если мы в Софии — взглянуть на обглоданные ливневыми потоками красноватые скалы на южных склонах Стара-Планины; если мы в Ограждене, то даже нет необходимости приглядываться: там все — гора целиком от подножья до вершины — словно гигантскими когтями процарапана топорами древних рудокопов и копытами коз.

Если вы отправитесь когда-нибудь на турбазу «Явор» или «Бындерица» в Пирин по шоссе, врезающемуся в горы, обратите внимание на то, что вся величественная громада, именуемая Пирин-гора, состоит из камня, а слой земли, прикрывающей ее — не больше пяди — слой той драгоценной, ничем не заменимой, болезненно тонкой, благородной почвы, которой питается и на которой держится так называемый Пиринский лес. Я просто цепенею при мысли, как легко и быстро осыпалась бы ко всем чертям эта нежная пиринская почва, если бы кто-нибудь решил снять с нее зеленую броню.

Возле села Лыките (Смолянский округ) можно увидеть голые, словно выбритые, каменистые местности, именуемые «Бориката» («Сосна»), «Тымничиште» («Темнотища»), «Элока» (от «эла» — пихта) и т. д., — их постигла та же судьба, что Забырдовский «Камень». Сотни подобных названий в Родопах — словно надгробные кресты над погубленными лесами.

9 сентября 1944 года застало нас с миллионом гектаров обезлесенной и в той или другой степени опустошенной ливневыми потоками земли. Вину за это несут не только завоеватели, не только пастухи-турки и каракачане, не только козопасы, чабаны и углежоги. Большая часть этих погубленных лесов была вырублена после освобождения Болгарии от османского ига лесоторговцами и концессионерами, вступившими в сговор с власть имущими, которые наживались на гибели лесов-мучеников…

Как бы там ни было — вырубленный лес уже вырублен. Унесенная почва — уже унесена, и пусть земля ей будет пухом! Исчезнувшие леса больше не существуют — царство им небесное! Но о гибели этих лесов нам надо всегда помнить! Она ведь не только служит обвинением прошлым поколениям, но она также и предупреждает нынешние, что вырубка деревьев не проходит безнаказанно.

А теперь давайте-ка спросим себя: хорошо ли поняли это предупреждение и хорошо ли запомнили мы, болгары, уроки бездумной вырубки лесов?

Прежде чем дать ответ на этот вопрос, мне хочется отметить, что болгарский крестьянин в общем-то понимал значение леса для плодородия почвы. Например, жители моего родного села Яврово называли огромные старые дубы «плодородниками» и не только не вырубали их, но оказывали им чуть ли не религиозные почести. Каждый год в восьмой четверг после пасхи, когда весна становится такой свежезеленой и неуемной, все крестьяне моего родного села, облачившись в свои самые нарядные одежды, отправлялись с песнями и музыкой к «плодородникам», закалывали для них жертвенных животных, преподносили им подарки и плясали хоро под сенью многовековых хранителей плодородия, завершая так этот веселый и приятный день традиционных даров и почестей. Дубы получали свои подарки, а люди — надежды на хороший урожай…

Когда в 1854 году для постройки сельской церкви понадобились дубовые стволы, крестьяне, посланные срубить их, прежде чем замахнуться топором, зажигали на деревьях свечи, а затем, сняв перед ними шапки, просили у них прощения. В таком почете были эти большие, могучие деревья в лесу.

Вспоминаю, что когда мы с отцом ходили в лес, он, прежде чем замахнуться топором, чтобы срубить какое-нибудь дерево, снимал шапку и кланялся ему. А вот как возник у села большой сосновый лес в местности, именуемой Руен. Это произошло во времена османского ига. Собрались все жители села, запрягли в соху двух молоденьких, еще не ходивших в упряжке волов и очертили бороздой будущий лесной заповедник. Время от времени процессия останавливалась, люди клали на землю почерневшее медное ведро, перевернутое вверх дном, на него взбирался заклинатель и произносил грозные проклятия, обращенные к каждому, кто когда-нибудь переступит эту борозду о топором в руках. Традиция чтить лес и большие деревья присуща не только болгарам; иудеи и арабы с религиозным почитанием относились к пальме и верили, что она сотворена в земном раю из того же, из чего были созданы Адам и Ева. Индусы же считают священным деревом смоковницу, а Брахма назвал ее царем деревьев. Будда освятил это верованье, и сам просидел целых семь лет под таким деревом, названным «обиталище мудрости». У персов тоже есть священные деревья, называемые ими «превосходными». В них забивают гвозди для обетов, оставляемых больными, которые просят у них выздоровления. Кроме того, персы зажигали у их корней восковые свечи и окуривали фимиамом, чтобы привлечь к себе их благоволение и милость. Римлянин Катон пишет, что почитание древних лесов в его время было священным обрядом большого значения и что срубить хоть одно дерево считалось святотатством, которое можно искупить только жертвоприношением.

Галлы, бритты и древние германцы тоже обожествляли большие дубы, считая их жилищем духов; и самым большим предсмертным желанием у них было, чтобы их похоронили под высокими деревьями в обществе этих духов.

Чему обязан этот культ лесов и деревьев? Только лишь невежеству? Но в таком случае почему наши крестьяне не совершали свои жертвоприношения перед каким-нибудь гигантским камнем и не называли «плодородицей» какую-нибудь скалу? Ясно — связанные с землей люди интуитивно, если не разумом, улавливали тесную взаимосвязь между лесом и плодородием своих полей. Этот языческий религиозный пережиток исчез бы, вытесненный христианством, если бы жизнь не напоминала каждому новому поколению столь важную, вечную истину, что лес, человек и плодородие земли действительно неразрывно связаны между собой.

Итак, болгарский крестьянин понимал или по крайней мере  ч у в с т в о в а л  значение леса, но не всегда все зависело от него, особенно в рабские времена, когда завоеватели распоряжались природными богатствами страны, и позже, в царские времена, когда торговый капитал своевольничал с родными лесами. Отнюдь не случаен тот факт, что за три неполных десятилетия после Девятого сентября 1944 года в Болгарии были засажены лесами более 1,2 миллиона гектаров пустующих земель и оголившихся горных местностей, и тем самым наша страна заняла одно из первых, если не первое место в мире по лесонасаждению. Это не могло бы произойти, если бы у нас не существовало традиционное почитание леса и деревьев, если бы болгарин не понимал значения дерева.