- Это неправда!
- Тогда почему мальчик тут в такое время?
- Вот это я и хочу узнать! – Сэймэй слегка ударил по столешнице кулаком, - Соби, долго собираешься молчать?
- Когда я пришел, Рицка был весь в крови, один в своей комнате. Как мне следовало поступить, Сэймэй? Оставить твоего брата с этой женщиной в одном доме? – синие глаза в упор посмотрели на Возлюбленного.
- Ты мог связаться со мной, если эти раны причинила и правда наша мать! Вместо этого ты привел Рицку к себе! Наверняка он даже сопротивляться не мог: у тебя просто талант уговаривать! Я понял свою ошибку: мне не следовало отдавать тебя Рицке. Надо было от тебя просто отказаться, чтобы не было того, что я вижу сейчас! Мне надоело. Надоело, что ты, вместо того чтобы защищать моего брата, настраиваешь его против меня!
- Ты, правда, так думаешь? – Соби удивленно посмотрел на Аояги, - Как я могу ослушаться твоего приказа? Ты совершенно ясно выразился тогда в университете.
- Да. А еще я тебе сказал, что не потерплю ничего, что повлекло бы… - Сэймэй осекся, но Соби и так его прекрасно понял.
- Сэймэй, это смешно. Я никогда…
- И ты думаешь, я тебе поверю, что Связь может родиться так просто?! Что это все Рицка?!
Соби отшатнулся, когда Возлюбленный сделал шаг к нему. Кио невольно встал между ними, пытаясь, хотя бы сейчас, хоть один раз, защитить друга от этого мальчика, который говорит и делает ужасные вещи, пользуясь своей властью над Соби. Но Боец мягко оттолкнул Кио, так что тот, натолкнувшись на стул, неловко сел на него: «Соби… опять?»
- О чем вы? – Рицка ухватился за рукав пальто Сэймэя.
Возлюбленный развернулся к брату, его глаза горели: «Господи, Рицка, что он тебе наговорил про меня? Что он сделал, что ты стал отдаляться от меня? Всего лишь за несколько дней! Я… у меня не остается другого выбора».
Сэймэй присел на корточки перед мальчиком, опустил ему на бедра руки, притягивая к себе, максимально сокращая расстояние: «Я знаю, это будет правильно. Будет правильно, если ты будешь принадлежать только мне!»
- Рицка, скажи, что ты чувствуешь ко мне? – пальцы Сэймэя прошлись по краешку брюк парнишки, - Ты любишь меня? Или ты меня теперь ненавидишь? Рицка…
Мальчик непонимающе посмотрел на брата:
- С-Сэймэй…
Но тот продолжал тихим голосом, чуть прикрыв свои глаза, склоняясь к Рицке так, что его челка задевала бинты:
- Если ты хотя бы раз скажешь, что ненавидишь меня, я не смогу больше быть с тобой. Пусть я и люблю тебя, пусть ты для меня важнее всех в этом мире, но… прямо сейчас. Ты любишь меня, Рицка? Или я должен быть каким-то особенным, чтобы ты меня любил, чтобы не отказывался от меня, ради своей новой игрушки?
«Игрушки? Что он говорит?! О чем он? О Соби?!» - Рицка в ужасе застыл в руках брата. Слова Сэймэя почему-то сильно пугали и каждое из них, удивительным образом, чувствовалось на коже, расползалось по ней, словно чернильные кляксы на белой бумаге, проникая внутрь, отравляя. Это было неприятно, это заставляло стоять и молча слушать, не в силах вымолвить даже слово, не в силах возразить: «Сэймэй… что ты делаешь, Сэймэй?!»
- Я должен быть идеальным для твоей любви? Но я ведь такой, какой есть. Я бы любил своего брата каким бы он ни был. Ответь мне: ты любишь меня? – Сэймэй мягко сжал пальцы на бедрах мальчика.
Он говорил спокойно, но биение крови в ладонях выдавало его: как бы ни пытался успокоить себя Сэймэй, это у него не получалось.
- Ну, же, Рицка? Если ты любишь меня, то позволь и мне любить тебя как раньше. Не злись на меня. Не держи меня. Дай мне свободу.
На этих словах Соби вздрогнул: догадка, худшая из всех, что только он мог себе представить, словно бы обожгла его, отозвавшись болью в шрамах на горле.
- Дай мне свободу, Рицка, - повторил Сэймэй и Соби, совершенно ясно услышал совсем другое: «Дай мне Силу».
И внутри поднялось чувство, которое заставило его, сжав кулаки, выкрикнуть, надеясь остановить Возлюбленного, не дать ему совершить то, что тот задумал:
- Рицка, не слушай его! Он хочет подчинить тебя себе! – горло сдавило от боли, и под бинтами неприятно защипала, делаясь все ощутимей, влага, - Сэймэй, одумайся… не надо...
Но Возлюбленный, казалось, даже не слышал Бойца, продолжая все тем же тихим, ласковым, обволакивающим голосом:
- Рицка, если ты любишь меня, не приказывай мне. Не ограничивай меня. Не убивай меня, - голос сошел на шелестящий шепот, - Если ты любишь меня, если любишь, позволь и мне так же любить тебя. Пожалуйста, Рицка, выбери меня. Отдай мне все, пожертвуй всем ради меня.
Соби, тяжело дыша, пытаясь пальцами оттянуть стремительно краснеющие на горле бинты, прохрипел:
- Рицка… не отвечай…ему.
Мальчик с трудом оторвал свой взгляд от лица брата, стоящего перед ним уже на коленях, и посмотрел на Соби. Увидев его, медленно сползающего на пол, пытающегoся держаться рукой за стену, мальчик рванулся к Бойцу, но на запястьях тут же сжались тисками ладони Сэймэя:
- Рицка! – окрик заставил вздрогнуть, пригнуться, прижать черные кошачьи ушки к голове.
- Сэймэй, - голос Соби звучал слабо, - не мучай Рицку. Не заставляй его бояться тебя.
Всего пол-оборота головы и взгляд черных глаз Возлюбленного обжигает, причиняет физическую боль, отбирает остатки воздуха в горящих легких.
- Рицка меня не боится, в отличие от тебя. Ты посмел открыть свой рот, хотя тебе никто не позволял перебивать меня. Я тебе этого не прощу. Замолчи.
Последнее звучит как приказ и все это отчетливо понимают и все же…
- Он… всего лишь ребенок. Не поступай так с ним… я… умоляю тебя…
- Ты меня умоляешь? – руки Сэймэя сжались на тонких запястьях мальчика, причиняя ему боль, но вырываться повторно Рицка не решался.
Его большие, почти черные от расширенных зрачков глаза смотрели на Соби. И Боец ощутил постепенно натягивающуюся нить Связи, биение сердца мальчика. Это ободряло и заставляло сопротивляться лишающей последних сил боли.
- Да, Сэмэй… я прошу тебя… за мою… Жертву. Не мучь его… не делай…
Голос Соби сорвался: на горле ожил импровизированный, вырезанный когда-то давно ошейник.
Рицка все же рванулся к Бойцу и Сэймэй неожиданно легко разжал свои руки. Мальчик опустился рядом с Соби, обхватил его за плечи, прижимаясь прямо к тому месту, где заканчивались бинты, из-под которых, прокладывая тоненькие дорожки, скатывались капельки крови.
Поглаживание маленьких ладошек Рицки, его близость, уменьшали боль, позволяя поднять, внезапно ставшую такой тяжелой руку, и коснуться мальчика.