Мэдисон снова убегает играть, а я сажусь на диван, проводя рукой по волосам.

— Я дам вам время поговорить, — объявляет Кеннеди, прежде чем исчезает в спальне, оставляя меня с сестрой наедине.

— О, точно, — начинаю. — Веселья тюрьмы недостаточно, поэтому вот мне вдобавок семейного времяпровождения.

Меган смеется, пиная меня по голени, чтобы я подвинулся, а затем присаживается на диван.

— Говоря о семье, — объявляет она, вытаскивая свой телефон.

Опускаю голову со вздохом.

— Может, не стоит?

— Отец рассказал мне об этой ситуации, — говорит Меган. — Отправил сообщение этим утром.

— Охренительно.

Меган прочищает горло, понижая голос, когда насмешливо пародирует отца, читая его сообщение.

— Моя дорогая Меган, мне довели до сведения, что твой брат был вовлечен в еще одно препирательство со СМИ. Так как я верный сторонник свободной прессы, защитник первой поправки, кто-то обязательно свяжется со мной для комментария. Думаю, будет справедливо предупредить тебя заранее. Грант Б. Каннингем.

— Уверен, что Джеймс Мэдисон[7] не собирался защищать чье-то право на вербальное оскорбление детей.

— На самом деле, Джеймс Мэдисон даже не верил в первую поправку, — говорит Меган. — Для него было главным привлечь к ответственности политиков.

— Дело говоришь, — отвечаю. — Отправь ему сообщение в ответ, что Джеймс Мэдисон сказал ему засунуть свое мнение в задницу.

— Да, жаль, поздновато для этого, — Меган протягивает мне свой телефон, показывая статью, прежде чем читает ее часть. — Бывший спикер палаты Грант Каннингем выступил с заявлением, в котором он глубоко обеспокоен поведением своего сына. В его заявлении говорится, что свободная пресса важна для свободного общества. Не следует допускать насилия против работников СМИ. В то время как у Джона есть история сильных вспышек агрессии, надеюсь, что этот случай послужит ему вызовом взять себя в руки.

— Такие напыщенные речи. Ему, наверное, плевать, как это влияет на моего ребенка.

Меган продолжает читать:

— Когда его спросили о внучке, которая у него есть по слухам, бывший спикер заявил, что не дает комментариев о своей личной семейной жизни.

— Только если не нужно втоптать меня в грязь.

— Скажу в его защиту, ты очень легкая мишень, — заявляет Меган. Не удивленный, я закатываю глаза, когда она поднимает руки в защитном жесте. — Я шучу.

— Они звонили тебе, чтобы ты высказалась? — спрашиваю.

— Конечно, нет, — она закатывает глаза. — Сомневаюсь, что они и ему звонили. Вероятно, он сам связался с ними, отчаянно желая поучаствовать в шумихе.

— Какая жалость, ты бы могла рассказать им, какой я безответственный мудак.

— Я бы сказала не это, — она сует телефон в задний карман джинсов, когда встает. — Я бы сказала им отстать от тебя, потому что ты стараешься.

Пропавшие голоса и украденное время

Этот блокнот собственность Кеннеди Гарфилд  

Когда ты во второй раз оказываешься в офисе Клиффорда Кэлдвелла, он снова дает твоему портфолио тридцать секунд своего внимания, прежде чем закрыть папку.

Он смотрит на тебя. По-настоящему смотрит на тебя.

— Расскажи мне о себе, — просит.

Ты колеблешься.

— Что вы хотите услышать?

— Я не хочу ничего услышать, но мне нужно все знать.

— Все есть в моем портфолио.

Намек на улыбку трогает его губы.

— Не твоя работа. Я не агент. Я менеджер. Моя работа — это ты. Так как насчет того, что ты расскажешь, кто ты, а я расскажу тебе, кем ты станешь?

Ты рассказываешь ему о фундаменте Джонатана Каннингема. Этого не так много за пределом твоей проблемной семьи. Рассказываешь ему о женщине, которая ждет тебя дома, хоть он уже и знает все о ней.

Ты говоришь пару минут, и когда замолкаешь, Клиффорд начинает:

— Итак, теперь давай поговорим о Джонни.

Джонни Каннинг.

Вот кем ты становишься.

Джонни звучит легче, чем Джонатан. Фамилия Каннингем будет вызывать у людей ассоциацию с твоим отцом, поэтому ты опускаешь окончание. Смена имени превращает тебя из богатого парня из семьи политиков в загадочного парня, который кажется знакомым. Ты позволишь им выдвигать предположения, не будешь отвечать на вопросы, но встанешь на путь, который позволит тебе не выходить у них из головы.

Таков план.

Клиффорд обещает, что прославит твое имя в Голливуде. Тебе просто нужно слушать его и делать то, что он скажет.

Контракт составлен еще до того, как ты покидаешь офис. Читаешь его. Тебе стоит иметь адвоката, который может это изучить, но когда шанс сам просится в руки, ты не привык его упускать.

Подписываешь моментально.

Вместо того чтобы пойти к вам в квартиру после этого, направляешься в закусочную, где работает твоя девушка. Она порхает в своей розовой униформе, смеется, шутит и флиртует. Ты стоишь снаружи на тротуаре, наблюдая за ней. Девушка замечает тебя и улыбается.

Выходя на улицу, она спрашивает.

— Как все прошло?

— Ты смотришь на мужчину, у которого есть менеджер.

Ее глаза расширяются.

— Ты шутишь.

— Нет.

Она визжит, прыгая тебе на руки, обвивая талию ногами и цепляясь за тебя. Ты обнимаешь любимую в ответ, когда она яростно покрывает поцелуями твое лицо.

— Я так горжусь тобой, Джонатан, — говорит. — И так сильно рада за тебя.

— За нас, — поправляешь. — Это и для тебя тоже.

Девушка ослабляет свою хватку, снова вставая на тротуар.

— Лучше бы тебе не забыть это, когда бешеные фанатки попытаются залезть тебе в штаны.

— Не переживай, ты всегда будешь моей единственной бешеной фанаткой.

Она ухмыляется, пихая тебя локтем.

— Ну, мистер Большая шишка, мне нужно вернуться к работе... Знаешь, пока ты не прославишься, и я смогу уволиться.

Она возвращается в закусочную, а ты идешь домой.

Ты не знаешь, но через несколько минут после твоего ухода, Клиффорд Кэлдвелл заходит в закусочную. Садится в ее часть кафе, нагло заказывая кофе, и дает ей листок.

— Подпиши.

Соглашение о неразглашении конфиденциальной информации.

Она медлит.

— Нет.

— Подпиши, или же его карьера сразу же закончится.

Она не понимает этого.

Говорит, что это ерунда, и Клиффорд уходит.

Она ничего не подписывает.

Вы возвращаетесь к своей рутине. Проходят недели, ты начинаешь переживать и не понимаешь, почему твой новоиспеченный менеджер не отвечает на твои звонки.

Хотя твоя девушка знает.

Поэтому она заявляется в офис Клиффорда Кэлдвелла и подписывает тупую бумажку, поклявшись, что никогда не будет раскрывать никакую информацию о тебе. Не то чтобы она вообще собиралась, но ее беспокоило, почему человек был так зациклен на ее молчании.

На следующий день твой телефон звонит посреди ночи, и все закручивается. Встречи. Очень много встреч. Подписываешь контракт с новым агентом. Тебе нужно пообщаться с агентом по рекламе, нужны новые хедшоты. Нужно посетить несколько занятий, в том числе и по вокалу, не говоря о подготовке к прослушиваниям и записи более привлекательного видео-пробника.

Ты ни за что из этого не платишь, нет, тебе просто выставляют счет. Клиффорд оплачивает все авансом, но позже ты все возместишь. Твое расписание сумасшедшее, не можешь удержать в голове все.

Хотя твоя девушка может. В гостиной висит календарь, в котором все расписано. Она держит тебя в курсе, даже когда работает сверхурочно, потому что ей нужно оплачивать ваши счета, покупать еду. Она готовит, убирается и ждет тебя по ночам, когда ты задерживаешься, несмотря на то, что полностью истощена, даже когда хочет просто поспать.

Она улыбается и говорит, что все в порядке, когда твое первое большое прослушивание выпадает на ее девятнадцатилетие.

Проходят месяцы — месяцы хаоса. Дни сливаются в один. Время ускользает с бешеной скоростью. Ты пропускаешь праздники, как и она. Вы празднуете Рождество в январе.