— Оооох, папочка! — говорит Мэдисон, переключая мое внимание на себя и застигая врасплох, когда оказывается рядом. Смеясь, Кеннеди садится, чтобы не попасть под раздачу, когда Мэдисон запрыгивает мне на спину и пытается закрыть мое лицо своими руками.
— Ты не должен был это делать!
— Что? — смеюсь. — Я ничего не делаю.
— Ты ее целуешь! — говорит малышка, при этом пытаясь накрыть мой рот своими ручками, но я игриво покусывая их, а она кричит: — Перестань, папочка!
Мэдди бросается на меня, упав на мои колени, в то время как я смотрю на экран и вижу, что Бризо целует Марианну. Я хмурюсь, щекоча Мэдисон.
— Это просто фильм, не реальность.
Она смеется, пытаясь вырваться из моей хватки.
— Ты не целовал ее по-настоящему?
— Целовал, но это не считается.
— Почему нет?
— Потому что это Бризо, а не я.
— Это все еще фууу, — говорит она, поморщившись.
— Ты думаешь, что целовать меня мерзко?
Снова щекочу ее, пока она вырывается, смеясь, но я не дам ей так легко спуску. Крепко держа дочку, прижимаю к себе, тыкаясь носом в ее щеку, пока она пытается отмахнуться от моего лица.
— Помоги, мама!
— Ох, нет-нет, тут ты сама по себе, — говорит Кеннеди. — Ты сама в это ввязалась.
— Брр, несправедливо! — говорит Мэдисон, прикрывая ладошками мои губы. — Никаких поцелуев до конца!
— Хорошо, — я протяжно, театрально выдыхаю. — Ты победила.
Малышка показывает мне язык.
Девчушка серьезно высовывает язык, ухмыляясь, когда запрыгивает на свою маму и целует ее, прижимаясь в долгом, смачном поцелуе к Кеннеди, удостоверяясь, что я вижу. Затем снова возвращается к фильму, когда любовная сцена закончена.
— Невероятно, — качаю головой. — Один я без любви.
Улыбаясь, Кеннеди снова кладет голову мне на колени. Она пялится на меня, проводя кончиками пальцев по моим губам.
— Будешь хорошо себя вести, и я все компенсирую тебе позже.
Приподнимаю бровь.
— Правда?
— Да, — подтверждает. — Я...
Кеннеди замолкает, так как раздается звонок моего телефона. Клифф. Отклоняю вызов, но он снова звонит, а я снова отклоняю. Следом раздается еще один звонок, теперь с незнакомого мне номера. После того, как это номер звонит дважды, я отключаю телефон, возвращая свое внимание к Кеннеди. Я не хочу разбираться с проблемами прямо сейчас.
— Так, ты говорила...
Она застенчиво улыбается, помотав головой, ерзая, чтобы оказаться лицом к экрану.
Я пытаюсь смотреть фильм, но легче сказать, чем сделать. Испытываю облегчение, когда он закончен. Встаем во время титров, хотя я знаю, что мы не сможем уйти, пока не проиграют сцены после титров. Беру покрывало, складываю его, и как только Мэдисон согласна, мы уходим.
Наш таун-кар ждет у обочины, чтобы отвезти домой.
Мэдисон выпрыгивает из машины, как только мы подъезжаем. Она кружится, крепко сжимая в кулаке одуванчики, чтобы не потерять, в то же время, раздавливая их, пока бежит впереди нас. Я обнимаю Кеннеди, притягивая к себе, и немедля целую — нежно, мягко, перед тем как собираюсь углубить поцелуй, но она отстраняется, улыбаясь, прижимая указательный палец к моим губам.
— Мы посмотрели один фильм, а ты думаешь, что уже можешь лапать меня? — говорит. — Какого вида девушкой ты меня считаешь?:
— Я думаю, ты из тех девушек, которые дают себя полапать до фильма.
Кеннеди ахает, игриво отпихивая, прежде чем хватает меня за рубашку и притягивает к себе, шепча:
— Может, я даже позволю тебе перегнуть меня через стол.
Я резко останавливаюсь и смеюсь, когда она продолжает идти дальше, по пути вытаскивая ключи от квартиры. Я по-прежнему стою на месте и, улыбаясь, любуюсь на них с Мэдисон. Внутри меня столько чувств и эмоций, что я готов взорваться.
Не могу поверить, что это мы, что я с ней... с ними. Не могу поверить, что у меня появился еще один шанс любить Кеннеди. Не могу поверить, что я отец своей дочери.
Черт, даже не могу поверить, что за весь вечер ни разу ни о чем не переживал.
Начинаю говорить, когда голос прорезает тишину... женский, знакомый. Ох, бл*дь.
— Джонни?
Разворачиваюсь, всем телом напрягшись, и вижу, что она стоит справа на парковке рядом с домом.
Серена.
— Джонни! — она бежит, бросаясь на меня, и я отшатываюсь, пока она обнимает меня, крепко сжимая. — Я везде тебя ищу!
Мэдисон ахает.
— Мамочка, это Марианна!
— Я знаю, — говорит Кеннеди шепотом. — Вижу.
Серена разворачивается, ослабив свою хватку, как будто, наконец, понимает, что я не один. На ее лице появляется фальшивая улыбка, пока смотрит на Мэдисон.
— Ох, а кто у нас такой симпатичный?
Мэдисон пялится на Серену. На ее лице отражается противоречие, когда она теребит одуванчики и отвечает:
— Я Мэдди.
— Привет, Мэдди, — говорит Серена. — Всегда приятно встретить фаната.
Мэдисон еще больше неловко.
— Пойдем, золотко, — говорит Кеннеди, хватая Мэдди за плечо, чтобы увести в квартиру. — Пойдем внутрь, чтобы они могли поговорить.
Мэдисон сопротивляется. Она в замешательстве, как будто не хочет уходить, но, в конце концов, сдается. Кеннеди бросает взгляд в мою сторону, буквально на секунду, но мне этого достаточно, чтобы увидеть беспокойство в ее взгляде, смешанное с чем-то еще. Болью.
Как только они уходят, выражение на лице Серены сменяется, улыбка исчезает. Она поворачивается, стеная, ударяя меня по груди.
— Какого черта, Джонни? Я искала тебя весь вечер!
— Зачем?
Она недоверчиво смеется. Ее глаза, боже, они размером с блюдца, и совершенно черные.
— Зачем? Я не видела тебя месяц!
— Я знаю, но... — трясу головой, делая шаг от нее, чтобы проложить между нами хоть какую-то дистанцию, когда провожу рукой по лицу. — Я думал, ты в лечебнице.
— Я была, — говорит она. — Но не могла там оставаться. Это ад, Джонни, и люди там меня не понимали. Не понимали, как всегда это делал ты. И я скучала по тебе. Больше не могла это терпеть. Мне нужно было....
— Не надо, — перебиваю ее. — Не надо выворачивать все так, что ты покинула лечебницу из-за меня.
— Тебя сбила машина! Я волновалась!
— Волновалась сейчас? Но не достаточно, чтобы проведать меня сразу после инцидента?
— Ты знаешь, что я ненавижу больницы, — жалуется она.
— Как и я, — отвечаю. — И знаю, что в лечебницах на реабилитации чувствуешь себя, как в больнице, но иногда людям нужна помощь.
— Я в порядке, — уверяет. — Мне лучше.
— Ты сейчас под кайфом, Серена.
Она закатывает глаза.
— И что?
— Так как, черт побери, тебе лучше, если ты все еще принимаешь?
— Я могу справиться с этим, — утверждает Серена. — Не знаю, заметил ли ты, но это чертов город вгоняет в депрессию. Мне было что-то нужно. Честно, не понимаю, как ты выжил. Знаю, что Клифф отправил тебя куда-то выздоравливать, но сюда?
Мне тяжело смотреть на нее. Я пялюсь на закрытую дверь квартиры и на пятно желтого на пороге. Мэдди выкинула одуванчики.
— У меня здесь семья.
Она хмурится.
— Ты ненавидишь свою семью.
— То, что я ненавижу своего отца, не значит, что я ненавижу свою семью.
— Так, ладно. «Семья», — она использует кавычки в воздухе, произнося это слово, и затем машет в сторону дома. — Вот кто это были?
— Это была моя дочь.
— Твоя дочь.
Я чувствую ее осуждающий взгляд. Такой злой. Мне даже не нужно смотреть на Серену, чтобы понять, как она злится.
— Я говорил тебе, что я отец.
— Ты рассказывал, что обрюхатил ту девчонку из твоего города, и что она оставила ребенка.
— Да.
— Это не делает тебя отцом, — продолжает Серена. — Так, что, пока я страдала в какой-то адской дыре, ты был здесь, играя в семейку?
— Я ни во что не играю. Я вылечился, чтобы быть частью ее жизни.
Серена горько смеется.
— Нет, Джонни, ты вылечился, потому что они тебя заставили.
— Они силой затащили меня на реабилитацию, но я не поэтому до сих пор остаюсь «чист».