— Джонни талантлив, — говорит Клифф, мое молчание вынуждает его продолжить свою маленькую лекцию. — Но наш бизнес безжалостен, и нужно больше, чем просто талант, чтобы удержаться наплаву. Я упорно работал, чтобы он попал на вершину. Он не уйдет в безвестность под моим наблюдением. Поэтому повторюсь, в этом нет ничего личного. Я делаю все необходимое, чтобы он снова не стал «никем».

Мне хочется так много всего сказать. В то время как Клиффорд вытаскивает ручку, протягивая ее мне, но я игнорирую. Вместо этого беру листок, встаю и задвигаю стул, при этом говоря:

— Дело в том, мистер Кэлдвелл, что Джонатан никогда не был «никем». Настаиваю на том, что сказала вам годы назад. Он слишком хорош для вас.

Выхожу из кабинета, делаю несколько шагов по магазину, как вдруг слышу громкие голоса. Посмотрев в сторону касс, вижу Бетани.

Рядом с ней стоит Серена Марксон.

— Потрясающе, — бормочу.

Как раз то, что мне нужно.

Они делают селфи, будто давние подружки, и Бетани щебечет рядом с Сереной, прося автограф. Клиффорд выходит из кабинета вслед за мной, прочищая горло, чтобы привлечь внимание Серены.

— Клифф, где ты был? — спрашивает Серена, приближаясь к столу сервисного центра.

— Улаживал проблему, — говорит. — Теперь можем ехать.

Пытаюсь проскользнуть мимо них, обойти, желая убраться подальше, пока все не стало хуже, но Серена замечает мое присутствие.

— Кеннеди, — произносит она, читая с моего бейджа. — Та самая Кеннеди? Выглядишь иначе.

— Иначе, — повторяю, задаваясь вопросом, что она имела в виду, потому что это не прозвучало как комплимент.

— По сравнению с прошлым вечером, — поясняет она. — С Джонни ты была нарядная, одетая в платье. Я почти не признала тебя, в своей униформе ты всегда выглядишь по-другому.

Да, определенно, не комплимент.

Даже находясь в продуктовом супермаркете, она выглядит так, будто собралась на фотосет, даже не торчит ни единого волосочка.

— Да, ну, знаешь как это, — бормочу. — Реальный мир и все такое.

Она прищуривается.

— Как всегда было приятно повидаться, мисс Гарфилд, — говорит Клиффорд, прежде чем кладет руку на поясницу Серены и подталкивает ее. — Уверен, что скоро увидимся.

— С нетерпением жду.

Боже, мне придется перевести через дорогу много старушек, чтобы очистить карму из-за этой огромной, противной лжи.

Серена бросает на меня взгляд через плечо, когда они с Клиффордом покидают магазин. В секунду, как они оказываются на улице, она начинает яростно жестикулировать и разглагольствовать. Через витрину я наблюдаю, как Клиффорд силой усаживает ее в ожидающую машину, прежде чем она устроит сцену.

Вздохнув, приближаюсь к Бетани, которая подпрыгивает от радости. Как только нахожусь в зоне досягаемости, девушка обнимает меня.

— О, боже мой! Ты лучшая!

— Как понимаю, вы мило поболтали?

— Офигенно! — Она возвращает мне мой телефон. — Благодаря тебе я пообщалась со своими кумирами.

— Ох, не думаю, что появление Серены здесь — моя заслуга.

— Но когда она приходила в прошлый раз, то спрашивала о тебе, поэтому это точно твоя заслуга.

— В прошлый раз? — меня осеняет. Вечером, когда она объявилась возле моего дома. — Подожди, она спрашивала тебя обо мне?

— Да, она спрашивала, знает ли кто-нибудь девушку по имени Кеннеди. Это забавно, так как она даже не знала, что ты работаешь здесь! Знала только то, что ты из Беннетт-Ландинг, и только супермаркет был открыт. Она интересовалась, где может найти тебя, поэтому я отправила ее к тебе в квартиру, — глаза Бетани расширяются. — Подожди, мне не стоило этого делать? Я не знала... Я не была уверена... Просто я была так рада, а она даже не упоминала Джонни, поэтому я не догадывалась... О, боже мой, у тебя роман с ее мужем?

Я качаю головой, сжав кулаки вокруг сложенного соглашения о неразглашении. Не знаю, что сказать на все это, поэтому просто ухожу.

Прежде чем сую телефон в карман, он вибрирует входящим сообщением.

Смотрю на экран.

Оно от Джонатана.

Эта девушка сумасшедшая. Она попросила меня описать мой член.

Смеюсь над этим, несмотря на то, что происходит.

Что ты ей рассказал?

Серьезно? Как ты ДУМАЕШЬ, что я ей сказал?

Начинаю печатать, что «она выжила из ума», когда приходит еще одно сообщение.

Я сказал, что это самые прекрасные двадцать три сантиметра во всем гребаном мире, детка :)

— Папочка! Папочка! Угадай что?!

Мэдисон бежит прямиком к Джонатану, как только мы оказываемся в безопасности квартиры, слишком радостная, чтобы заметить офицера полиции снаружи и патрульную машину, припаркованную недалеко от моей двери, чтобы держать всех на расстоянии.

Джонатан на кухне, снова занят готовкой — или пытается. Чувствую запах чего-то горелого. Не знаю, кто из нас лучше в приготовлении пищи. Он выключает газ на плите, убирая сковороду в сторону, прежде чем смотрит на нас.

— Что?

— Сегодня в саду миссис Эплтон сказала, что мы будем ставить спектакль!

Он приподнимает бровь.

— Спектакль?

Мэдди кивает с энтузиазмом.

— Он о погоде на улице, воде и всяком таком! Нам нужно было выбрать роли, и мы сделали это с помощью шляпы и листочков, потому что все хотели быть солнышком, кроме меня! Я буду снежинкой!

— Вау, круто, — отвечает Джонатан, улыбаясь. — Думаю, я тоже хотел бы быть снежинкой.

— Это будет в конце сада, — говорит Мэдди. — Ты придешь?

— Конечно, — заверяет он. — Я приду.

Она убегает, бормоча что-то о том, что ей нужно практиковаться, хотя «конец сада» только через месяц. Я прислоняюсь к кухонному гарнитуру, смотря на еду.

— Хот-доги.

— Да, я их испортил, — отвечает со смешком. — Отошел на секунду, и все полетело к чертям.

— Нам нравятся такие хот-доги, — говорю. — Чем больше сгоревшие, тем лучше.

— Хорошо, — отвечает. — Потому что они настолько сгорели, что почти черные.

Джонатан копается в шкафчиках и вытаскивает макароны с сыром быстрого приготовления. Не считая плиты, квартира безупречно чистая. Могу сказать, что он убирался, хотя и не было сильного беспорядка. Несмотря на то, что ценю его хозяйственность, она вызывает тревогу.

Он становится беспокойным.

— Ты в порядке? — спрашиваю.

— Почему я должен быть не в порядке?

— По многим причинам.

Начинает варить макароны и игнорирует мой вопрос так долго, что мне кажется, я не дождусь ответа. В конце концов, признается:

— Один из тех дней.

— Ты хочешь выпить.

Он стреляет в меня взглядом.

— Не пойми меня неправильно. Не то чтобы я не в порядке. Просто...

— Ты хочешь выпить.

— Да, — он снова переводит взгляд на плитку, как будто не хочет на меня смотреть. — Разочарована?

— Зависит от того, — говорю, — пил ли ты, пока я была на работе.

— Конечно, нет, — отвечает.

— Значит, у меня нет причин для разочарования.

— Тебя не беспокоит, что я слабый? — спрашивает. — Есть, что терять, но все же, я бы отдал левое яичко за один глоток.

— Это не слабость, Джонатан. Я видела твою слабость. Я видела тебя настолько пьяным, что ты не мог стоять на ногах, таким обдолбанным, что сомневалась, что ты перестанешь принимать наркотики, но ты здесь.

Он снова пристально смотрит на меня.

— Ты разочаруешь меня только, если придешь пьяным, — продолжаю. — Или, знаешь, вообще не покажешься.

— Тебе не нужно переживать об этом, — говорит Джонатан, меняя тему. — Итак, как прошел твой день?

Мой день?

— Честно сказать, я бы отдала оба твои яичка за алкоголь.

Джонатан морщится.

— Так плохо?

Засунув руку в задний карман, вытаскиваю лист, который носила с собой весь день. Сейчас он сложен в маленький квадрат, надорванный и измятый. Я разворачивала и разглаживала его множество раз, перечитывая слова снова и снова, до такой степени, что выучила наизусть. Мучила себя мыслью, поступаю ли правильно, и все еще не уверена.