— Молодец девка, с искрой! — восхищался Сачко. — Спасибо, в другой раз непременно на чашку чая заеду. Найдется пара горяченьких?

— Да ну вас! — смутившись, ответила женщина. — Если по делу, заходите. У меня еще корова не поена, — и она запустила ухват в печку.

— Ей-богу, заеду! С первой же оказией… Ну, пошли, хлопцы, дезертира раскулачивать!

Когда партизаны появились в усадьбе, к ним вышел хозяин, крепкий малый лет тридцати пяти, в новой фуфайке военного образца, в штанах, сшитых из плащ-палатки, в яловых армейских сапогах. Яростно лаял цепной пес.

Выслушав пришельцев, хозяин изобразил на красном мясистом лице своем крайнее изумление.

— Нет, товарищи дорогие, нет у меня телег, откуда? Кто-то неверно указал! Это, значит, чтобы отвести внимание от себя! Зна-аю я их!

Но партизаны не поверили хозяину и приступили к разборке бревен. А когда вытащили за дышло первую военную повозку, хозяин вцепился в нее и, густо багровея, прохрипел:

— Эй! Стой! Так дело не пойдет!

Хлопая плеткой по голенищу, Гусаков ехидно процедил:

— Чего же ты хватаешься за дышло? Сказал, что нема, значит, не твоя…

— Не дам повозки! У нас, может, много кой-чего есть, да все это добро нашего отряда, У нас, брат, власть своя, на месте. На самоуправство я жаловаться буду! — и он юркнул куда-то на задворки.

Не прошло и часа, как десяток военных ходов уже был подпряжен к добротным коням. Еще почти столько же нашел Ромашкин, искавший в другом конце села. Остановка была-за шворнями, но и те нашлись в курятнике.

— Не хватает только колесной мази! — деловито сказал Гусаков, осматривая покрывшиеся ржавчиной оси. — Ну, да этим добром в подбитом танке разживемся или в герасимовских куренях отыщем.

Цуканов, ездовой первого орудия, спокойный и неторопливый парень, настраивая массивные передки артиллерийской повозки, пояснял:

— Это, братцы, клад! Глядите сюда, на середину оси. Дыру видите? Сюда и опускай сверху шворень. Вот орудие и в походном положении. А облегчение-то какое! Вместо четырех коней два свободно потащат.

На соседнем огороде под стогом сена партизаны нашли еще несколько повозок, целехоньких, в собранном виде. Не хватало дышел, но это никого не смутило.

— Сами сделаем! В Герасимовке березы хватит! — заявил Гусаков. — Эти на буксире доедут, а нет — в разобранном виде довезем.

Когда обоз был готов к отправлению в Герасимовку, снова появился хозяин, но теперь уже не один. Впереди него шел с важным видом человек в черном пальто. Под мышкой у него торчал потертый портфель. За ними нехотя шел белобрысый паренек, держа за пеньковый шнур старую карабинку. Сунув руки в карманы, не поздоровавшись и ни к кому в отдельности не обращаясь, субъект заявил:

— Я запрещаю вам брать повозки! — И, немного помолчав: — Предлагаю прекратить бесчинство и немедленно покинуть село, — сказал он начальственно, с подчеркнутым пренебрежением.

Партизаны насмешливо переглянулись.

— Позвольте узнать, кто вы? — с любопытством разглядывая странного субъекта, спросил лейтенант Инчин. — От имени какого суверенного государства изволите здесь выступать? Кто облек вас такими, я бы сказал, чрезвычайными полномочиями?

— Я прокурор! — многозначительно сказала персона, оставляя руки в карманах и не глядя на Инчина.

— Что тако-о-е? — изумленно протянул Буянов.

— Не что такое, а прокурор Суземского района! И на основании кодекса гражданского права… — Тут прокурор поразил воображение партизан длинным перечнем постановлений, указов и кодексов о праве личности, собственности и правопорядке и перечислял их до тел пор, пока не был ошеломлен возгласом возмущенного Сачко:

— Хлопцы, что еще это за дикость!

— Не дикость, а советская власть установлена нами в данном селе.

— Это нам ясно, что советская власть, — перебил его Инчин, — но для чего тут прокуроров расплодили, — вот что дико!

— Нет, ты серьезно? — трогая за плечо прокурора и усмехаясь ему прямо в лицо, спросил Буянов.

— Да! И прошу без рук! — прокричал рассерженный «представитель закона».

— Куда мы попали, хлопцы? Сказились воны, чи що? — рассмеялся Гусаков.

— Давайте рассуждать здраво, — опять обратился к прокурору Инчин. — Ну, прокурор ты, ладно, верю! Но зачем этому дядьке десять военных повозок? На каком основании он присвоил имущество нашей армии?

— Не ваше дело! — заявил прокурор, размахивая портфелем. — Здесь военное имущество является собственностью партизан!

— А мы кто? — спросил Гусаков.

— Идите к себе в район и можете хозяйничать там! Вы, кажется, с Сумщины? — показал пальцем прокурор на юг.

— С Сумщины. Вот боеприпасы погрузим на повозки и отправимся. Не волнуйтесь! Здесь советская власть! А мы воюем за что?

— Ладно! — раздраженно произнес Инчин. — Им на Сумщину, они сумские, а меня куда ты пошлешь? Я с Волги, мой район в Мордовии, а?

— Это не мое дело! Тут у нас не Мордовия!

— Ах, вот как вас понимать! — произнес Инчин. — Каждый своему району пан! Им — хаты на Сумщине, себе — хутор в лесу, а до остальных — дела нету? Нет, братцы! Мой район на Волге, но защищать его буду я здесь. Понял, какую ты подлость сказал? Забирай, хлопцы, трогай коней!

— А ну-ка, посунься с дороги, прокурор! — трогая жеребца, крикнул Гусаков. — У нас дел богато! — и дал остальным знак ехать за ним.

— Это дневной грабеж! Насилие над личностью! — закричал осмелевший хозяин.

— Вы ответите перед судом как грабители! — заявил прокурор.

— А вы, гражданин прокурор, должны будете нести ответственность за потачку мародерам и дезертирам, — спокойно возразил политрук Лесненко и предложил «прокурору» пройтись с ним в штаб к суземцам.

— Ну, ты, личность! — наезжая конем на дезертира, проговорил Инчин. — Иди-ка лучше в партизанский отряд! Да и вам, гражданин прокурор, не кодексом в тылу врага воевать, а винтовкой! Оружием надо отстаивать право личности. Оружием!

— А ну, марш с дороги! Понатаскали тут всяких трофеев, — сказал, отъезжая, Пузанов. — Нажились за счет фронта мародеры! А теперь прячетесь от партизан. Сказано — кому война, а кому — мать родна! Дезертиры проклятые! Уже доберемся до вас.

— И куда только местные партизаны смотрят? — бурчал Баранников так, что слышно было на весь двор, — Ни черта не пойму! Тут всякий мародер советской властью прикрывается… С такой бы ряшкой станкач таскать! А он портфель в руки и — «прокурор»!

Кто-то из суземцев того времени «хватил через край». Вместо того чтобы направить все усилия на укрепление партизанских отрядов, суземские власти одно время создали целую сеть учреждений мирного времени. Набрали сотрудников РИКа, суда, прокуратуры. Они вмешивались в действия командования отрядами, разжигали антагонизм между партизанами разных районов, заводили склоки, забыв, что вооруженный до зубов враг стоит у ворот Суземки. Они не понимали еще, что партизанский отряд, строящийся на советских принципах, — это и есть советская власть в тылу противника.

С прибытием повозок в Герасимовку началась практическая подготовка отряда к опасному переходу в Хинель.

Погода не позволила выступить в назначенный срок. Дождь, слякоть, внезапно ударившие заморозки сделали невозможным передвижение на колесах, и только в ночь на пятое мая наш Червонный отряд выступил в направлении Хинели.

Выходу предшествовала моральная подготовка партизан. Фомич провел общее партийное собрание отряда. Коммунисты должны были довести до сознания каждого партизана указания ЦК о необходимости действовать на Сумщине.

Задача осложнилась тем, что наш хинельский сосед — Ямпольский отряд — не был готов к выходу из-за отсутствия боеприпасов и обозов, ворошиловцы и севцы влились в Брянскую армию и тоже оставались в лесу, а объединение Ковпака готовилось к походу другим маршрутом, прямо в Путивльский район, который находился от Хинельских лесов далеко на юге.

Но партизан воодушевляло то, что весь состав подпольного райкома, в том числе и Фомич, шел вместе с нами, и это было для всех лучшим доказательством того, что дело, на которое идет отряд, важно.