В перерыв, чтобы проверить себя еще раз, она побежала в Отдел технического контроля и попросила показать ей чертеж.

Да, как будто нет никаких следов, что калька была смята. А это что за беловатые, еле заметные полосы?

Две поперек и одна вдоль? Но почему же не заметно сгибов. Не могла же калька так быстро отлежаться в куче чертежей. «Нет, это не тот чертеж. Ведь я его здорово помяла. Странно», - подумала Катя.

Вечером, после смены, она поделилась своими сомнениями с Колей Муравьевым.

- Постой, Катя. Знаешь что? Идем в партком, к Шибанову.

- Зачем?

- Как зачем? Ты все это ему расскажешь.

- Да, так он тебе и поверил. А где доказательства? Скажет, что мы выкручиваемся, хотим оправдаться.

- Да, это верно. А что же делать?

- Что? А вот что. Надо искать чертеж, который я потеряла. Если я сдала чертеж вместе с книгой, то надо искать его в библиотеке или у тех, кто читал книгу после меня.

- Правильно.

- Сейчас же иду в библиотеку.

- Знаешь что, Катя, ты навела меня на одну мысль. Я в нее не верю, но проверить надо.

- Что такое?

- Нет, нет. Потом, Иди в библиотеку, а я вернусь в цех. Я за тобой зайду, подожди меня там. - И Муравьев побежал обратно.

Через десять минут Муравьев пришел в библиотеку.

- Ну как? - спросил он Катю, разговаривавшую с библиотекаршей Лидой Журавлевой.

- Здесь нет. Книга сейчас у Веры Прохоровой, а до нее книгу брали Миша Ершов и Аня Коробова, копировальщица из конструкторского отдела. Начну с нее.

Но встреча не состоялась. Муравьева и Грибанову остановил запыхавшийся паренек.

- Вас товарищ Шибанов вызывает, - сказал он на ходу. - Еле нашел.

Муравьев и Грибанова удивленно переглянулись. Когда они, немного робея, вошли в партком, Шибанов

сосредоточенно что-то писал. Не отрываясь от бумаги, он кивнул в сторону свободных стульев.

Муравьев долго прислушивался, как скрипело перо Шибанова. Наконец Шибанов, уложив написанное в папку, обратился к Муравьеву:

- Ну, рассказывай, как же это получилось, что ты столько браку наделал?

- Не знаю, Иван Романович. Ничего не пойму. Знаю только, что на память я ничего не делал и не делаю. Всегда в чертеж смотрю. Затмение, что ли, на меня в то время нашло.

- Так. Затмение, говоришь? А технический контролер что скажет? Может быть, тоже затмение нашло?

- Нет, товарищ Шибанов…

- Или, может, доверилась лучшему токарю цеха и поставила клеймо огулом?

- Не было этого, - вспыхнула Катя. - Каждую деталь проверяла, все размеры сличала с чертежами. А как все получилось, тоже не пойму. Не разобралась еще. Может быть, скоро разберусь. Что хотите со мной делайте, только не было халатности с моей стороны. Нет моей тут вины. Виновата я, да только в другом…

Муравьев дернул ее за рукав, чтобы замолчала. Но ее остановить было уже нельзя. Повернувшись к Муравьеву, она вспыхнула:

- Нет, все скажу! Если уж наказывать, так пусть наказывают за дело…

- А ну, выкладывай, товарищ Грибанова, не стесняйся, повинную голову меч не сечет, - ободряюще улыбнулся Шибанов.

И Катя рассказала все, что знала.

- Значит, в ОТК не тот чертеж, по которому вы работали?

- Да.

- А свой чертеж вы нашли?

- Нет.

- Ищите. Только вот что, никому ничего об этом не говорите. И у Коробовой спросите как бы невзначай, мимоходом. Поняли? Ну, хорошо, идите.

Оставшись один, Шибанов задумался. Потом снял телефонную трубку:

- Штанько. Остап Федорович, Шибанов говорит Работаешь? Дело есть. Заходи.

Чтобы не вызывать ничьих подозрений, Штанько сам принес чертежи из цеха и ОТК. На чертеже из ОТК действительно не было никаких следов того, что он был сложен когда-то в несколько раз. Оба чертежа были подписаны Штанько, Сорокиным и копировальщицей Коробовой.

- Твоя подпись? - спросил Шибанов.

- Подлинная.

- А в скольких экземплярах выполнялась калька?

- В двух.

- Что же тогда потеряла Грибанова?

- Да, тут что-то не то. Возможно, она просто забыла, что вернула чертеж.

- В каких размерах ошибка? - перебил Шибанов.

- В этом и в этом.

- Так. У вас есть лупа, Остап Федорович?

- Я сейчас. - Штанько вышел и через минуту вернулся с лупой. - Вот, пожалуйста.

- Так, на муравьевском чертеже обе цифры написаны заново, видите восковка под цифрой зачищена. И на свет это видно. А что было написано раньше, непонятно.

- Взгляните теперь на этот чертеж, Иван Романович.

- Да, и тут то же.

- Но ведь то могла быть и ошибка чертежницы, писавшей цифры. Она могла написать ошибочно не те цифры, потом подчистить и написать заново. Это всегда практикуется.

- Знаю. Но не кажется ли тебе, Остап Федорович, странным то обстоятельство, что именно эти два размера на обоих чертежах переписаны?

- Да, конечно.

- Мне кажется, Остап Федорович, что когда выполнялся заказ, здесь были другие цифры, написанные, может быть, ошибочно, может быть, умышленно.

- Трудно поверить в злой умысел. Все это не так просто.

- А я это допускаю. Да, кстати, Остап Федорович, почему у нас вся эта документация хранится открыто? Приходи и бери.

- Но кто же возьмет, Иван Романович? Ведь все свои люди,

- Вот, вот, Остап Федорович. Этим и пользуется враг. И среди тысячи своих может оказаться один чужой. А вот результат. - Шибанов сунул чертеж в руки Штанько.

- Но это ты слишком! Тут еще надо разобраться.

- Буду рад, если я не прав.

- А то, что у нас непорядок с этим хозяйством, это верно, Иван Романович.

- Остап Федорович, оставь у меня чертежи, я попробую все-таки узнать, что тут было написано вначале.

- Хорошо. Иван Романович, может быть, отменить приказ о наказании Муравьева и Грибановой?

- Нет, нет. И вообще считайте, что всю эту историю мы давно забыли и ею не интересуемся.

На другой день Шибанов отдал чертежи на экспертизу. Эксперты установили, что на чертеже когда-то были написаны размеры, точно соответствующие размерам дефектных деталей. Сомнений не было: Муравьев выточил детали правильно, по чертежу. Но кому и зачем потребовалось исправить чертеж потом?

Через два дня к Шибанову снова пришла Грибанова и сообщила, что потерянный чертеж нашла копировальщица Коробова.

- А где он сейчас? - Шибанов недоверчиво посмотрел на девушку.

- В ОТК. Это тот самый, о котором я говорила.

- Но ведь вы говорили, что в ОТК лежит чертеж не мятый, а у вас был сложен в несколько раз.

- Правильно. Только Коробова выгладила его утюгом.

Шибанов задумался. Потом, как бы очнувшись, тихо сказал:

- Ну, хорошо, Катя, спасибо. Идите. Да, вот что. Скажите Коробовой, чтобы она зашла ко мне.

- А ее нет.

- Где же она?

- Вчера уехала в Ленинград, к родным.

- В отпуск?

- Нет, совсем. Уволилась и уехала. Ну, я пойду, Иван Романович, а то начальник цеха у нас строгий.

- Не нравится? - улыбнулся Шибанов.

- Что вы! Правильный человек.

Днем Шибанов встретил Сорокина и вспомнил о копировальщице Коробовой. Вскользь в разговоре он спросил:

- Илья Тимофеевич, у тебя людей в конструкторском отделе хватает?

- Не могу пожаловаться. Справляемся. Инженеров достаточно. Народ хороший. Вот дня два назад неожиданно уволилась одна копировальщица Коробова, да я нашел на ее место другую. Правда, эта не так опытна. Но не беда. Научится.

- А почему ушла Коробова?

- У нее с родителями что-то случилось. Поехала к ним в Ленинград. Получила от них телеграмму.

- Ты видел телеграмму? - Шибанов в упор посмотрел в лицо Сорокину.

- Нет, она мне только об этом сказала, когда просила ее освободить. А почему ты о ней спрашиваешь? - заинтересовался, в свою очередь, Сорокин.