— Подумала, что тебе понадобятся твои вещи, — говорит она, подчеркивая слово «вещи» так, будто содержимое сумки может быть чем-то скандальным. — Ты днями не приходил! Днями! Я была там одна!

— Да, эм, извиняюсь за это.

Она сердито смотрит на меня.

— Ты не чувствуешь себя виноватым.

Она права. Так и есть.

— Итак, вы по мне скучали?

— Как алкоголик скучает по «счастливым часам».

Возможно, это прозвучало как оскорбление, но я смеюсь.

— Станет лучше, если пообещаю навещать?

Она морщится на этом.

— Я снова сдаю твою комнату, так что не возвращайся, — ставит перед фактом она. — И оставляю заплаченные тобой деньги. Никаких возвратов.

— Я и не ожидал этого.

Миссис Маклески отмахивается от меня, собираясь уходить.

— Удачи со всем этим. Не сбегай от них, как от меня.

Ауч. Укол достиг цели, но я не заостряю на этом внимание, а просто хватаю сумку и закрываю дверь.

Принимаю душ и надеваю самую приличную одежду, которая у меня с собой есть: черные слаксы, голубую рубашку и черные туфли. После разглядываю себя в зеркале ванной. С момента инцидента на дороге прошло около месяца, все синяки исчезли, также как царапины, кроме гипса. И меня почти преследует ощущение, что этого никогда не произойдет. Почти.

Но я все еще вижу это, когда закрываю глаза. Вспышку фар. Кровь. Могу слышать звук удара в тишине. Визг шин, крики. Боль, возможно, исчезнет, но воспоминание осталось во мне.

Слышу, как дверь открывается, и вбегает Мэдди, а за ней по пятам идет Кеннеди. Приветствую их, и Мэдди пробегает мимо меня со словами:

— Привет, пап! — Волоча свой рюкзак в спальню. Она привыкла к моему присутствию здесь.

— Так, так, так... — говорит Кеннеди, подходя ближе, хватает меня за подбородок и царапается о щетину, которую я не удосужился сбрить. Еще один уровень приватности, защиты. С растительностью на лице меня не так просто узнать. — Ты почти привел себя в порядок.

— Подумал, что мы можем куда-нибудь сходить, — отвечаю. — На свидание.

— Свидание, — повторяет она.

— Свидание! — верещит Мэдисон, выбегая из комнаты. — Свидание!

Смеюсь, глядя на нее.

— Да, свидание.

— Можно я тоже пойду? — спрашивает, широко распахнув глаза. — Пожалуйста!

— Конечно, — отвечаю. — Что за свидание без тебя?

— Отстойное, — говорит Мэдисон. — Верно, мамочка?

— Верно, — Кеннеди ей улыбается. — Полагаю, нам нужно подобрать наряды.

Мэдисон снова убегает, крича:

— Пойдем!

Им требуется какое-то время, чтобы собраться, но я не возражаю. Мэдисон переодевается кучу раз, прежде чем останавливается на желтом платье. Эта девчушка — настоящее солнышко.

А ее мама? Иисус Христос.

В момент, как я увидел ее, мой желудок сделал сальто. Маленькое голубое платье. Черт побери, она красавица. Оно напомнило мне о том платье, что она надевала на наше первое свидание в Калифорнии. Я не помню все с тех лет, но хорошо запомнил эту ночь.

Я никогда не забуду, с каким рвением она верила в меня, как сильно любила меня, несмотря на то, что я вел себя ужасно, почти не демонстрируя взаимность.

— Ты выглядишь... вау, — говорю, притягиваю Кеннеди к себе. — Такая красавица.

Наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, но у меня нет и шанса. В секунду, как наши губы соединяются, Мэдисон кричит:

— Подождите! Еще нет! Не делайте того до конца!

— Что? — спрашиваю, когда она встает между нами и толкает меня в сторону двери.

— Полагаю, ты не должен целовать меня до конца свидания, — говорит Кеннеди.

Мэдисон открывает входную дверь, толкая меня наружу.

— Ты должен постучать.

— Эм, хорошо.

Прежде чем могу сказать что-то еще, она закрывает дверь перед носом, оставляя меня стоять на пороге.

Оглядываюсь вокруг, чтобы увидеть, нет ли никого поблизости, прежде чем поднимаю руку, чтобы постучать, но дверь сама распахивается, и я вижу голову Мэдди.

— Найди цветы, — шипит она.

Дверь снова закрывается.

Даже через толстое дерево слышу, как Кеннеди смеется в квартире.

Цветы. Оглядываюсь вокруг — в окрестностях нет ни единого гребаного цветка, поэтому бегу к участку травы и срываю несколько одуванчиков.

Стучу.

Нет ответа.

Снова стучу.

— Кто это? — спрашивает Мэдди по ту сторону.

— Это я, — отвечаю. — Джонатан.

— Какой Джонатан?

Этот ребенок... Она пытается меня убить. Оглядываюсь вокруг, прежде чем сказать:

— Каннингем.

Дверь распахивается, и я вижу улыбающуюся Мэдисон, поэтому протягиваю ей охапку одуванчиков, оставляя себе только один.

— Мои любимые! — восклицает Мэдди, принимая их.

— Подумал, что они тебе понравятся, — говорю. — Они того же цвета, что и твое платье.

Подходит Кеннеди, и я протягиваю ей последний одуванчик. Она принимает его, стараясь не рассмеяться.

В кармане вибрирует телефон, оповещая о входящем сообщении из службы такси.

— Машина прибыла.

Простой черный таун-кар, ничего вычурного, тот же самый, что возил нас с Мэдди на фестиваль, и водитель тот же.

Усаживаемся в машину, чтобы добраться до Олбани. Никто не задает вопросов во время поездки, пока мы не прибываем, и машина останавливается у обочины. Солнце село, обеспечивая нас покровом темноты, поэтому я надеюсь, что в течение пары часов останусь незаметным.

— Кино, — говорит Кеннеди. — В парке.

— Не просто кино, — говорю ей, обнимая и притягивая к себе. — Возможно, самый лучший фильм о супергерое из всех снятых.

— Бризо! — радостно кричит Мэдисон.

Кеннеди останавливается.

— Нет.

— Ага, — отвечаю. — Сиквел.

— Скажи мне, что это шутка.

— Нет.

— Ты привел нас посмотреть фильм о тебе? Серьезно?

— Скажу в свою защиту, я никогда на самом деле не смотрел его, — признаюсь. — И я знал, что Мэдисон понравится, поэтому решил, что лучше посмотреть его с вами двумя.

Мэдисон радостно прыгает вокруг меня, в то время как Кеннеди смотрит, будто я безумец.

— Ты никогда не смотрел его?

— Не полностью, — говорю. — Черт, я едва помню съемки. Хотя говорят, что получилось неплохо, несмотря на...

Несмотря на то, что я был обдолбанным весь съемочный процесс, и нам повезло, что вообще получилось закончить.

— Я слышала, что картина достойная, — говорит Кеннеди.

Достойная. Из ее уст это звучит как победа.

Я не очень хорошо все спланировал. У меня есть покрывало, но надо купить хот-доги в ларьке, потому что какой пикник без еды? Мы садимся в парке подальше от основной массы людей, чтобы обеспечить себе приватность.

Играет музыкальная заставка. Да, у нас есть музыкальная заставка. Та же, что и у Человека-паука только с другими словами, слишком веселыми для сценария. Мэдисон танцует, подпевая, пока не начинается фильм.

Мэдди увлечена с первого момента. Я сижу на покрывале, вытянув ноги, голова Кеннеди покоится у меня на коленях. Смотрю фильм, рассеянно поглаживая ее волосы.

Через некоторое время опускаю взгляд и вижу, что она не смотрит на экран, а наблюдает за мной.

— Что не так?

— Ничего, — отвечает. — Просто странно.

Глажу рукой ее покрасневшую щеку.

— Находиться здесь со мной?

— Да, — признается. — Как раз, когда я начала сомневаться, что вообще тебя увижу.

— Ты не думала, что я продолжу появляться?

— Ох, конечно, но это не ты, — говорит Кеннеди. — Я знала, что тот парень продолжит возвращаться, и думала, что буду иметь с ним дело всю оставшуюся жизнь. Пьяный, под кайфом, несвязно мыслящий, но не думала, что увижу тебя снова, настоящего тебя, тем не менее, ты здесь. Я думала, ты навсегда и останешься им.

Кеннеди показывает на экран, а я понимаю, о чем она. Могу сказать, что там я пьян. Это больно.

— Я здесь, — говорю. — И никуда не собираюсь.

— Я хочу в это верить.

— Ты можешь.

Кеннеди улыбается, и я не уверен, верит ли она, но выглядит довольной в этот момент. Провожу большим пальцем по ее губам, и они приоткрываются. Мне так сильно хочется поцеловать ее прямо сейчас, но я знаю, что получу взбучку от своей дочери, если попытаюсь.