- И последнее, что я хотел сказать, - закончил Родионов: - надо укрепить руководство отдела. Иван Иванович - человек больной, и ему трудно.

Когда Родионов сел, некоторое время в зале царила напряженная тишина. Потом из средних рядов поднялся инженер Горбунов, седоусый поджарый старик, которого все любили за прямоту, принципиальность и спокойный, но твердый характер. Он молча прошел к столу президиума, так же молча вынул футляр с очками, надел очки и, сдвинув их на лоб, тихо, но отчеканивая каждое слово, начал:

- Партия учит нас быть непримиримыми к недостаткам. Партия учит нас пользоваться критикой как могучим оружием в борьбе за наше движение вперед. И вот мы являемся свидетелями того, как извращают этот великий большевистский принцип.

- Я не собирался говорить, - продолжал Горбунов, - но выступление Родионова возмутило меня, да и вас, я думаю, до глубины души. Разве вы, товарищ Родионов, не знаете, зачем нас, как вы выразились, отрывали от дела? Отлично знаете. Зачем вам потребовалось наводить тень на ясный день? Зачем вы вчера полдня ходили по отделам из комнаты в комнату, пытаясь замутить воду? Я вижу, не пошел вам на пользу полученный прежде урок.

Старик, кончив говорить, снял со лба очки, положил их в футляр и, прямой и строгий, направился к своему месту.

Родионов сидел, опершись локтем на спинку переднего стула, зло прищурившись.

Когда Алексей Петрович поднялся со своего места, он испытывал глубокое чувство возмущения, вызванное лживым выступлением Родионова. На какое-то мгновение у него появилось желание ответить Родионову, обнажить всю фальшь его слов. Это желание стало еще большим, когда Алексей Петрович встретился взглядом с Родионовым. Но Родионов не выдержал открытого взгляда главного инженера и опустил голову. Трофимов оглядел напряженно-притихший зал. «Чудак я человек! - вдруг подумал Алексей Петрович. - Разве этой перепалки ждут от меня собравшиеся инженеры!» И, взяв себя в руки, он спокойно начал:

- Создание морских промыслов вдали от побережья и на большой глубине - трудная задача. Но мы ее должны решить и решить как можно быстрее. Перевод разведчиков под воду показал, что условия работы под водой во всех отношениях выгодней, чем с поверхности воды. И мы должны ориентироваться на создание подводных промыслов, требующих меньших затрат человеческого труда.

Но это только одна сторона рентабельности, вполне достаточная для условий капитализма. Но в условиях нашего общества одной этой стороны далеко не достаточно. Высшим принципом нашей рентабельности является не только минимальная затрата труда, но и сам человек, условия его работы, жизни, быта.

Сделав паузу, Алексей Петрович продолжал:

- Люди наших морских промыслов должны жить не в худших условиях, чем мы с вами здесь, в Приморске, чем во всех других местах нашей страны. Поэтому второй не менее важной задачей является создание в море баз - жилых поселков или даже городов, ремонтно-механических мастерских, нагнетательных станций и прочих производственных объектов. Создать такие базы мы можем. Наша техника позволяет это сделать. Для этого можно было бы использовать металлические основания, над которыми работает группа Родионова. Но мы с Иваном Ивановичем и Виктором Николаевичем подсчитали и получили астрономическую цифру стоимости острова, созданного по этому способу. И, очевидно, нам придется отказаться от него. Есть более дешевый способ создания баз, - это сооружение искусственных ледяных островов, которые мы можем наморозить, используя достижения ядерной физики. Именно над этим сейчас работает экспедиция Кирилловой. И первые результаты экспедиции весьма обнадеживающие…

Присутствовавшие прониклись еще большим уважением к Алексею Петровичу, который никак не реагировал на вторичный выпад Родионова.

Доволен был и сам Родионов, будучи, как и все кляузные, склочные люди, большим трусом. Он видел, что аудитория не поддержала его и понял, что и на этот раз просчитался. Поэтому он со страхом ждал выступления Трофимова. И вот то, чего он больше всего боялся, не случилось: Трофимов ни словом не сказал о его выступлении. «Значит, не так уж неудачно было мое выступление, если Трофимов не решился мне открыто возразить», - улыбнулся внутренне Родионов, по-своему истолковывая речь Трофимова. И в это время он услышал слова выступавшего в конце совещания Байрамова:

- Признаюсь, товарищи, мне было стыдно за Родионова, стыдно было за то, что в нашем хорошем дружном коллективе имеется такой моральный урод. Правду сказал товарищ Горбунов, что не пошел вам впрок полученный урок, товарищ Родионов. Вы были против законтурного заводнения, против забойного депарафинизатора, против нагнетания в пласты морской воды, против многого другого.

Теперь вы становитесь в по-зу обиженной невинности и называете сомнительным делом экспедицию, возглавляемую Кирилловой. Да если хотите знать, в ней, в этой экспедиции, будущее морской нефти. Советскими физиками теоретически и практически доказана возможность успеха экспедиции. Это лишь вопрос времени. А вы хотите это время затянуть, помешать успеху. Кому на руку вы действуете? Тому, кто пытался убить Кириллову, тому, кто пытался воспользоваться изобретением наших советских ученых и инженеров. Это вам ясно? Вы надеетесь, что потом опять покаетесь и вас простят? Нет, хватит! Вы вот сейчас сидите и опустили голову. Товарищи думают, что вам стыдно. Но ведь я знаю, я вижу, не от стыда и раскаяния в своих ошибках опустили вы голову. Вы хотите скрыть свою злобу, которая в вас кипит. Вы - умный инженер, и неужели вы не можете критически оценить свои поступки и сделать из них правильные выводы? Смотрите, а то будет поздно…

Когда управляющий кончил, Родионов встал и вышел, не поднимая головы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Павел Зарубин, у которого еще осталось два дня отпуска, решил возвратиться в Приморск морем. Когда он приехал в порт, теплоход «Родина» уже выходил в открытое море.

«Эх, опоздал!» - с досадой подумал корреспондент.

Следующий пассажирский пароход на Приморск отплывал только через сутки. Зарубин мог, конечно, доехать до Приморска поездом - это даже быстрее, но море с детства манило его, и он очень пожалел об упущенной возможности. Поезд отходил через три часа, и журналист не знал, как скоротать время. Сдав чемоданчик на хранение, он не спеша направился к грузовой пристани. Здесь стояло несколько пароходов и барж. В конце пристани дремал лесовоз «Дон». Проходя мимо «Дона», Зарубин услышал, как один матрос говорил другому:

- В Приморске будем завтра в шесть вечера, а начало в восемь…

«А что если…» - подумал Зарубин и решительно направился к трапу.

- Скажите, пожалуйста, - обратился он к матросу, - где я могу видеть капитана?

Матрос повернулся на голос Зарубина и осмотрел его изучающим взглядом с головы до ног. Оставшись, должно быть, довольным осмотром, матрос кивнул головой на корабль:

- У себя.

Через минуту Зарубин стоял перед старым капитаном «Дона» в его небольшой каюте.

- Что вы хотите? - спросил моряк, заглянув в корреспондентское удостоверение.

- Видите ли, товарищ капитан,- нерешительно начал Зарубин, - я опоздал на пароход. Мне надо в Приморск. А следующий пассажирский пароход отплывает только завтра. Не могли бы вы взять меня с собой? Вы ведь идете в Приморск?

- В Приморск. Да только пассажиров мы не перевозим. Отправляйтесь поездом.

Видя, что дело срывается, Зарубин пустился на хитрость:

- Это я знаю. Но только, понимаете, мне нужно написать для газеты очерк о моряках, а вы, я слышал, опытный моряк, знающий все моря мира.

Хитрость удалась.

Старый моряк выпрямился, рукой разгладил прокуренные усы и не без гордости сказал:

- Да, молодой человек, плаваю я пятьдесят второй год, за свою жизнь избороздил все моря и океаны, - и, подумав, добавил: - Ну, хорошо, как представитель прессы можете располагать моей каютой, как своей. Ночью я все равно буду наверху.