Сложным было отношение к Горькому Владимира Маяковского.

Оба писателя находились по одну сторону баррикад, в одном лагере лагере советской литературы. Общим было их мировоззрение, общими позиции в политической борьбе. По-разному осваивая действительность, оба писателя заложили основы социалистического реализма в советской литературе. Поэма Маяковского «Владимир Ильич Ленин» и очерк Горького об Ильиче написаны с общих позиций, их близость очевидна каждому. И Горький, и Маяковский выступали против оживившегося при нэпе мещанства, обличили ложь буржуазной демократии, поджигателей войны.

Стихотворение «Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому» было продиктовано страстным желанием поэта видеть Горького на родине, здоровым, активно работающим, и досадой, что писатель живет далеко от Страны Советов. В марте 1927 года, вскоре после публикации стихотворения, Маяковский говорил на одном из диспутов: «Хотим мы видеть Горького в нашей литературе? Хотим». В то же время Маяковский разделял заблуждение о том, что Горький «отцвел», достижения его принадлежат прошлому (и это в те годы, когда Горький писал «Дело Артамоновых» и «Клима Самгина»), думал о Горьком как «эмигранте».

Эти ошибочные представления поэта были вызваны и отсутствием личных контактов между писателями. В августе 1917 года Маяковский ушел из «Новой жизни», недовольный политической позицией газеты, а затем уехал в Москву. Шедшее от футуризма отрицательное отношение к культурному наследию, которое поэт позднее преодолел, породило у Маяковского в первые годы после революции отрицательное отношение к Горькому, который вел огромную работу по сохранению памятников культуры. Враждебную по отношению к Горькому позицию занимали литературные группы «Леф» и «Новый Леф», с которыми был связан Маяковский.

По свидетельству близкого поэту Н. Асеева, сыграли роль неверные представления, ложь и наговоры о Горьком, распространившиеся в окружавшей Маяковского среде.

«Смысл письма — не усвоил», — писал Горький о стихотворении Маяковского. Он воздавал должное таланту Маяковского, тяжело переживал его смерть в 1930 году. Прочитав «Владимира Ильича Ленина», он сказал: «Простые слова, а уложены… твердо… Слова у него громоустые!..»

3

Живя в Германии, Чехословакии, Италии, Горький внимательно следит за жизнью в Советской России, в первую очередь за ее литературой. Он получает много газет, книг, писем. Почтальоны уже не могут донести их до дома, где живет писатель, и почту ему привозят на ослике.

«Горький не увозил с собою на чужбину горсточку русской земли в ладонке, — пишет К. Федин. — Русская земля была увезена им в своей душе».

Четыре года в Сорренто, признавался Горький, «я прожил в тишине более устойчивой и глубокой, чем тишина русской дореволюционной деревни». Эта тишина, «сжимая пестрый опыт моей жизни, помогла мне лучше работать… и научила меня внимательней вслушиваться в голоса из городов, из деревень России… Каждый день все более ясно слышал я, что шум жизни на родине становится бодрее, горячей, мятежней».

Советская страна переживала трудное время.

Первая мировая и гражданская войны разорили хозяйство, в наследство от недавнего капиталистического прошлого в сознании и психологии разных слоев общества осталось немало взглядов, которые надо было преодолеть. Перед партией, рабочим классом, всем трудовым народом, завоевавшим и отстоявшим власть в годы революции и гражданской войны, стояли большие экономические и социальные задачи. Самой трудной, самой сложной задачей социалистической революции является преобразование сознания и психологии масс.

В этом преобразовании большую роль играет искусство, художественная литература, и естественно, что Горький много думает над формированием в массах нового — социалистического сознания: отношения к труду, обществу, друг к другу. Постепенно исчезает его недоверчивое, настороженное отношение к деревне, неверие в социальный разум крестьянства.

В очерках Н. Погодина, в будущем видного советского драматурга, он увидел, как «с быстротою, почти чудесной» меняется деревня, увидел «не просто внешние изменения старого русского быта, не мелочи, а глубочайшее перерождение старинного русского человека, отравленного множеством предрассудков, суеверий и враждебным недоверием ко всему, что исходит из города». В рецензии на «Провода в соломе» — первую книжку стихов Михаила Исаковского — Горький с радостью отмечал, что Исаковский «не деревенский, а тот новый человек, который знает, что город и деревня — две силы, которые отдельно одна от другой существовать не могут, и знает, что для них пришла пора слиться в одну необоримую творческую силу, — слиться так плотно, как до сей поры силы эти никогда и нигде не сливались».

В январе 1924 года писателя потрясла смерть Ильича. Он телеграфирует в Москву Е. П. Пешковой: «На венке напиши: «Прощай, друг!». Просьба была выполнена.

И сразу же за работу — над очерком «В. И. Ленин». «На душе — тяжело… Уход Ильича — крупнейшее несчастье за сто лет», — пишет он на родину 4 февраля.

Много думает и пишет Горький о молодой советской литературе. Он ведет активную переписку с Вс. Ивановым, Л. Леоновым, С. Сергеевым-Ценским, М. Пришвиным, В. Шишковым, С. Подъячевым, Д. Фурмановым, Б. Лавреневым, К. Фединым, А. Чапыгиным, Ф. Гладковым, Р. Ролланом, А. Барбюсом, С. Цвейгом.

Горький ценит романы «умного, интересного, талантливого» Л. Леонова, последние стихи С. Есенина, которого называет «великим русским поэтом», с похвалой отзывается о романе Ю. Тынянова «Кюхля», посвященном товарищу Пушкина декабристу В. К. Кюхельбекеру («интереснейшая повесть»), «Цементе» Гладкова, «Разгроме» Фадеева, романе К. Федина «Города и годы» («положительно хорош»), произведениях Пришвина, «Республике Шкид», написанной бывшими беспризорниками Г. Белых и Л. Пантелеевым: «авторы отлично, а порою блестяще рассказывают о том, что было пережито ими лично и товарищами их… Они сумели нарисовать изумительно живо ряд характеров и почти монументальную фигуру «Викниксора»…»

«Интереснейшими и глубоко поучительными» считал Горький книги Фурманова «Мятеж» и «Чапаев», но указывал, что жизненный материал художественно еще недостаточно обработан, видел небрежное отношение к слову, пристрастие к разъяснениям, происходящее от недоверия к силе искусства. Он критиковал автора «Чапаева», исходя из самых высоких требований, веря в его талант: «О, это будет великий писатель, увидите…»

«Человеком очень крупного и красочного таланта… большой надеждой русской литературы» был для него Бабель.

С радостью отмечает Горький, что в росте общественной активности в странах Западной Европы большую роль играет русская литература: «Переводят русские книги всюду и везде так, как еще не переводили, — неизмеримо больше и даже внимательнее, чем это делалось раньше». Сам Горький всячески стремится удовлетворить этот интерес западноевропейского читателя к русской и советской литературе: организует переводы книг, составляет списки произведений для издательств, пишет зарубежным писателям о современной русской литературе.

Горьковские традиции творчески продолжали в те годы Д. Фурманов («Чапаев», 1923), А. Серафимович («Железный поток», 1924), Ф. Гладков («Цемент», 1925), А. Фадеев («Разгром», 1926) и другие.

В развитии молодой советской литературы важную роль сыграла резолюция ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы» (1925). Партия помогала пролетарским писателям занять ведущее место в литературе, призывала к бережному и тактичному отношению к «попутчикам» — так тогда называли писателей, которые сочувствовали революции, но взгляды которых были во многом противоречивы, неопределенны, не имели социалистического характера. Резолюция содействовала тому, что в ближайшие годы попутчики преодолели колебания и многие из них стали видными советскими писателями, нашли свое место в рядах строителей нового мира. Партия боролась против буржуазных влияний в литературе, усилившихся в связи с нэпом, подчеркивая необходимость создания литературы, понятной миллионам, выражающей коммунистические идеалы. Как и другие советские писатели, Горький приветствовал резолюцию, которая, по его словам, «несомненно будет иметь огромнейшее воспитательное значение для литераторов и сильно толкнет вперед русское художественное творчество».